Тень Чернобога

– Не надо! – кричит она не своим голосом.
Тишина. Ужасные запахи отступают, позволяя распрямить плечи. И тут – оглушительный взрыв. Где-то совсем рядом, ударяя по барабанным перепонкам. Скрежет металла, крики людей. Она падает, всем телом ощущая, как на нее сыплется тяжелыми комьями сырая земля. Беззвучно хватает воздух, но вдыхает лишь запах смерти и смрад. И этот запах, впечатывающийся в ее мозг, – сладковато-приторный, с мерзким железным привкусом, оседающим на языке. Запах крови. Она поняла это внезапно. Ахнув, прикрыла рот, чтобы сдержать рвотные позывы, дернулась в сторону, ударилась плечом о стену и…
Очнулась.
Приятный полумрак спальни. Мягкая бархатистая простыня, пушистое одеяло, ворох подушек разбросан по темному ковру. Комната большая, со стенами, обитыми серо-голубым шелком с трогательными цветами черемухи. У противоположной от кровати стены – широкий письменный стол, придвинутый к нему вплотную стул и могучее кресло с высокой спинкой, на котором аккуратно разложено ученическое платье: синий бархат с ярко-алой отделкой темнеет в лунном свете. В узкий отложной воротничок из византийского кружева вставлена тонкая серебряная игла – такой вид отцовский посох приобрел не так давно и наотрез отказывался выглядеть иначе. Большое круглое окно слегка приоткрыто, впуская внутрь комнаты аромат ночных трав и свежесть ветров. Где-то вдалеке началась гроза: небо над горизонтом окрасилось огненными всполохами, и через занавески врывался приглушенный расстоянием гром.
– Раз, два, три, четыре, пять… двенадцать, – Катя посчитала секунды между всполохами и раскатами грома. Четыре километра [1]. Значит, гроза началась за рекой.
Она села, еще не окончательно придя в себя после ночного кошмара, с силой обняла колени, уперлась в них острым подбородком. Глянула на часы: четыре пятнадцать. Как обычно. Ее еще слегка мутило, руки дрожали, волосы прилипли к вспотевшему лбу. Она неловко мотнула головой, сбрасывая прядь с лица, и, ежась, передернула плечами.
Это видение преследует ее во сне с того самого дня, когда она, оставив позади Аякчаану с ее дедом-шаманом и Каменных людей, взмахнула отцовским посохом и открыла переход.
Катя была уверена, что уж в этот раз дойдет до конца и никто не собьет ее с маршрута. Поэтому она решила идти нарочито уверенно и не торопиться, предвкушая, как совсем скоро обнимет свою маму, познакомится с отцом и домом. Ей казалось, что, оказавшись среди родных, она быстрее вспомнит всё. Подумав об этом, она не выдержала и помчалась по сумрачному коридору. И не сразу заметила, что что-то пошло опять не так. Это не привычный для нее переход: он был узок, как кроличья нора, темен, как ночной город, по стенам его струились белый, серый и черный дымы, смешиваясь и ослабевая от этого. Звуки и запахи сюда не проникали. Только сизый туман.
Катя остановилась, не зная, попала ли она в очередную ловушку. Так она стояла, прислушиваясь к тишине. Тут-то и стали происходить с ней загадочные вещи: внутри этого лаза – иначе его и не назовешь – Катя услышала шорохи, до нее стали доноситься оттенки незнакомых ароматов, фрагменты слов на неизвестном языке, обрывки неразборчивых фраз. То ближе, то совсем далеко. Будто кто-то невидимый, огромный и опасный почему-то отдалялся от нее, а потом приближался, да так близко, что касался кончиков волос. Катя почему-то вспомнила о чудище, что пряталось в сундуке Могини, и настолько испугалась, что с диким криком бросилась вперед. Через мгновение она вырвалась из серой пелены и буквально вывалилась на руки встревоженной матери.
Все тогда кончилось хорошо. И все бы ничего – показалось, померещилось, темным мороком навеяло, – но каждый раз, стоило ей сомкнуть глаза, она оказывалась в том самом переходе, снова и снова переживая случившийся кошмар. Только каждый раз – с новыми, неведомыми подробностями. Будто кто-то специально показал ей это место, чтобы раз за разом приводить в него вновь и раскрывать его тайны.
