Русалка по соседству (ЛП)
Потому что правда в том, что мне не нравится то, что я чувствую. Я бы предпочла быть независимой, сосредоточенной и решительной Евой, которой была раньше. Той, кто не думала много о мужчинах. Той, которая восстала против статус — кво и пошла за тем, чего желала.
Ева, которой я стала, — это кто — то другой… и бывают моменты, когда я едва узнаю ее. Я просто чувствую себя… как — то моложе. Наивной и неопытной. Я чувствую, что испытываю то, чего у меня никогда не было возможности испытать раньше, а именно «влюбленность», как люди это называют. В любом случае, это не то чувство, которое мне нравится. Я просто чувствую себя такой… неуправляемой, будто мои мысли и эмоции не принадлежат мне и диктуют мою жизнь.
Сойер смотрит на меня, его темные глаза такие же бездонные и знакомые, как траншея, которую я раньше называла своим домом.
— Конечно, выпить — звучит неплохо.
Я отпираю входную дверь и включаю свет в доме, он входит и осматривается. Том немедленно встает, чтобы поприветствовать нас дома, и Сойер несколько раз гладит его по голове.
— Хорошее место, — говорит он.
Я киваю.
— Да, Венди была очень добра ко мне. Она помогла мне больше, чем я ожидала.
— Хорошо иметь таких друзей.
— Да, — соглашаюсь я, закрывая за ним дверь и направляясь на кухню. Не знаю, что у нас есть из напитков в холодильнике, но с удовольствием проверю.
Сойер усаживается на диван, а я открываю дверцу холодильника и понимаю, что нам с Венди нужно зайти в продуктовый магазин.
— Тут не так много, но есть апельсиновый сок, вода и пиво.
— Какое пиво?
Я смотрю на стеклянные бутылки, прежде чем покачать головой.
— Я не могу произнести название.
Он смеется.
— Я попробую.
Я киваю и, взяв бутылку, отдаю ее ему. Он смотрит на нее, а потом на меня.
— Мне нужно что — то, чтобы открыть ее, — говорит он с широкой улыбкой. — Если только ты не ожидаешь, что я воспользуюсь зубами.
— Боже, нет! — отвечаю я со смехом. — Прости, что я так… не в курсе… обо всем. Я уверена, что это утомляет.
— Не извиняйся, — говорит он, беря меня за обе руки. Я чувствую, как румянец заливает мои щеки, и я не хочу смотреть на него. Я просто… смущена, и я уверена, что он это видит. — Ева, — говорит он, побуждая меня посмотреть на него снизу вверх. Не видя другого выхода, я делаю это и нахожу его взгляд полным заботы и доброты. — Все это ново для тебя, — говорит он. — Ты не виновата, что никогда раньше не видела этих вещей.
Я улыбаюсь ему, оценивая его доброту. Я никогда не встречала такого человека, как он, и я решила рассказать ему об этом.
— Ты полная противоположность всех мужчин, которых я когда — либо встречала, — говорю я, что вызывает у него улыбку.
— И я могу честно сказать, что никогда не встречал такой женщины, как ты, — отвечает он, смеясь.
Мне приходится смеяться вместе с ним, потому что я уверена, что это правда. Он никогда не встречал женщину, которая не могла бы водить машину, открыть бутылку пива или запомнить названия обычных вещей… список можно продолжить.
— Боюсь, я не знаю, какой инструмент откроет бутылку, — признаюсь я, пожимая плечами, когда смотрю вниз и понимаю, что мы все еще держимся за руки. Я осторожно отпускаю его, а затем иду на кухню, понятия не имея, где мне начать искать что — то, с чем я незнакома.
Сойер встает и идет за мной на кухню, Том — следом. Том лает на нас, а затем ложится на собачью подстилку у раздвижных дверей, ведущих на крыльцо.
Тем временем Сойер открывает несколько ящиков, прежде чем находит подходящий инструмент, а затем снимает крышку с бутылки. Он делает большой глоток пива и издает звук, будто он доволен. Я наливаю себе стакан апельсинового сока (мой любимый напиток), а потом мы оба просто стоим, ничего не говоря.
Сойер оборачивается и смотрит на вид за окном. Луна стоит высоко, а звезды яркие, отражаются в океане в конце улицы.
— Я никогда не устану от этого вида, — говорит он.
Я киваю.
