Тень Чернобога
– Ярославы? Откуда это у меня?
– Могу только догадываться. Черный маг, который был на поляне, поймал Ярославу. Вероятно, увидел в толпе и успел схватить как раз в тот момент, когда мы разрубали путы и убегали с поляны. Нашел ее камень-личину и теперь пытает, чтобы выяснить, где ты.
– Но Ярослава не знает, где мы, – Катя почувствовала, как по телу пробежала горячая волна от щиколоток по ногам вверх, к пояснице, теряясь между лопатками. Волосы зашевелились на макушке. Она ахнула, схватила руку Данияра, едва не сломав ему пальцы. – Как… как ты об этом узнал?
Поводырь достал свой камень-личину, показал Кате: он был исцарапанный, с оплавленными и будто обугленными краями, с щербинами по всей поверхности.
– С твоим то же самое, проверь…
Катя усилием воли заставила себя сесть, достала из кармана свой камень – он выглядел точно таким же потрепанным и изуродованным, будто побывавшим в мясорубке.
– Любая магия оставляет след, – пояснил юноша. – У нее всегда два конца… Поэтому я и запрещал тебе пользоваться волшбой.
До Кати медленно доходили его слова.
– Данияр. Эти отметки значат, что Ярослава прямо сейчас на этом пыточном кресле?
Она посмотрела на поводыря, надеясь, что он скажет, что вовсе нет, что это морок, часть злого заклятия, оставленного неизвестным черным магом, что-то еще, но Данияр отвел взгляд и неохотно кивнул.
– Нам надо торопиться. Светает, – он встал.
Катя медлила, напряженно смотрела на него:
– Мы ведь не оставим ее там?
– В Дряговичах ждут Анну. Крестьяне говорили вчера, что уже приготовлена площадь и украшен город. Она на подъезде. Возможно, она и свита заночевали где-то поблизости. Если мы поторопимся, то до рассвета сможем попробовать и задание Велеса выполнить, и спасти Ярославу… – Он с грустной улыбкой посмотрел на раскрасневшуюся Катю. – Время работает на нас. Маг уверен, что ты чувствуешь опасность, нависшую над Ярославой, поэтому не убьет ее, чтобы не разорвать вашу связь. Не допустит, чтобы увечье было таким тяжелым, чтобы она потеряла сознание… Он будет держать ее между жизнью и смертью так долго, как только сможет.
– Пока я не приду?
Данияр кивнул.
– Мне все больше кажется, что затея с похищением дневников твоего отца придумана лишь для того, чтобы выманить тебя из его резиденции.
Для Кати это теперь не имело никакого значения. Если нужно будет прийти и занять это ведьмино кресло вместо Ярославы, Катя сделает это.
Девушка поднялась. Голова кружилась, ее отчаянно мутило. В нос то и дело ударял липкий, зловонный запах, она с трудом могла расшифровать его. Но сердцем понимала: так пахнет смерть.
* * *Он уже несколько часов неприкаянно бродил по неприметным улочкам.
Продуктовый магазин. Аптека. Сувенирная лавка.
Оставив машину на том перекрестке, где он видел Катю, он снова прошел до светофора, пытаясь понять, куда она могла пойти. Так быстро, стремительно исчезнуть из поля зрения.
Скорее всего, во дворы. Там в вечернее время фонари работают через один, укрыться – пара пустяков.
Он неторопливо шагнул за угол.
Колкий ветер подхватил полы дубленки, пробрался за воротник – Антон выше поднял его, спрятал подбородок, прошел до следующего дома.
В памяти встал такой же морозный и сумеречный день. Он сидит в машине, кого-то ждет. Вот на той парковке у дома наблюдает, как дворник очищает от снега тротуар. Кого он ждал здесь? Может быть, Катю? Или это была случайность?
Антон поднял глаза, посмотрел на дом. Обычный, панельный, типовой. Таких в Красноярске сотня. Или даже две.
Свернул во двор и неторопливо прошел вдоль подъездов.
Сунув руки в карманы дубленки, продолжал стоять, пытался примерить на себя локацию, будто старый разношенный свитер. Прислушивался, отзовется или нет. Врач сказал, что ему нужен триггер, толчок.
Катя – он чувствовал это – ключ к его воспоминаниям.
Он упустил ее вчера.
Ему надо найти ее сегодня.