 
Однажды ей удалось рассмотреть туман, и она поняла, что он не сизый, а состоит из разных, довольно узких языков белой, темной и черной хмари. Потом она смогла разглядеть пол: ровные квадратики черных, будто обсидиановых плит. Постепенно – разобрать голоса и запахи. Выделить в общей какофонии что-то знакомое. И наконец ей стало ясно, что в том коридоре не было никого, кроме нее, никакого чудовища. Катя была одна вместе со своим страхом. И еще крохотный лучик света мерцал впереди.
Всякий раз во сне достичь его представлялось наивысшей наградой. Но… Как она ни старалась, не могла до него дотянуться. И оттого каждый раз девочка просыпалась в холодном поту из-за ощущения физического, неотвратимого страха. Как-то мама застала ее утром – всклокоченную, испуганную и растерянную. Она зашла, чтобы передать ей книгу.
– Что с тобой? – спросила, потрогав ее лоб. – Не заболела?
Вздохнув, Катя рассказала все по порядку. Мама хмурилась, слушая, но не перебивала.
– Похоже на коридор времен, – сообщила Мирослава. – Посох хочет тебе что-то рассказать, научить чему-то.
– Но чему? Что это за коридор такой? – Катя никак не могла понять. Ничего, кроме страха и отвращения, она не испытывала.
– Место, где смыкаются времена, конечно, – улыбнулась мама. Ласково дотронувшись до щеки дочери, она посоветовала: – Просто смотри внимательнее и запоминай. Когда наступит время, ты поймешь, о чем предупреждает посох.
И Катя которую ночь подряд следовала этому совету, пока сегодня не случился прорыв: в прежнее воспоминание ворвалось то, что она наконец смогла распознать! Это были звуки, запахи и ощущения, не отдаленные и призрачные, а разборчивые, те, которые уже можно было оценить и понять. Еще в сегодняшнем сне Катя явно слышала звуки битв, каких-то сражений. Появилось ощущение – девочка не знала пока, насколько оно верное, – что она шла сквозь времена, мирные и не очень, сквозь войны, голод, страдания и лишения тысяч людей. Конечно, это в самом деле могло быть коридором времен.
Тогда становилось понятно, чему хочет научить ее посох: слышать, чувствовать, наблюдать. Но более всего ее беспокоил финал сегодняшнего кошмара, этот сладковато-горький дух, запах крови, человеческих страданий и лишений, такой тяжелый и липкий. Казалось, он навсегда запомнился ей, этот странный запах – и острое желание дойти до светлого огонька впереди.
Катя вздохнула, спустила ноги с кровати, почесала босые ступни о мягкий шелковистый ворс ковра и встала. Спать больше не хотелось. Сегодня она опять весь день будет клевать носом и зевать, раздражая своей рассеянностью волхва, приставленного к ней в учителя.
– Ну и пусть, – кивнула она сама себе и хлопнула в ладоши – над ее головой загорелся полупрозрачный голубой шар.
Он почти не добавил света в эти предрассветные часы, но его оказалось достаточно, чтобы найти то, ради чего он и был зажжен, – овальное колечко с четырьмя камушками. «Мы теперь никогда не перестанем дружить, – словно услышала она голос Енисеи. – Камни – это мы: Ярушка, умница и затейница, – бирюза; Истр, владетель водных пучин, – аквамарин; Олеб, защитник лесов и зверей, – изумруд; и я – лазурит… Пока с нами все в порядке – камни будут такого цвета». При неверном огне светозара камни казались живыми потусторонними существами. В глубине их Катя научилась видеть образы своих друзей. Вот Истр куда-то торопится, Ярушка хмурится, взирая на Луну. Енисея светится радостью. Рядом с ней Олеб. Жизнь друзей идет своим чередом, хоть время и разделило их.
– Так оно и должно быть, так и правильно, – снова сама себе пробормотала Катя, задумчиво погладила кольцо, вглядываясь в мерцание камней, и надела на указательный палец.
Шар над головой медленно потух. Девочка подошла к окну и открыла его. На нее хлынул поток прохладного воздуха, заполняя легкие, словно проникая в мысли и выгоняя из них воспоминания о недавнем кошмаре. Тяжело вздохнув, Катя залезла на широкий подоконник, подобрала под себя ноги, устраиваясь поудобнее, и стала разглядывать спящий город у подножия каменной гряды: над ним лениво поблескивали огни неведомых Кате механизмов.