Химеры (СИ)

Дикие, изменчивые, но в то же время прочно привязанные к месту обитания — теперь они маются, не в силах уйти от вод, где возникли, не умея сосуществовать с человеческим родом и с альфарами, не зная своего будущего.
Да и что такое будущее время для существ, которые видят время как бескрайний океан — волны накатывают одна за другой.
— Съедобно?
— Да, очень. А эти картина, которую потом надо перевести на стену — для чего? Для украшения?
Кухня была светлая, просторная. Дубовый стол без скатерти заляпан потеками краски.
— Припорох? Да, это будет фреска одному дролери в дом. Старый друг. Сейчас история короля Лавена в большой моде. Возвращение к корням, знаешь ли.
Человек нахмурился, подцепил вилкой жареную помидорину, прожевал.
— Ты мрачный. Это из-за этого… как его… Фервора?
— Не забивай себе голову. Уже поздно. Завтра придешь? Работы еще вагон, ни черта не успеваю.
— Приду. Спасибо за угощение.
Ньет отодвинул тарелку, встал. Человек тоже встал.
— Я плохо знаю ваши обычаи. Возьмешь заработанный чертвертной? Или тебе натурой… еды собрать, хлеба, колбасы?
Ньет мотнул головой.
— Я просто так приду. Мне нравится смотреть, как люди живут. У тебя интересно. Мне понравились… картинки.
На улице уже стемнело. Ньет немного постоял около подъезда, разглядывая освещенные высокие окна, за которыми мелькали темные силуэты. Мимо прошла влюбленная пара ― девушка прижимала к груди букет, пахло черемухой. Из парка напротив доносилась музыка, человеческий смех, оживленные голоса.
Ньет неспешно дошагал до канала, который, как он чуял, втекал в Ветлушу. Не сбавляя шага, перепрыгнул через гранитный парапет, упал в темную воду. Блеснуло в свете фонарей верткое чешуйчатое тело, острый плавник. Поверхность канала вскипела на мгновение, потом вновь разгладилась.
  
Часть первая. Глава 2
 
2
— Согласен, странно, что они только сейчас начали скупать недвижимость. Последние год-два. Мы все ждали, когда они оставят короля и свалят обратно, в свои Сумерки. Но, видишь, они решили тут надолго осесть. Бери бутерброд.
Рамиро отмахнул пару кружков вареной колбасы, положил на кусок хлеба. Ньет благодарно покивал и сграбастал бутерброд. Поблагодарить вслух он не мог — рот был набит до отказа.
— Скупили Журавью Косу, всю, под корень. Тут шикарное место. Залив, прекрасный старый лес, десяток старинных усадеб. От столицы недалеко. Представляю, какой рай тут будет через пару лет. Садовник говорит, прижились все деревья, которые осенью посадили. Тут пруды каскадные. Когда День въедет, фонтаны заработают.
Рамиро соорудил бутерброд себе и откусил сразу половину. Некоторое время они молча жевали, разглядывая фотографии на пожелтевших газетах. На одной, на фоне белого бескрайнего поля маячило несколько черных треугольных вышек, объединенных длинными корпусами. «В пятницу, третьего июня, в найфрагирском городе Аннаэ состоялась церемония открытия первого газодобывающего комплекса при участии короля Найфрагира, Его Величества Корво Лаэрта; предводителей ордена Рыцарей Моря; представителей министерств торговли и ресурсов обоих государств; а также корпорации «Камана» и ее главы сэна Алисана Лавенга». Старая газета, почти двухлетней давности. Дролери к найлам и тогда не совались, и сейчас не суются. Предпочитают делать дела человечьими руками. Но деньги с Севера текут немалые… есть на что скупить лучшие земли под столицей.
Вытянув из пакета длинный парниковый огурец, Рамиро порубал его косыми ломтями. Ньет тут же стащил один и захрустел смачно.
Откуда деньги у господина Дня, Рамиро не знал. Может, с Севера как раз, своя доля у Денечки там есть, к гадалке не ходи. А давно ли месил грязь армейскими ботинками бок о бок с Рамиро?
И ответил сам себе — давно. Теперь у господина Дня ловчая сеть с тысячами поплавков, которая приносит ему тонны информации, и только господин День имеет право и возможность отделять перлы от мусора и определять, что есть первое, а что есть второе. А господин Илен продолжает месить. Не грязь, правда, а краски, что доказывает несомненный прогресс господина Илена.
 
