Украденная субмарина. К-129
Утром 24 января руководитель Госдепартамента Дин Раск проинформировал членов комитета по иностранным делам Конгресса США об инциденте. Срочного созыва и проведения заседания Совета Безопасности ООН потребовал американский представитель в этой организации Артур Гольдберг. Государственный департамент США обратился более чем к 100 странам с просьбой об оказании содействия в разрешении создавшейся ситуации. В общем, в Вашингтоне заметались, и в этой суете было нечто несуразное, непродуманное, горячечное… В один день все сразу — бросились взывать к мировому сообществу по факту агрессии; сами грозили агрессией; наконец, пошли на поклон к враждебному центру силы — в Москву. Американский посол в СССР Левлин Томпсон попросил о срочной встрече в Министерстве иностранных дел СССР и передал первому заместителю министра В.В. Кузнецову просьбу госдепартамента — чтобы советская сторона оказала содействие в возвращении судна и его экипажа.
Москва тоже оказалась в весьма щекотливом положении. В советском внешнеполитическом ведомстве не располагали другой информацией о происшедшем инциденте, кроме скупого сообщения пхеньянского радио. Пхеньян заявил, что американский военный корабль вторгся в прибрежные воды КНДР в Восточном (Японском) море и «совершал преднамеренные провокационные действия». Поскольку нарушитель оказал «упорное сопротивление», патрульные суда ВМФ КНДР были вынуждены открыть ответный огонь. «В результате перестрелки было убито несколько американцев и взято в плен более 80 человек».
Заместитель Громыко Василий Васильевич Кузнецов, опытный дипломат-ориенталист, посоветовал своему американскому коллеге учесть азиатскую ментальность и обратиться непосредственно к северокорейскому руководству, иначе Пхеньян может расценить непрямые контакты как снижение своего суверенитета и зависимость от «старшего брата».
Дипломатия невозможна без лукавства. Проблема Москвы заключалась в том, что вопреки представлениям Вашингтона, с начала 60-х гг. Северная Корея не была ни «советской марионеткой», ни даже «союзницей» — ничего похожего ни на Польшу, ни на ГДР, ни на Венгрию. При всех декларациях о «преданности делу социализма» отношения были далекими от взаимного доверия. Пхеньян искусно лавировал между Москвой и Пекином, стремясь получить как можно больше помощи с двух сторон, сохранив при этом полную свободу действий. Приходилось с этим мириться. СССР после разрыва с Мао не мог остаться в Юго-Восточной Азии совсем без опоры, потеряв еще и Кима. С ним вообще было трудно хитрить: в прошлом капитан Советской армии, проживший в СССР немало лет, родивший в Хабаровске сына… Доставленный на родину торпедным катером ТОФ и посаженный главой государства на советских же штыках, Ким Ир Сен очень хорошо понимал, с кем имеет дело.
До поры советские дипломаты еще удерживали Кима от обострений на полуострове. После 1963 г. такая возможность иссякла. Опыт Вьетнама, во многом очень похожего на Корею, казался очень заманчивым, причем не столько самому Киму, сколько «ястребам», которые к 1965 г. взяли верх в Политбюро ТПК, оседлали армию и все силовые структуры. Успехи вьетнамских партизан, без счета снабжаемых советскими вооружениями от патронов до ракет, очень хотелось повторить. Но сначала следовало раскачать ситуацию на Юге, развернуть партизанскую войну вплоть до контроля над целыми районами, а там… Через пару лет Ким Ир Сен поймет, почему его диверсионные группы никак не могли обрасти «народными мстителями» из местных. Южнокорейские крестьяне зачастую сами сдавали боевиков властям… «Марионеточный» Сеул активно насаждал рыночные отношения. Страна менялась… Ким опоздал с экспортом революции. Но тогда, в 68-м, он, возможно еще не осознал всей глубины пропасти, разделившей обе Кореи по 38 параллели. А, может быть, спеленутый доморощенными догматиками, не был так самостоятелен стратегически, как наружно псем казался.