Дверь подъезда пискнула, выпустив даму с немолодым шарпеем. Собака деловито сопела, вздыхала и изображала недовольство, что ее вывели на прогулку в такую погоду. Антон придержал дверь, зашел внутрь.
Обычный, ничем не примечательный подъезд.
Почтовые ящики, лифт, лестничная клетка.
Парень медленно направился вверх, вглядываясь в кнопки звонков, двери.
Второй этаж.
Третий.
Четвертый.
Взгляд упал на угловую квартиру, темный дерматин двери. Над глазком – золотая цифра «15».
Да! Он был здесь!
Он отлично помнит эту потертую дверь, эту табличку «15» над глазком. Знаком ему и этот пластиковый пупырышек звонка.
Подумав, он надавил на него.
В глубине квартиры отозвалось переливчато и звонко. Сердце сделало кульбит, оглушив простым вопросом: что ему сказать. Вот откроют сейчас дверь – и что? «Здравствуйте, меня зовут Антон Ключевский, и мне кажется, что я бывал в вашей квартире».
Бред.
Антон отпрянул от двери, готовый, как мальчишка, быстро спуститься по лестнице и спрятаться этажом ниже, если кто-то начнет открывать замок с обратной стороны. Но в квартире было тихо.
Зато отворила соседка из квартиры напротив:
– Вы тоже к Мирошкиным?
Антон неопределенно кивнул.
– Всем они нужны. То жили себе, никому не нужные, то валом к ним повалили. И милиция, и врачи… А ты к кому, к Катерине, что ли?
Антон сглотнул:
– К Кате, да. Ее нет дома?
– Да шут ее знает, где ее носит. Несколько дней как нет ее. И милиция ее спрашивает, и врач.
– А почему милиция?
– Да вроде кража у ее матери на работе… Ты коли к Катьке, так набери ей на сотовый. Сотовый-то, небось, знаешь?
Антон покачал головой:
– Потерял. Потому и пришел сам… А у вас нет? Ее номера, я имею в виду.
– Нет, откуда ж у меня! – старушка всплеснула руками. – Но коли хочешь, могу тебе набрать, как она появится.
Антон покачал головой.
– Нет, спасибо, я лучше потом еще зайду.
Итак, Катя Мирошкина.
И он знает, где она живет.
Осталось узнать, откуда он ее знает.
* * *– Не переусердствуй, – тихо приказал темный маг палачу в кожаном фартуке, наблюдая, как, стараясь не дышать и не двигаться, замерла девчонка. – Запрещаю калечить… Пока.
– Что с ней делать?
– Она должна визжать от страха. Делай так, чтобы страх сводил ее с ума, но не позволь ей умереть. Ты отвечаешь за то, чтобы она жила.
Палач кивнул.
– Слушаюсь, Владыка. – Наклонившись, он высыпал в квадратную жаровню раскаленные докрасна угли из очага.
Придвинул к Ярославе.
– Это тебе, красавица, чтоб не замерзла этим ранним утром.
И мелко захихикал.
Тюремщик особенно любил этот момент: когда жертва в сознании, когда оно до предела обострено страхом и уже рисует самые страшные картины. И вот взгляд ловит то, что уготовано, а в глазах крохотной черной точкой в центре зрачка разгорается ужас, выплескиваясь криком. Он с наслаждением наблюдал, как человек цепляется за жизнь, как изо всех сил надеется на спасение, на милость, каждый раз, даже зная, что из этих подвалов только одна дорога – на эшафот.
Жертва была ему интересна ровно до того момента, пока в ее глазах теплилась надежда и клокотал ужас. И он терял к ней интерес, стоило страху выгореть дотла, оставив безразличие.
Эта ведьма обещала ему долгое наслаждение.
Палач поправил кочергой угли. Из жаровни во все стороны брызнули искры.
Синие глаза уставились на угли, с удивлением поднялись на мужчину в фартуке.
«Слишком неопытна», – догадался палач.
Не спуская с нее взгляда, он обошел кресло с жертвой, отодвинул задвижку и медленно, позволяя ведьме осознать, что он делает, поместил жаровню под кресло.
Распрямился.
Ждал, когда первый жар коснется железных шипов и нагреет их и ведьма почувствует весь его замысел.
Синие глаза смотрели, все еще не понимая, с удивлением.
Палач наклонился – вот сейчас.