Цена весны (ЛП)

— О. Это, — сказал он.
Ота коснулся плеча Иссандры и беззвучно произнес слово «стихотворение», словно задал вопрос. Иссандра показала на их детей.
— Я не игрушка, — сказала Ана. — Если это еще одна интрига твоего отца или моей мамы, можешь передать им, что это не работает. Я отлично знаю, что не могу доверять тебе.
— Ты думаешь, что я вру? — спросил Данат. — Что из того, что я тебе говорил, неправда?
— Как будто ты дашь поймать тебя, — сказала Ана.
Данат сел на землю, подогнув одну ногу под себя и согнув другую. Он выглядел, как актер в какой-нибудь старинной эпической пьесе. В полумраке его лицо казалось озадаченным.
— Спроси что-нибудь, — сказал он. — Сейчас. Я тебе не совру.
Ана сложила руки перед собой, глядя на Даната сверху вниз, как какой-нибудь судья в предместье, и сморщила лоб.
— Ты пытаешься соблазнить меня?
— Да, — сказал Данат спокойным голосом, твердым как камень.
— Почему?
— Потому что я думаю, что тебя стоит соблазнить, — ответил Данат.
— Только для этого? А не для того, что порадовать твоего отца и мою мать?
Данат хихикнул. Один из стражников задвигался, листья под ним захрустели. Никто из детей ничего не услышал.
— Так это началось, как мне кажется, — сказал Данат. — Политический союз. Чтобы переделать мир. Все это имеет смысл, но стихотворение я написал не по этой причине.
Ана пошарила в поясе и вытащила сложенный лист бумаги. Данат заколебался, потом протянул руку и взял его. Какое-то время они молчали. Ота почувствовал напряжение в сгорбившемся теле Иссандры. Ана отвергла подарок. Потом девушка заговорила, и ее мать расслабилась.
— Прочитай его, — сказала Ана. — Прочитай его мне.
Ота закрыл глаза и взмолился всем богам, чтобы ни он, ни Иссандра, ни стражники не чихнули и не закашлялись. Он никогда не присутствовал во время более мучительно-неудобной сцены. Данат прочистил горло и начал декламировать.
Да, совсем плохо. Познания Даната в гальтском не простирались до умения рифмовать. Простые и ребяческие образы, под поверхностью слов таилась сексуальность, но неуклюжая и неуверенная. Хуже всего было то, что Данат говорил искренне, как жрец в храме. В конце последней строфы его голос сорвался. В саду наступило молчание. Один из стражников вздрогнул, подавил смех и опять застыл.
Данат медленно сложил лист бумаги, потом протянул Ане. Она на мгновение заколебалась, но потом взяла его.
— Я вижу, — сказала она. Несмотря ни на что, ее голос стал мягче. Ота не мог поверить своим глазам, но, похоже, она действительно была тронута. Данат встал и оказался на пол-ладони ближе к ней, чем раньше. Фонари замигали. Двое детей совершенно серьезно глядели друг на друга. Ана отвела взгляд.
— У меня есть любовник, — сказала она.
— Ты об этом уже говорила, — весело ответил Данат.
Ана покачала головой. Темнота скрыла выражение ее лица.
— Я не могу, — сказала она. — Ты прекрасный человек, Данат, и больше похож на императора, чем твой отец. Но я поклялась. Поклялась перед всеми…
— Я не верю в это, — сказал Данат. — Я совсем мало знаю тебя, Ана-кя, но не верю, что сами боги смогут остановить тебя, если ты действительно чего-то захочешь. Скажи, что ты не хочешь меня, но не говори, что отказываешься от меня из-за страха перед чем-то там.
Ана начала было говорить, но запнулась и замолчала. Данат шагнул вперед, и девушка тоже шагнула к нему.
— Ханчат знает, что ты здесь? — мгновением позже спросил Данат.
Ана секунду молчала, потом почти незаметно покачала головой. Данат положил руку ей на плечо и мягко повернул ее к себе. Быть может Оте показалось, но голова девушки слегка склонилась на руку его сына. Данат поцеловал Ану в лоб, а потом в губы. Она уперлась ладонью в грудь Даната, но слишком слабо, чтобы оттолкнуть его. Данат шагнул назад.
Он что-то прошептал, очень тихо, поклонился по-гальтски, взял свой фонарь и ушел. Ана медленно опустилась на землю. Они ждали, затаив дыхание. Девушка, одна, в темноте, и четверо шпионов, чьи ноги и спины начали медленно затекать от напряжения. Без слова и предупреждения, Ана дважды всхлипнула, встала, взяла собственный фонарь и вышла через ту же дверь, в которую вошла. Ота болезненно выдохнул и неловко вышел из-под ивы. На его платье остались зеленые полосы, там, где его колени упирались в плющ. Стражники, с бесстрастными лицами, отошли на несколько шагов.
 
