Уэлихолн

Сердце Томми взяло билет в один конец и отправилось прямо в пятки. Он застыл, глядя расширенными от ужаса глазами на зашевелившийся на кровати ворох пледов и шалей, не в силах двинуться или хотя бы моргнуть.
«Ловушка! — пронеслось в голове. — Это ловушка! Меня сюда заманили! Меня съедят! И никто не знает, что я здесь! Мама меня точно убьет!»
Край вороха в изголовье кровати прямо на глазах перепуганного Томми начал медленно подниматься, как будто внутри находилась огромная просыпающаяся змея, неспешно разворачивающая свое длинное тело. Когда это жуткое существо поднялось на достаточную высоту, с него слой за слоем начали опадать шали, в которые оно было завернуто. Показалась голова…
Застывший от ужаса Томми ожидал увидеть огромные мушиные глаза, длинные усики, кривые жвала и что-то в том же духе, но ему предстала… обыкновенная человеческая, а если точнее — старушечья голова с неимоверно длинными белоснежными волосами.
Старуха села на кровати, облокотившись на свои подушки. Она сцепила узловатые руки-ветви и пронзила мальчика злым вороньим взглядом, отчего тот вдруг ощутил себя тряпичной куклой, которую выворачивают наизнанку.
Сухие потрескавшиеся губы шевельнулись:
— Ты думал, что, если будешь молчать и ходить на цыпочках, мне не услышать твоего жалкого сердечка?
Томми скривился — так он и знал, что сердце у него слишком громкое.
— Раньше я такие крошечные перепелиные сердца ела на завтрак, — заявила старуха. — А сегодня ты сам принес его мне на ужин? Отвечай!
— П-простите, мэм, — выдавил Томми и сам не услышал собственного голоса — настолько тот был тихим и блеклым.
— Я узнала, что ты бродишь по моему дому сразу же, как только ты сюда забрался, я слышала, как ты крадешься внизу, словно вор. Отвечай, гаденыш, зачем явился? Убить?
— Что?!
Томми попятился и вжался в дверь.
— Да, для этого ты слишком труслив, — подметила старуха. — Зачем тогда? Она не говорила, что пошлют подобное ничтожество. Она вроде бы забыла упомянуть. Но ничего, я у нее спрошу… при первой же встрече.
Томми не понимал, о ком старуха говорит, но сейчас его это не слишком-то интересовало. Он опасался того, что карга может выкинуть. Несмотря на свой возраст, она не выглядела немощной и в любой момент могла соскочить с кровати и наброситься на него.
Старуха будто бы прочитала его мысли:
— Знаешь, что в этом доме принято делать с незваными гостями, маленький проныра?
— Но я не незваный!
Томми так боялся, что начал спорить с очевидными вещами.
— О, что-то не припомню, чтобы высылала тебе приглашение! — Старуха даже затряслась от негодования. — Или было? Не помню. Хотя нет, точно не высылала… А ну говори, что здесь делаешь, пока не запекла тебя в пироге!
Томми вдруг отчетливо представил, как его с толком, профессионально готовят на крошечной кухоньке внизу. Как разжигают духовку, как замешивают тесто в огромной бадье, как повсюду летает мучная пыль и становится жарко, а противень умащивают маслом, чтобы Томми не пригорел.
— Я не хочу в пирог! — заявил мальчик.
— Тогда говори, — велела старуха.
— Я… я не знаю.
— Чего не знаешь? — удивилась женщина. — Зачем явился в чужой дом и бродишь здесь повсюду? Вынюхиваешь, небось, шпионишь? Хочешь вызнать все мои секреты? Но знаешь что? Не видать ей моих секретов!
— Кому «ей»? — только и спросил Томми, по непонятной даже ему самому причине выделивший в словах старухи именно это.
— Замолчи! — рявкнула эта страшная женщина. — Хотя нет, лучше ответь-ка на вопрос, дружок. Или мне отрезать моим любимым кривым ножом твой молодой язык и спросить у него отдельно? Уверена, он будет посговорчивей…
Почему-то Томми сразу же поверил угрозам старухи. Его фантазия, как это зачастую и случалось в самые неподходящие моменты, разыгралась не на шутку. Он явственно представил себе собственный кровоточащий язык, который выплясывает на старухином верстаке и делится с ней всем самым сокровенным.
— Меня зовут… — начал было мальчик, но старуха зарычала и вскинула руку, скрючив длинные пальцы с острыми ногтями.