Надо сказать, что Штаты прислушались к совету Смоленской площади в части прямого контакта… У них не было вариантов. 24 января в корейском городе Панмунчжом состоялось очередное, 261 по счету, заседание комиссии по перемирию на полуострове. Представитель командования сил ООН американский контр-адмирал Джон Смит в беседе с руководителем делегации Северной Кореи генералом Паком озвучил требование правительства США о немедленном освобождении корабля и его экипажа и о принесении извинений за противозаконную акцию в отношении «Пуэбло». Кроме того, США оставляли за собой право потребовать компенсации морального и материального ущерба.
В ответ Пак перебрал в своих руках документы и зачитал один из них: «Около 12 часов 15 минут 23 января американской стороной был произведен грубый, агрессивный акт незаконного вторжения в наши территориальные воды вооруженного шпионского корабля агрессивного империалистического флота США — «Пуэбло», на борту которого находилось различное вооружение и аппаратура для ведения шпионажа. Наши корабли ответили огнем на пиратские действия корабля… Я выражаю американской стороне решительный протест в связи с неоднократными вторжениями в наши территориальные воды вооруженных шпионских судов… и требую немедленного прекращения таких незаконных акций». 24 января северокорейское радио сообщило, что командир «Пуэбло» признал намеренное нарушение морской границы КНДР с целью шпионажа.
Президента Джонсона мало волновало утраченное секретное имущество — с подачи военных он также верил, что им невозможно воспользоваться. Захват «Пуэбло» был воспринят Америкой как унизительная пощечина белому великану от красного карлика. Другой причиной президентского гнева была нерешительность его генералов.
Северным корейцам потребовалось больше двух часов, чтобы привести «Пуэбло» в Вонсан. В распоряжении Пентагона находилось не менее 450 реактивных истребителей и штурмовиков, которые могли прийти на выручку. Один час полета с баз в Японии. Даже с Окинавы, с полной бомбовой нагрузкой, самолет Б-52 мог пролететь 900 миль меньше, чем за два часа. Ссылки генералов на снегопад, низкую облачность и туман в районе инцидента, опасения не утопить свой же корабль, не выглядели серьезными аргументами в глазах американского общества. Оно жаждало отмщения.
До конца февраля, т. е. за одну неделю, США выдвинули к границам Северной Кореи почти сотню боевых машин: 4-е тактическое авиакрыло направило 72 истребителя Р-4Д, 354-е тактическое авиакрыло — 18 истребителей F-100, и 363-е тактическое авиакрыло выставило шесть самолетов-разведчиков RB-66.
Были приведены в повышенную боеготовность четыре тактических авиакрыла 9-го Воздушного флота. 334-я и 335-я эскадрильи новейших истребителей F-4 «Фантом», 347-е тактическое истребительное авиакрыло (34-я, 35-я, 36-я эскадрильи) были приведены в полную боеготовность на японской авиабазе Юкота. В любой момент в воздух были готовы подняться истребители F-105 «Тандерчиф» и F-4 «Фантом», штурмовики ЕВ-57 «Канберра» и транспортные самолеты С-130 «Геркулес». Число истребителей F-106, базировавшихся на авиабазе Осан в Южной Корее, было увеличено в несколько раз.
28 января состоялась первая встреча офицеров связи в Пханмунджоме. Американская сторона передала корейской письмо с предложением провести закрытые переговоры по вопросу о «Пуэбло», поставила вопрос о возвращении судна и экипажа, а также просила сообщить имена убитых и раненых соотечественников. Корейская сторона настаивала, чтобы США принесли извинения и заверили публично, что подобные вторжения в территориальные воды КНДР не будут допускаться впредь. Северяне также потребовали убрать войска и вооружения, доставленные в Южную Корею после инцидента с «Пуэбло». Их больше всего тревожило присутствие американского авианосца вблизи берегов КНДР.
Круг замкнулся. Никто не хотел идти на компромисс.
А в Америке грянул скандал по полной программе. Наибольшее возмущение вызвал флот, неспособный прийти на выручку морякам в критической ситуации. Досталось и Госдепартаменту за санкционирование опасных действий у чужих берегов, подрывающих престиж нации. Белый дом заметался с новой силой. 25 января (будто два дня назад на Смоленской площади ему не давали «от ворот поворот»), посол США в Москве вручил послание президента Председателю Совета министров СССР А.Н. Косыгину: пока не поздно, найдите же управу на своих вконец обнаглевших союзников! Тон послания был решительный.