Нестандартный формат (СИ)

Её собственный взгляд был расфокусирован из-за застилающих слёз. Страх рвал нутро, заставляя дрожать всем телом. Если это произойдет, она умрет тут же. От унижения.
— Не противься. Знаешь же, будет по-моему. Я уже столько тебе дал…и дам еще больше…будь примерной девочкой.
— Ты — мразь! Если прикоснешься ко мне — клянусь, я буду молиться, чтобы ты сдох!
— Дурочка, так я уже… — для пущей убедительности проскользнул в лоно одним пальцем, отчего Ева захлебнулась резким вдохом, чувствуя не просто отторжение, но и жжение от трения по стенкам. — Фу такой быть…ни капли не возбудилась. Ника бы уже всё вокруг затопила…
Продолжая двигаться в ней, не обращая внимания на рыдания девушки, Карен наклонился и всё же поймал её губы жестким подчиняющим поцелуем, словно вдавливая в матрас, чтобы лишить возможности отвернуться. Плотно сжатый рот раскрылся сам собой, когда мужчина, абсолютно не церемонясь, до крови укусил Еву. И как только получилось, ворвался в него языком. Девушка истошно кричала, но крики эти выплескивались мычанием, пока она стремилась выплюнуть его обратно…
Внизу к первому присоединился второй палец, причиняя еще большую боль.
Отчаяние буквально поработило сознание. Жуткая картинка будто виделась ей со стороны. Этого не может быть! Не может быть с ней!..
Из-за потерянной бдительности насильника удалось высвободить запястья. И Ева тут начала хлестать его по щекам и отталкивать, хватая за плечи. Но сама удостоилась увесистой пощечины, от которой голову резко повело в сторону, припечатав ухом к подушке, а рассудок помутился. Он уже снимал с неё джинсы, когда девушка кое-как распахнула глаза. И наткнулась на ведерко с шампанским на поверхности прикроватной тумбочки. Бессознательно потянулась к нему, минуя бокалы, и выудила игристое.
А затем замахнулась…и заехала ему в макушку тяжелой бутылкой, собрав остатки сил.
Чудовищный звук на миг оглушил.
И когда всё прояснилось, Карен уже лежал на её животе. Кажется, бездыханно. А волосы повлажнели от хлынувшей крови…
[1] В армянской культуре на свадьбе принято, чтобы невеста приготовила национальный танец как традиционный подарок супругу от избранницы.
  
Глава 22
 
Очнулась Ева только у самого подъезда, когда исчезли мелькающие за окном картинки, оставив статичность в виде знакомой железной двери. Потянулась за пакетом, лежащим на заднем сидении, и обратилась к Руслану коротко и по делу:
— У меня теперь по пятницам выходной. И на стадион я не пойду, поэтому поспи хотя бы оставшиеся несколько часов. Я так поняла, у тебя практика в какой-то серьезной организации. Постираю вещи и занесу тебе вечером, не волнуйся.
— Несомненно, сейчас это именно то, что меня волнует, — саркастически усмехнулся.
Девушка устало вздохнула, кивнула на прощание и вышла.
Зеркало приветствовало ее унылым зрелищем. Жаль, Хэллоуин давно прошел, иначе можно было бы стать победителем среди нарядившихся…
Вода смывала внешний слой сегодняшнего срыва, а мысли были загружены недавно услышанной занятной информацией. Которую она успешно спроецировала на себя. Оказывается, согласно аэродинамическому принципу, тело пчелы не приспособлено летать: ширина крыльев непропорционально меньше туловища. Но пчела летает, вгоняя этим фактом в ступор любого сознательного человека. Пчела не интересуется внешними факторами и физическими законами, не знает их. Пчела просто летает. Наверное, тогда Ева тоже была такой пчелкой, уверенной в возможности полета. И прямо во время него ей сказали, что так не бывает. Что это — глупость! И она упала, с ужасом приняв правду о природе собственного происхождения. Разбилась вдребезги. Удовлетворила злорадство скептиков и реалистов, не принимающих таких чудес, которым нет логического объяснения.
Во всей вселенной нет ничего более могущественного, чем перелом сознания. Ничего. Ни-че-го.
Ты можешь улучшить стрижку, нос, увеличить губы, убежать на другой конец земного шара, но, если мышление твоё осталось тем же, все события будут дублироваться, поскольку ты формируешь их своими мыслями. То, что преобразилось снаружи, изменит несколько процентов того, что у тебя внутри, да и то — временно. А дальше придет рефлексия. И вот эта точка…черная дыра в душе…та напасть, которую следует укротить. А начать — самое сложное, что может быть в жизни. Самое. Ломать себя, чтобы выйти к свету. А иначе тьма будет править из года в год.
 
