Украденная субмарина. К-129
«Сейчас мало кто понимает, как подготовить к стрельбе две баллистические ракеты на технического базе того времени, — делился Виктор Ананьевич Дыгало воспоминаниями со съемочной группой сериала «Русская глубина». — Надо было оборудовать боевую позицию: в точке прицеливания за 150 километров поставить большой корабельный щит-мишень, выставить три теодолитных поста, чтобы засечь падение ракеты. В боевом распоряжении было записано: если что-то случится с первой ракетой — например, она упадет при старте, тут же без команды поднимать вторую, продолжать стрельбу. Рано утром мы вышли из Владивостока в Конюшково и в 9.30 уже стояли у пирса, была хорошая солнечная погода. Подняли ракету на верхний срез, чтобы ее было видно. За ночь я сам нарисовал соответствующие чертежи. Все было сделано в виде красочного плаката. Мне дали 15 минут на доклад: что это за подводная лодка, что за ракета, ее технические данные, и доложить о готовности выполнить задачу. Никита Сергеевич выслушал меня с большим вниманием. Я как хозяин, гостеприимно пригласил его на лодку, Но он отказался:
— Ты уж сам туда лезь, я посмотрю с эсминца.
Все главы государства Российского интересовались подводными лодками. Нет сведений о Николае II, но Ленин и Сталин в Питере на лодках побывали. Путин на подлодке совершил погружение. Но он не был первым. В 1955 г. Хрущев совершил переход на подлодке пр. 613 из Севастополя в Ялту. При этом часть короткого перехода проходила в погруженном состоянии. Наверняка прелесть спуска в рубочный люк он запомнил.
Было 10 часов утра. Хрущев обращается к Фокину, командующему Тихоокеанским флотом:
— Какие у Вас дальнейшие распоряжения?
— В 12 часов обед, после обеда так называемый «адмиральский час».
— Вот, чтобы потом не говорили, что Первый секретарь мешает работать, назначаю стрельбу на 12 часов, а потом обед.
«Я по неопытности открыл рот, — рассказывал В. Дыгало, — а главком мне кулак показывает. Понял, что нужно «варежку» закрыть. Есть в 12 часов стартовать! Бегом на лодку. «Боевая тревога». Полный ход дизелям. Развили возможную скорость до 16 узлов. Вошли в пролив к месту погружения, плюхнулись, удифферентовались, заняли глубину 30 метров. Только легли на боевой курс, акустик докладывает: «Слева 135 шумы винтов эсминца». Все ясно… Вот здесь произошел небольшой конфликт.
Альберт Васильевич Бардинов, очень грамотный офицер, входит в боевую рубку и говорит:
— Товарищ командир, стрелять нельзя, при таких обстоятельствах ракетного старта могут быть различные неприятности. Вплоть до того, что ракета может упасть.
Я ему вежливо, по-моряцки, объяснил, куда ему нужно идти, и что Первый секретарь, главнокомандующий отдал приказание, чтобы ракета стартовала ровно в 12.00. Вот этим и займитесь со штурманом, ракета чтобы стартовала с последними «пи-пи».
Дело в том, что для достижения большой точности, чтобы устоялись гироскопы системы наведения, перед запуском ракеты требовалось под водой пройти одним боевым курсом три часа, не меняя ни глубины, ни дифферента. Только тогда разрешалась стрельба. Все это знали — главком, командующий флотом, другие присутствовавшие специалисты…
Погода, к нашему счастью, была отличная, можно сказать, полный штиль. В перископ виден эсминец. По команде штурмана дал команду «Старт разрешаю», после чего пошла вся предстартовая подготовка. Открыли крышки, подняли ракету на верхний срез, грубо навели по азимуту, затем ввели все данные с приборов. Запросил эсминец, по закрытой связи: «К старту готов», получил ответ от Хрущева «Старт разрешаю», и ровно в полдень дал командую «Старт».
Видел в перископ, как ракета поднялась. По азимуту вроде пошла нормально. Красиво: на 50 километров, за ней остается инверсионный след».
Таким образом, главу советского государства (без его, конечно, ведома), командование ВМФ подвергло двойному риску.
Синхронность раскрытия стоек, удерживающих ракету на стартовом столе, инструментально не проконтролировали. Доверились визуальному контролю — т. е., «на глазок». Между тем, зацепив за стойку стабилизатором, ракета могла на бреющем полете уйти в любую сторону, в том числе в направлении эсминца «Неудержимый».
