Гвалактика белая. И только вера. Книга 12 (СИ)
- А сколько бы ты хотела? – флегматично поинтересовался Ежов, осторожно сдвинув ладошку девочки, когда та попыталась выдавить ему и второй глаз.
В отличие от Шторма, который не только не скрывал своих эмоций, но и, казалось, не без умысла их усиливал, адмирал выглядел непотопляемо.
- Много! – ни на мгновенье не задумавшись, решительно ответила Хелия.
Шторм «застонал» и демонстративно отвернулся, чтобы не смущать ребенка своим похожим на истерику весельем.
- И кого бы ты выбрала в папы? – посмотрев на Злобина, Ежов как-то… лениво приподнял бровь.
Мол… и как это все понимать?
- Тебя, - убрав одну ручонку с его лба, начала перечисление Хелия. – Дядю Колю…
- Подполковник Волгин… - Злобин чуть слышно прокомментировал ее выбор стоявшему справа от него Ракселю.
- … дядю Олега… - загнула она следующий пальчик.
- Воронов…
- … дядю Вячека…
Шторм трагически закрыл лицо руками…
- С этим и так все понятно… - Злобин был все так же… спокоен.
- … дядю Рекса…
- Ликрай… - пояснил Злобин.
- А почему Рекс? – шепотом уточнил Раксель.
- Да есть у нас на базе приблудная шавка, - неожиданно… тяжело вздохнул адмирал. – Ликрай однажды распинал молодых, а Волгин взял потом и ляпнул, что тот лаялся, как собака… Теперь оба следят за своей речью.
- А разве пять – это много? – воспользовался Ежов заминкой девочки.
- Не сбивай меня! – грозно потребовала малышка, сменив ладошку. – Дядя Марк… - загнула она пальчик на второй руке.
- А я тебе говорил, не балуй, - пожал плечами Злобин, когда пристроившийся у окна Валанд бросил на него удивленный взгляд.
- Дядю Андрея… - Останавливаться Хелия точно не собиралась.
- Сороченок? – на этот раз кандидата в отцы Раксель опознал сам.
- Он, - кивнув, подтвердил Злобин. – Общаются по сетке. Все обучающие и развлекательные программы – его работа.
- А кто будет главным? – успев, пока она не назвала следующее имя, спросил Ежов.
Боясь поранить Хелию украшавшими форму знаками отличий, китель он скинул, оставшись в рубашке.
- Конечно, папа! – обиженно протянула девочка. Поерзала на его плечах, устраиваясь удобнее, поправила перекрутившуюся вокруг худенького тельца футболку и закончила… весьма категорично: – Он же мой папа!
- А как же остальные?
Шторм сорвался с кресла, но сделав пару шагов остановился. Если такое заливать, то только коньячком, но пока ребенок поблизости, не стоило даже думать.
Малышка обеспокоенно засопела…
- Хорошая девчушка, - все так же, не повышая голоса, произнес Раксель.
- Хорошая, - согласился Злобин. Отставив на стол кружку с уже холодным кофе, направился к Ежову. – Так, ребенок, пора спать!
Анхелия судорожно вздохнула, обвела всех обиженным взглядом, и медленно, нехотя, начала сползать с высокого и мощного Ежова.
Тот перехватил, поставил на ноги, сверху вниз посмотрел на то, как воинственно топорщатся две довольно тощие косички и… хмыкнул, подмигнув Злобину. Обычно заплетал приемную дочь сам Борис, но сегодняшний день стал исключением - перелет для девочки оказался тяжелым, когда тот уходил, Хелия еще спала в комнате отдыха Штормовского кабинета.
Ему-то первому и пришлось отдуваться. Вторым стал Раксель, тоже не справившийся с непослушными волосенками девчушки, ну а третьим, и последним, уже Ежов.
Давно это было… младшие сестры, но руки помнили, с оставшейся с того времени нежностью переплетая пряди.
- А может… - Хелия жалобно посмотрела на отца, но еще прежде, чем он качнул головой, не разрешая задержаться, мягко улыбнулась: - Да не напрягайся ты так! Я пошутила…
Шторм, прикусив губу, чтобы не заржать в голос, уперся лбом в стену. Валанд в очередной раз удивленно приподнял бровь, а Злобин…
Странная память штука. Находит ассоциации там, где их и быть не может…
Вот и сейчас, из общего только пара участников, а перед глазами была совершенно другая картинка….