Ева перелом сознания не осилила. Это прозвучит банально и пафосно. И вместе с тем страшно. Но отразит суть.
Она пыталась вытравить боль предательства, но каждый раз возвращалась к исходному этапу — туда, где сама себе позволила обмануться. Ах, умная? Рациональная? Злобный смех. Тебе говорили, что ты не на своем месте. Ты упрямо пёрла вперед, никого не слушая, ибо верила в чистоту намерений любимого человека. Считала, хватит мозгов разобраться.
Пчелка, не знающая, что не может летать.
Казалось бы, что в этом такого? Миллионы девушек, ставшие жертвами в схожих ситуациях, поднимаются и идут дальше. Возьми и сделай так же. Но. Вот здесь происходит парадокс. Включается гордыня, которой она раньше за собой не замечала. Чудовищная духовная болезнь, да и трудноизлечимая. И круглые сутки светящимся табло одолевает закономерный вопрос: за что со мной так? Я не заслужила! Я никому ничего…никогда… А они…так жестоко!
Первый год прошел под эгидой полнейшего непринятия. Засыпала и просыпалась на одной ноте: как такое допустила? И выезжала на собственной злости. Зубрила, практиковалась, обрастала всевозможными навыками, вызывала восхищение окружающих как очень молодой и толковый кадр с перспективами на будущее, когда путь становления будет окончен. Жила обыденно, общаясь с семьей, друзьями, миром. И при этом вздрагивала от малейшего катализатора — на мужчин не могла смотреть вообще.
Второй год полз под лозунгами апатии. И всё было не то, и белый свет немил. И Ева такая…не такая…и никакая. Очаг возгорания пусть и мельчал, но не исчезал насовсем. Обида никак не желала покинуть ее сознание. Девушка расставляла всё по полочкам, включая свое рациональное естество, сеяла эти «зерна», а потом из-за угла выбегала маленькая девочка, давившаяся злыми слезами, и трясла кулаком. Не прощу. Вот просто до глубины души… И Ева не знала, что такого должно произойти, чтобы эту самую девочку отпустило. Удовлетворило нынешним раскладом.
Третий год принес смирение. Тотальное. Возможно, этому способствовал фактор работы, на которую получилось устроиться случайно. Если раньше в учебном коллективе от нее не требовалось социального взаимодействия, то есть, девушка могла не участвовать в разговорах и не вникать в обсуждаемые темы, сосредоточившись на профессиональном, то у Инги Робертовны такой номер уже не прокатывал. Она гоняла своих «котиков» по азам общения с клиентами, контролируя и спрашивая с каждого.
— Вы ничем не отличаетесь от парикмахера и мастера маникюра! Вы тоже играете роль психолога для людей, приходящих в этот центр! Вы тоже меняете жизнь своим махоньким участием и способностью слушать!
И это стало мантрой. Вообще, женщина свято верила, что сфера обслуживания подразумевает наличие навыков психолога. Априори.
Ева научилась слушать. И даже больше — вникать. Сочувствовать, поддерживать, высказываться там, где того предписывала ситуация. Узнавала иногда бесконечно нездоровые вещи, от которых кровь в жилах стыла. И потихоньку отходила от своего личного ада.
Из всех пройденных этапов она сделала следующие выводы: да, некрасивая, слепая и глупая. Выше головы не прыгнешь. Пробовали. Знаем, как больно. И черное белым не станет. И еще куча аналогий. Устав, под конец пришла к единственно правильному для себя решению — родить ребенка. Подарить ему весь мир, что притаился внутри, воспитать так, что собственное достоинство и вера в себя были превыше чувств к кому-либо. И чтобы избежал ее ошибок… Любовь к крохотному существу точно излечит и саму девушку. А на что-то большее ей и рассчитывать нечего.