— Он прекрасен.
Мы стоим еще несколько секунд, прежде чем я снова нарушаю молчание:
— Не хочешь немного посидеть в гостиной?
Он кивает, и я веду его из кухни в гостиную, где он садится на диван, а я сажусь рядом с ним.
— Я очень ценю, что ты доверяешь мне свой дом, — начинаю я, улыбаясь ему.
— На самом деле это дом моей матери, — поправляет он меня. — Был им.
— А, я помню, что агент Джанет рассказывала нам что — то об этом.
Сойер кивает и смотрит на свое пиво, его глаза становятся немного грустными.
— Мама умерла несколько месяцев назад, и я пытаюсь решить, стоит ли мне просто продать дом или сдать его в аренду. В конце концов, я решил сдавать его.
— Мне очень жаль слышать о твоей матери, — говорю я, думая обо всех травмах, которые этот бедняга перенес за последние два года. Сначала жена, а потом мать. И теперь у него двое маленьких детей, о которых нужно заботиться… в одиночку.
Я хочу протянуть руку и обнять его, сказать, что все будет хорошо, но я знаю, что не могу этого сделать. Почему я чувствую побуждение, я не понимаю. Я никогда не любила Эварда. Мы были дружелюбны, да, и мы достаточно хорошо ладили, но на этом наши отношения заканчивались. Брак в морском мире — дело удобства — никто не женится по любви.
— В доме было так много… мусора, который пришлось перебрать, — продолжает он. — Целая жизнь… вещей. Я прошел через многое и пожертвовал гораздо большим. Потом со всей этой мебелью я понятия не имел, что с ней делать… Я рад, что ты можешь использовать ее всю, — он вздыхает. — Ты не представляешь, какой груз упал с моих плеч.
— Я тоже рада, что все получилось, — киваю я и делаю еще глоток сока. Я замечаю, что у него осталось около трети пива. Надеюсь, он захочет еще.
— Ты живешь далеко от дома своей матери? — спрашиваю я.
Он качает головой.
— Чуть дальше по улице. И, — продолжает он, поднимая взгляд от пива и прямо на меня. — Я многое умею, поэтому, если что — то когда — нибудь сломается, просто позвони мне, и я сразу приду.
— Спасибо, — говорю я, быстро кивая.
Затем между нами наступает тишина, прежде чем Сойер спрашивает:
— Почему ты уехала из Греции?
Я тяжело сглатываю. Мне не нравится тот факт, что я лгу ему, но от этого никуда не деться. По крайней мере, теперь я могу сказать ему частичную правду.
— Я убегала от… брака по расчету, которого не хотела.
Его глаза расширяются.
— Я не знал, что так устраивают браки в Греции.
— Маленький город, — отвечаю я, пожимая плечами. Кажется, это мой ответ на все, что не соответствует шаблону.
— Кто устроил этот брак между тобой и твоим избранником?
— Ну, я была замужем раньше, и мой муж умер, — начинаю я.
— Я помню, ты говорила мне об этом раньше, — говорит он.
— Тогда брат моего мужа, Каллен, решил, что я должна принадлежать ему, потому что, когда умирает старший брат, все его имущество переходит к младшему брату.
— Но жена вряд ли является собственностью, — пытается возразить Сойер.
Я качаю головой.
— Она именно такая… по крайней мере, там, откуда я родом, на Корсике.
— Звучит ужасно.
Я киваю.
— Так и было.
— Есть ли что — то еще в этой истории?
Я снова киваю.
— Каллен считал, что я должна выйти за него замуж после смерти Эварда, хотя у Каллена уже было шесть жен…
— Шесть жен? — повторяет Сойер и чуть не падает с дивана.
— Да, шесть жен — это много, и это много, даже там, откуда я…
— Тем не менее, он хотел сделать тебя своей седьмой?
— Верно, — я чувствую, что должна объяснить. — У Каллена всегда была эта… одержимость мной. Он ухаживал за мной до Эварда, но поскольку Эвард был старшим братом, он смог выбрать жену первым, и он выбрал меня.
— Хм, — говорит Сойер и делает еще один большой глоток пива. — У тебя есть дети от этого Эварда?
Я качаю головой.
— Я не смогла забеременеть.
Сойер кивает.
— В данном случае это могло быть благословением, потому что было бы гораздо сложнее сбежать с детьми.