Год порно

Прозвенел колокольчик над дверью.
Доброе, сказал Марк.
С чего вдруг?
Как обычно?
У Игоря была типичная прическа злого русского в американских боевиках. Марк начал делать ему эспрессо и немного кипяточку. Достал из кофемашины рожок, взял еще чистое полотенчико и протер им внутреннюю полость. Она была влажной и горячей. Подставил рожок к кофемолке, нажал кнопку. Стало шумно. Потом тихо. Марк чувствовал, что Игорь за ним наблюдает.
Не спится вам в воскресенье?
Да на службе был.
В полиции? Армии?
Игорь улыбнулся.
В церкви.
А.
Марк настороженно относился к верующим. Ему казалось, они просто устроили грандиозный пранк и, если на него купиться, расхохочутся до слез от твоей глупости.
Игорь положил на стойку купюру. Марк дал сдачу монетами, Игорь закинул их в банку с надписью «Марку на футболку и шампунь» и вышел на улицу.
От пропавшего возбуждения на лбу выступила испарина. Марк вытер его рукавом, и тот потемнел. Потом он промыл рожок, вставил его в кофемашину и направился на заслуженный перекур.
Игорь, сказал Марк, доставая сигарету. Вы когда-нибудь отправляли кому-нибудь трусы по почте?
А что?
Надо.
Игорь потребовал подробностей. Марк рассказал, что переводит фильм, в котором люди отправляют друг другу письма и трусы.
Не, у нас такого нет. Ну, у меня точно. Перетруска какая-то.
Марк ухмыльнулся, сделал тяжку и подумал, что перетруска, в общем-то, подходит. Друзья по перетруске.
А че ты… как так… ну, начал-то переводить?
Деньги нужны.
А у папы че, нет?
Мы не общаемся. А вы знакомы?
Типа того. Хороший человек.
Отца в городе знали многие, так что Марка это не удивило. Раздражало только, что даже здесь отец его достает. Пытается окольными путями убедить, что он, вообще-то, хороший и это с Марком что-то не так.
Ага. Простите.
Марк ответил на звонок. Бабушка только поздоровалась и сразу расплакалась. Она очень переживала из-за того, что он ушел из дома. Говорила, что он будет жалеть. Марку же было очень хорошо, но, если бы он ей все честно выложил, она бы не поверила. Так что он постоял немного, послушал, сказал, что ему нужно работать, и положил трубку.
Через пару часов приехал Миша, и Марк спросил разрешения оставаться в кофейне после закрытия. Сказал, что нашел подработку — переводы — и хочет накопить денег, чтобы снять квартиру. Но ему нужен интернет и розетка, чтобы подсоединить ноутбук. Миша сказал да, конечно и спросил, что он будет переводить. Марк ответил фильмы.
Какие?
Марк как-то сказал Мише, что зерно, которое тот привез, ну, нормальное. Миша выкинул пачку и не появлялся в кофейне с неделю. Слова могли вогнать его в депрессию, поэтому Марк подбирал их осторожно.
Документалки всякие. Про отношения между людьми, про общество, историю. Вот это все.
Миша кивнул. Они стояли, упираясь в стойку локтями. Молчали. Марк рассказал про мужика, который просил выпивки. Думал, будет забавно. Миша пришел в отчаяние и стал сетовать на то, какой тут народ живет. Миша не местный. Переехал в Йошкар-Олу откуда-то с севера. Марка самого бесило, какой тут народ живет, но услышать это от приезжего было обидно. Он ничего не ответил, и вскоре Миша уехал, не попрощавшись.
Вечером Марк вытер диванчики — внизу всегда оставались следы от пяток, потом протер столы и помыл пол. Он забыл закрыть дверь и внутрь пробрался какой-то бездомный. Некрасивый, грязный и пьяный. Из колонок на полную громкость играла Аврил Лавин. Марк убавил, сказал, что они закрыты. Бездомный сел на диван, тут же уснул и захрапел. Марк решил, что, в общем-то, ладно.
На перевод ушло еще пару часов. Разболелась голова. Глаза слезились. Он чувствовал себя жалко. В детстве у него были светлые волосы. Прямо белые. В летнем лагере ему даже дали индейское прозвище Белый Огонь. Теперь Марк был русый. Он стоял на крыльце, затягиваясь сигаретой, и находил в перемене цвета волос особое значение. Марк зашел на страницу Леси, потом в переписку с ней. Она была онлайн. Пока курил, думал, что бы написать. Заблокировал телефон. Потом разблокировал и позвонил ей.