Вместо положенных трех часов без изменения скорости, курса и дифферента лодка В. Дыгало прошла на боевом курсе всего один час. Гироскопические приборы управления, еще далекие от совершенства, могли выдать ракете ложное целеуказание. Недаром командира там волновал хотя бы примерный азимут траектории — в открытое море или в сторону суши? Ведь радиус поражения из точки старта — двадцать миль мористее залива Стрелок — при минимальной дальности «изделия» захватывал и Владивосток! Но здесь бог с ним, ЧП местного масштаба можно замять. А если бы ракета залетела на территорию Китая, откуда так холодно проводили Никиту Сергеевича всего два дня назад… Вот это был бы скандал!
…На эсминце подняли флажный семафор — позывные Б-62 и «Добро», что означало: флагман одобряет действия командира, и ракета достигла боевого поля. Нетрудно представить, какой эффект произвело это зрелище. Тем более, что Хрущев впервые наблюдал старт баллистической ракеты с подводной лодки.
Успешная стрельба подводной лодки Б-62 оказалась весьма кстати для ее командира В. А. Дыгало, к которому восстановилось прежнее хорошее отношение командования флота. Незадолго до визита Хрущева Виктор Дыгало, оставив свою Б-62 на попечение старпома, вышел в море на другой лодке, которой предстояло отстреляться новыми торпедами. Командование хотело, чтобы опытный подводник присмотрел за действиями молодого командира. Стрельбы прошли успешно.
«Возвращаемся, — делился невеселыми воспоминаниями Владимир Ананьевич, — вижу, на пирсе нас встречает командующий подводными силами ТОФ контр-адмирал Хияйнен. Схожу на берег, и, как старший на борту, докладываю Льву Петровичу:
— Задание выполнили. Замечаний нет. Личный состав готов к выполнению очередной боевой задачи.
Мне показалось, что Хияйнен слушает меня как-то рассеянно. А потом тихо так мне говорит:
— А тебя, командир, я не могу обрадовать. На твоей лодке — пожар.
Во время планово-профилактических работ во втором отсеке электрик Огородников, не отключив тысячеамперные предохранители, взял металлическую щетку и полез очищать окалину. Моментально — короткое замыкание. Огненная дуга! Огородников получил ожоги, но, к счастью, остался жив. Не сработала система пожаротушения ЛОХ. Молоденький матрос с испугу не в ту сторону крутил вентиль. Вот пена и не пошла. Словом, накладки за накладками. Ребята эвакуировались из отсека и задраили переборки.
В то время в дивизии как раз находился инспектор подводных сил контр-адмирал Родионов. Ему доложили: на 62-й — пожар! Родионов спрашивает: «Кто командир?» Ему сообщили, не сказав, что Дыгало выходил в море на другой лодке. Инспектор отбил в Москву телеграмму: «Из-за низкой организации службы на ПЛ Б-62 во время проведения ППР возник пожар во втором отсеке. Экипаж с тушением пожара не справился. Отсек полностью выгорел». Отличная характеристика! Главком не стал разбираться в подробностях, последовал его приказ: «За низкую организацию службы на ПЛ, приведшую к пожару и выходу лодки из строя, капитану 2-го ранга Дыгало В.А. снизить воинское звание до капитана 3-го ранга». Это был страшный удар: Виктор Ананьевич через полгода должен был получить звание капитана 1-го ранга.
«…Следующая команда «Следовать за мной». У эсминца скорость 30 узлов, у меня всего 16. Поэтому я отшвартовался примерно через полтора часа. Смотрю, на причале стоит машина и дежурный по базе: «Товарищ капитан 3-го ранга, Вас в штабе ждет Никита Сергеевич». Переоделся, привезли в штаб. Вхожу в конференц-зал, там, в лучших традициях того времени, стоит стол, накрытый яствами, о которых даже сейчас вспоминать приятно. Во главе стола сидит Никита Сергеевич Хрущев, рядом главком, командующий флотом. Я подошел, отрапортовал:
— Товарищ Первый секретарь, Председатель Совета министров! Ваше задание выполнено. Командир подводной лодки Б-62 капитан 3-го ранга Дыгало.