— И люди теперь здесь совсем не живут? — спросил Ньет. — Только альфары?
— Ну как… — Рамиро взъерошил сам себе волосы на затылке. — Живут, но не владеют. Обслуживающий персонал, в основном ― военные, потому как альфары… в смысле, дролери, у нас все ценные шишки, еще украдет кто-нибудь. Знаешь, как в городе теперь Журавью Косу кличут? «Новые Сумерки». Ньет, глянь, что там с пивом?
Ньет подволок ведерко из-под клея, полное воды. Вытащил бутылку. Рамиро восхитился.
— Ого! Не зря обещал, и впрямь холодненькое! Слушай, а если тебя в бидон с молоком посадить, как лягушку, молоко долго не скиснет?
— Молоко… — Ньет, скрестив ноги, расколупывал вареное яйцо. — Молоко не скиснет. Но скорее всего испарится. Р-раз — и испарится.
Рамиро хмыкнул.
— Вот как? Ну, тогда давай, испаряй пиво.
Парень принял мокрую бутылку и с удовольствием присосался. Спаиваю ребенка, подумал Рамиро и тут же себя одернул. Это не ребенок. Это фолари.
После полудня Рамиро сделал перерыв в работе на полчасика — отдохнуть и подкрепиться. Паркет в большой светлой зале был застелен газетами, хрустальная люстра и новые светильники закутаны марлей. Из одной распахнутой двери в другую ходил сквознячок, шуршал бумагой. Пахло мокрой краской, казеином, дорогим лаком, воском, пиленым деревом. За окнами жарило солнце, колыхались ветви в прозрачной листве, и слышно было, как где-то в саду или на краю леса поет соловей.
Часть оштукатуренной стены пестрела свежей росписью, три корабля из двенадцати плыли по волнам. На палубах стояли капитаны в окружении команд и, презрев историческую правду, несли на себе гербы и очевидные признаки дареной крови.
Рано утром наемные рабочие оштукатурили полосу, и штукатурка до сих пор оставалась влажной. Успею, думал Рамиро, критически разглядывая сделанное. Даже скалывать завтра не придется.
В четыре руки они споро нанесли припорох, потом Ньет, поглядывая на эскиз, смешивал колера в мисках. Рамиро процарапал контур, затем принялся красить. Чувство цвета у мальчишки оказалось отменное, он ни разу не ошибся. Если парню к тому времени не надоест, предложу ему расписывать декорации. За четыре дня они вдвоем сделали больше, чем в свое время делал Рамиро с толпой бестолковых студентов за неделю.
Ньет вдруг поднял голову и прислушался.
— А… господин День обещал приехать сегодня?
Рамиро, уже щелкнувший зажигалкой, погасил огонек и поглядел озадаченно.
— Вроде нет, не обещал. Хотя он знает, что я тут работаю.
— Сюда идет кто-то… из сумеречных.
— Неожиданная ревизия. — Рамиро поднялся, сунул в карман папиросы и зажигалку. — Ну и слух у тебя, дролерийские шаги расслышал. Или это машина подъехала?
— Машина остановилась за воротами. А сумеречный сюда идет.
Ньет отставил бутылку и подобрался. Как-то вдруг уменьшился, отъехал по газетам к стенке. Рамиро повернулся к двери.
В проеме нарисовалась высокая легкая фигура. День, в костюме из некрашеного шелка-сырца, шикарный, как всегда, стремительно вошел в залу, прошагал по газетам и остановился напротив Рамиро. Но смотрел он не на него, а на мальчишку, нахохлившегося в углу.
— Здравствуй, ясный, — поздоровался Рамиро, чувствуя себя неловко и не понимая, где засада.
Приветствие проигнорировали.
— Интересно, — угрожающе тихим голосом проговорил День. — Что делает в моем доме эта жаба?
В минуты гнева длинные вишневые глаза дролери становились пурпурными, как вино на просвет. А зрачки сужались в маковое зернышко. От него просто несло холодом, аж мурашки по коже побежали. Какой-то изысканный прохладный парфюм только добавлял эффекта.
 
— Парень помогает мне в работе. Я его нанял. Его зовут Ньет. — Прищуренные от ярости глаза обратились к Рамиро. — И, пожалуйста, День, не надо обзываться.