 
Кто это? — спросила она.
Я. Ну, Марк.
Кто? А. Я не могу говорить, сказала она шепотом. Не звони мне без предупреждения, окей?
Окей. Извини.
Леся повесила трубку. Марк разбудил бездомного и сказал, чтобы тот шел куда-нибудь. Мужчина спросил, можно ли ему забрать журнал. Старый выпуск National Geographic. Марк отдал ему журнал и повел к выходу.
А че ты, всегда тут по вечерам порнуху смотришь?
Марку стало страшно, он был уверен, что бездомный все это время спал.
Я все слышал.
Я не смотрю порнуху, а перевожу.
Бездомный рассмеялся и спросил а что там переводить-то. Марк показал на дверь.
Это, кстати, мои картины, сказал бездомный, показывая на стену. Там были голые мужчина и женщина с неправильными формами тела.
Хорошо.
Правда?
Что?
Чуть позже написала Резеда. Марк уже шел к машине. Она сказала, что ей не спится, и спросила, какие у него планы. Марк выключил телефон и поехал на речку помыться и поспать.
Уже светало. Поднимался туман. Вдалеке виднелись дома и трасса. Доносились звуки проезжавших машин. Марк разделся и полез через кусты в прохладную воду. Окунулся. Под водой услышал странный звук, открыл глаза, и что-то непонятное пронеслось прямо перед ним. Он вынырнул и увидел перед собой утку. Она была в метре от него, крутила головой, рассматривая его по очереди то левым, то правым глазом. Чуть дальше в тумане Марк разглядел всю стаю. Птицы умывались, приподнимали крылья и выщипывали из-под них грязь, поплавками ныряли в воду, оставляя на поверхности только колышущиеся жопки.
Те, что были поближе, разглядывали Марка. Их взгляды не передавали эмоций, но Марк понял, что его присутствие их пугает. И это они еще не осознали, насколько он громадный по сравнению с ними, — видели лишь голову, которая не превышала по размеру их тела.
Было холодно. Мышцы начало сводить. Марк стал медленно вырастать, оголяя ключицы, плечи, грудь, туловище… Утки отплывали дальше и дальше. Марк шагнул на берег, но земля провалилась под его весом, и он чуть не упал, наделав много шуму. Вся стая взмыла вверх и исчезла в тумане. Марк вернулся к машине и укутался полотенцем. Он ощущал себя… захватчиком? Странно, что в русском нет слова с нужным значением. Марк ощущал себя человеком, выселившим других из их же дома.
Туман рвался как вата, и сквозь дыры проглядывал город. Это не был какой-то живописный вид, просто темные квадраты за зелеными и желтыми полями и лесом. Марку было трудно представить, что кому-то когда-то на полном серьезе не разрешали селиться в этом богом забытом городе только из-за крови, которая в них текла. Что та же кровь текла и в нем.
* * *
Марк подошел к кассе и попросил девяносто второго на триста восемьдесят рублей. Похоже, кассир привык к таким отчаянным дозаправкам. Он без всяких эмоций повторил слова Марка и кивнул, мол, можно оплачивать. Всю дорогу до Коли Марк сокрушался, что нужно было сначала забрать его, а только потом ехать на заправку — вдруг он предложил бы накинуть. Теперь придется ехать без уверенности, что хватит на обратную дорогу, злиться за эти переживания на своего единственного друга и подавлять эту злобу, потому что тот ни в чем не виноват.
Коля вышел из подъезда, вид у него был сосредоточенный. Как на камеру. Высокий и стройный, одет по-питерски, то есть, как он сам говорил, во что попало. Ему шло.
По колесам, сказал Коля, уложив чемодан в багажник. Демонстративно закинул в рот «Ментос», протянул пачку Марку и истерично хохотнул.
Нет, думал Марк. Сам он не догадается. А Марк скорее съел бы себя изнутри, чем потребовал с Коли или кого-нибудь другого денег.
До вылета оставалась еще пара часов. Коля всегда летал через Чебоксары. Оттуда дешевые прямые рейсы до Питера, и это не так далеко от Йошкар-Олы. Коля шутил, что чебоксарский аэропорт — это филиал «Дикси», но Марк не понимал, потому что в Йошкар-Оле «Дикси» нет.