Четыре месяца назад. Поздняя осень…
Разбросанные в воздухе голые ветви деревьев были похожи на трещины в стекле.
Бескрайняя степь, еще вчера припорошенная острой снежной крошкой, вновь обнажила пожухлую, выгоревшую траву. Безжалостный, стегавший наотмашь холодный ветер стих, вернув в реальность иллюзию пусть и робкого, но какого-то беззащитно мягкого и уютного тепла.
В такой бы день да с удочкой на берег озера… Или просто посидеть у костра, глядя на огонь и вспоминая, как оно было… когда-то…
Курьерский Ежова лег на стапель ранним утром.
Время не самое лучшее – известие о смерти эсси Джерхара было главной новостью на всех каналах, но решение о визите принималось на самом высоком уровне.
По мнению Злобина, которое у него никто не спрашивал, все это выглядело откровенной провокацией - информагенства напрямую связывали гибель лидера тарсов с появлением на борту следовавшего в эвакуационную зону транспорта адмирала О-два Галактического Союза.
Он не ошибся. К вечеру напряжение сгустилось настолько, что вопрос: взорвется или нет, больше не стоял. Все, что оставалось – понять, какие потери еще можно считать допустимыми.
Умей Злобин чувствовать, уже бы замер на грани… то ли срыва, то ли действий на опережение, но эта часть собственного «я» оставалась недоступна, поэтому он просто смотрел… не видя, и просчитывал, догадываясь, что последствия будут более серьезными, чем могла бы позволить совесть.
И вот когда казалось – все, сейчас рванет, Ежов, в майке, тренировочных штанах и босиком, вдруг вышел на крыльцо жилого модуля, где его разместили. В одной руке держал свою знаменитую пятидесяти четырех килограммовую гирю, под мышкой – задорно верещавшую Хелию.
Словно никого не замечая, спустился, заняв собой весь небольшой пятачок перед дутой конструкцией, дождался, когда девочка ловко заберется ему на плечи и начал разминку.
Гиря размеренно двигалась вверх-вниз, грудь в том же ритме мощно поднималась и опускалась, малышка, весело смеясь, покачивалась вправо-влево… та самая шавка, названная кем-то Рексом, носилась по кругу, заливаясь звонким лаем…
Злобин, дав команду без его приказа ничего не предпринимать, подошел к Ежову, встал рядом. Спустя несколько секунд с другой стороны пристроился Ликрай. Откинул прикрывавший голову плащ. Следующим был Волгин…
Всех остальных он отмечал машинально, больше слушая заговорившего Ежова и наблюдая за поведением застывших стеной на границе отключенного в тот момент защитного поля тарсов…
- Он действительно был сухлебом. Полностью созревшим и готовым к инициации.
- Мать твою… - изумленно выдохнул кто-то за спиной.
- Здесь ребенок! – цыкнул на него Ежов, в очередной раз поднимая вверх свою гирю, но с недовольством опоздал. Судя по шебуршению и невнятным звукам, от соседей несдержанному на язык уже досталось.
- Ты уверен? – спросил Злобин, заполняя своим голосом возникшую паузу.
Обо всем этом он уже знал не только от адмирала, но и от Шторма, которому передали заключение консультанта из демонов, тоже присутствовавшего на встрече Ежова с эсси Джерхаром, но у той линии противостояния все воспринималось особенно остро.
Либо… Либо!
- Уверен ли я?! – как-то… неожиданно зло хмыкнул тогда Ежов. – Да я бы эту падлу…
Шикали на него дружно, но вот именно в эти мгновения… такие простые, человеческие, все и изменилось. Не так чтобы кардинально, но когда к ним приблизилась женщина, переступив незримую линию, которая их разделяла, в ней была скорее усталость, чем пылавшая еще минуту назад ярость.
Вряд ли она слышала все, о чем они говорили – те двенадцать-пятнадцать шагов, да какой-то потаенный, стелящийся над землей гул, оставляли мало шансов, но что-то такое было в них самих, заставившее эту женщину усомниться в своей правоте.
Она остановилась напротив Ежова. Бросила короткий взгляд на затихшую Хелию, но все-таки спросила:
- Зачем вы убили его?
- Он убил себя сам, - придержав малышку, Ежов поставил гирю перед собой. Выпрямился, протянул руку… принял поданное полотенце, вытер с лица выступивший пот. – Убил, когда предал себя и вас.