— Мы все делаем хорошо, — сказала Иссандра.
— Не услышал объявления о свадьбе, — сказал Ота. Он чувствовал разочарование, хотя, очевидно, сердце Аны изменилось. И еще он чувствовал себя непорядочным человеком, и это его удручало.
— Если не произойдет что-нибудь этакое, дойдет и до объявления. Нужно время. Я знаю свою дочь. Я уже все это видела.
— Неужели? — сказал Ота. — Как странно. Я знаю своего сына, и никогда такого не видел.
— Значит Ане повезло, — сказала Иссандра. Ота удивился, услышав нотку грусти в голосе женщины. Луна вышла из-за высоких облаков, углубив темноту вокруг них, потом исчезла. Иссандра стояла перед ним, высоко и гордо подняв голову и насмешливо улыбаясь Она была, подумал он, интересной женщиной. Не прекрасной, в традиционном смысле, но все еще привлекательной.
— Свадьба — это то, что вы из нее делаете, — сказала она.
Ота обдумал ее слова и принял позу, которая выражала как согласие, так и мягкую грусть. Он не знал, сколько из этого она поняла. Но Иссандра кивнула и ушла, оставив его со стражниками.
Ота прострадал остаток банкета и вернулся в свои апартаменты, уверенный, что не заснет. Ночной воздух остыл. Огонь в очаге согрел его ноги. Страх, который грыз его все последние месяцы, не исчез, но ослабил хватку. Что-то происходит под звездами прямо сейчас: Данат и Ана играют свою драму с касаниями и шепотками; Иссандра и Фаррер Дасин — молча и со знанием о долгом союзе. Идаан охотится, Ашуа Радаани охотится, Синдзя охотится. И он один, не спит и ему нечего делать.
Он закрыл глаза и попытался почувствовать присутствие Киян, попытался принести какое-то ощущение о ней из запаха дыма и далекого пения. Попытался обмануть себя, подумать, что она здесь, но не слишком хорошо, поскольку не смог забыть, что это обман.
Завтра еще куча мужчин и женщин потребуют его время. Еще одно расписание ритуалов, аудиенций и встреч. Возможно, все пройдет так же хорошо, как сегодня, и он закончит день в своих комнатах, чувствуя себя старым и сентиментальным, несмотря на успех. При дворе — и в мире — так много женщин и мужчин, мечтающих о власти. Ота, который ее имел, всегда знал, как мало она меняет.
Он спал глубоко и без снов. Когда он проснулся, все гальты были слепы.
  
Глава 16
 
Дождь шел два полных дня. Время от времени вместо воды сверху падал мокрый снег или град, маленькие скопления рыхлого льда начали образовываться в укромных уголках дворика. Маати закрыл ставни, отгородившись от низких облаков, и сел поближе к огню, дождь стучал по дереву, как пальцы по столу. Было бы почти приятно, если бы одеревеневшая спина не так болела.
Холод вкупе с отсутствием Эи сделали его жизнь тихой и медленной, словно у медведя, готовящегося проспать всю зиму. Утром Маати шел в кухню и ел вместе с остальными. Большая Кае и Ирит декламировали старые песни, чтобы провести время. Они пели пока готовили, и мелодии были приятнее, чем Маати мог себе представить. Когда при этом находились Ванджит и Ясность-Зрения, андат становился беспокойным, его глаза перебегали с одной певицы на другую и обратно, пока Ванджит не начинала волноваться и не уносила своего подопечного прочь. У Маленькой Кае не было музыкального слуха, и она читала старые тексты, по которым был создан Ясность-Зрения и задавала вопросы о тонкостях их заново созданной грамматики.
Большую часть дня Маати проводил в своих комнатах или, одетый в несколько толстых платьев, ходил по коридорам. Он никому не говорил, но школа казалась тесной и замкнутой. Вероятно, он ощущал это только потому, что внутрь вторглась зима.