 
— Не смей, — процедила она. — Не смей осквернять мой дом этим именем. Я и так знаю, как тебя звать, маленький проныра. И я знаю, что ты здесь ищешь, но тебе его не найти, нет, не найти!
— Кого не найти? — не понял Томми.
— Неважно, — отрезала старуха.
— Но я ничего не ищу!
— И чем докажешь? Или тебе на слово полагается верить?
— Я не знаю, как сюда попал, — дрожащим голосом сказал Томми и вдруг выпалил все как на духу: — Я был в кондитерской. Нашел дверь на чердаке. Я зашел в нее, а потом выбрался из вашего шкафа.
Старуха, казалось, ничего не поняла. Она глядела на Томми, задумчиво хмуря седые брови. Ее губы беззвучно шевелились.
— Я просто шел за мисс Мэри, — всхлипнул мальчик.
— Какая-такая мисс Мэри? О ком ты там лопочешь?
— Она учительница у нас в школе…
— А, Клара… — догадалась старуха. — Это моя дочь.
— Почему Клара? И… ваша дочь? — Томми выпучил глаза. — Я не знал, что у мисс Мэри есть мама.
— А как она, по-твоему, на свет появилась? Вылезла из колбы, как гомункулус?
— Как кто?
— Неважно, — снова отрезала старуха. — Да, Клара — моя дочь. Бессмысленно тратит время и учит маленьких негодников в школе возле парка. — Она кивнула на каминную полку, и Томми посчитал это разрешением отлипнуть от двери, подойти и взглянуть на фотографии.
Он медленно и осторожно, будто пробираясь между волчьими капканами, подошел к камину, всякую минуту ожидая, что из его черного зева на него кто-то выпрыгнет. При этом Томми старался не выпускать старуху из виду — вдруг отвлекает, чтобы наброситься? А потом — пирог или еще что похуже…
И все же фотографии… Любопытно было до чертиков.
Мальчик вопросительно посмотрел на старуху. Хозяйка с усмешкой кивнула.
Томми аккуратно стер пыль с одной из фотографий. На ней были изображены две женщины. Одна — средних лет, другая — моложе. Но при этом обе высокие, стройные, в длинных пальто с меховыми оторочками и муфтами. И в широкополых шляпах. Стояли эти две дамы у шикарного автомобиля с вздернутыми крыльями. В одной из дам Томми с трудом узнал свою новую знакомую: старуха была лет на сто моложе, и во взгляде ее не читалось ни капли нынешней злобы, ни тени коварства — лишь величественность, как у королевы. Девушка, которую она держала под руку, была примерно возраста Кристины, может, чуть старше, и это… Томми потрясенно распахнул рот… это определенно была мисс Мэри! Только без очков и с другой прической…
— Нравится? — хрипло спросила старуха.
— Да, очень красивая… мисс Мэри очень красивая, — сказал Томми.
— Неужели? А погляди-ка на нее нынешнюю. Она там, за остальными.
Томми встал на носочки и нащупал рамочку, которая лежала за прочими так, словно фотографию запрятали подальше, не желая видеть. Сняв ее с каминной полки, он стер пыль и вздрогнул.
На него глядела та самая нищенка, которую он вчера видел у Крик-Холла! Тот же берет, то же бесформенное пальто, путаные нечесаные волосы едва ли не до пояса, вороватый, ожидающий подвоха или подлости затравленный взгляд. Вглядевшись в ее лицо, Томми с ужасом понял, что это действительно его мисс Мэри, но только опять же без очков, с другой прической и в другой одежде, а еще старше лет на двадцать, хотя из-за неухоженного вида — как будто на все сорок.
— Это она сейчас такая, — с издевкой сказала старуха. — Красавица. Моя Клара. Добренькая глупенькая Клара, которую все ненавидят. Мое самое большое разочарование. Уродина проклятая…
— Нет! — со злостью воскликнул вдруг Томми. — Не говорите о ней так!
Повисла не предвещающая ничего хорошего тишина.
Старуха, не ожидавшая подобной отповеди от мальчишки, застыла, а затем вдруг… расхохоталась.
— О, какие мы храбрые! Подумать только! А кто всего минуту назад трясся у порога, вытирая собой пыль с моей двери, а?
Томми, насупившись, молчал. Он сжимал в руках фотографию и не торопился ставить ее обратно на каминную полку.