Ножом в сердце - и повернуть на сто восемьдесят (СИ)

— Каково это, мисс Грейнджер? — отголоски знакомого голоса вонзались стрелами, выволакивая из воспалённой пучины то ли воспоминаний, то ли галлюцинаций.
Гермиона дёрнула головой. Вокруг никого не было. Только снег. Холодный снег, который слишком быстро таял под горячими ладонями. И платье. Чёрное, бархатное. Коридор Министерства вдруг испарился, растаял под гнётом растущей боли где-то в районе грудной клетки.
— Испорченная… — голосом сзади.
Грейнджер резко разворачивается. Каштановые кудри больно хлестают по лицу. Никого.
— Гнилая… — голосом сбоку.
Снова никого. Слева, справа, за спиной. Вокруг лишь снег и темнота. А платье, которое неясным образом оказалось сейчас на Гермионе, уже было мокрым и холодным по колено.
— Кто… кто здесь? — вопрос звучит в пустоту. На него нет ответа, потому что рядом, кроме страха и чужого, но знакомого голоса, никого нет. — Гарри? Гарри, где ты?
Ещё немного и из глаз польются горячие слёзы. Настолько потерянной сейчас была Грейнджер. А чернота внутри бурлила, шипела и выплёскивалась через край, вынуждая Грейнджер рычать от боли и разрывающего желания убивать.
— Покажи… настоящую свою сущность…
— А-а-а-а, — больной безумный крик, чтобы вновь остаться один на один с собственным страхом.
— Грейнджер! — тяжелая рука хватает за предплечье, больно сжимая.
Гермиона реагирует моментально. Тьма внутри реагирует моментально. Достаточно секунды, чтобы схватить и притянуть так близко, чтобы почувствовать запах. Родной запах, который сейчас кажется каким-то далёким и ненастоящим. Нет. Ей хотят навредить, Грейнджер не может этого допустить.
Крепко сжимая чужую плоть, Гермиона рывком оказывается сверху, нависая над человеком без лица. Но её это вовсе не смущает. Чувство опасности смешалось с диким желанием забрать чужую жизнь. Это было необходимостью. Потребностью.
Хотелось выпотрошить, разорвать, раскромсать. И не было важно, какое лицо будет у её жертвы. Для Грейнджер это не более чем добыча. Глухой рык вырывается чёрной жижей изо рта. Руки сильнее сдавливают, позволяя пальцам с хрустом сомкнуться вокруг крепких запястий. Добыча сопротивляется, пытаясь скинуть её с себя.
Вокруг слышится гул голосов, шорохи, хлопки. Она чувствует, как тепло чужого тела возникает с разных сторон. Их много. И все они хотят причинить ей вред. Их всех нужно убить. Каждый из них заслужил самой мучительной смерти. Стоит лишь позволить ей. Грейнджер глубоко вдыхает. Новая порция кислорода несётся по трахее едким ядом. Просачивается в альвеолы, разгоняя реакцию до выделения грёбаного адского пламени в лёгких. Казалось, ещё секунда и из глотки вырвется огонь — такая сила зарождалась внутри.
— Гермиона! — голос рядом. Такой родной, что на секунду отвлекает.
Что она делает? Что происходит? Больно, чертовски больно.
И снова чернота. Она всё делает правильно. Чужие руки обнимают сзади, тесно прижимая тело Гермионы к твёрдой груди.
— А-а-а! — с диким криком она уворачивается и опечатывает кулак в место, где должно было находится лицо.
Вместо этого кулак с треском проваливается в тёмное пятно. Но Грейнджер не останавливается. Беспорядочные удары руками хоть и были таковыми, но сила позволяла Гермионе чувствовать своё превосходство. Кто-то наваливается сзади. Снова этот запах. Он манит и выволакивает наружу, прося, нет, умоляя выплыть на поверхность.
Но в глубине, здесь, в пучине, хорошо. Здесь легко совершать те вещи, от которых там, сверху, внутри всё холодеет. Грейнджер снова кричит. Глаза застилает чёрная жижа, она стекает по щекам, губам и подбородку. Сила множится, вовлекая и маня.
Пощёчина. Хлёсткая. Ледяная. И всё замирает. Голоса затихли, гул прекратился. Только маленький проблеск света сочился где-то далеко. Гермиона сжала кулаки, пока к ней приближался силуэт с чёрным пятном вместо лица.
— Открой рот, Грейнджер, — приказ, команда или просьба? В любом случае этому хотелось подчиниться. Что-то до боли знакомое пробежалось змейкой по позвоночнику. Что-то с чем Гермиона определённо сталкивалась раньше. Этому голосу можно доверять? Сердце упорно стучало «да» пока внутренности жгло от желания прикончить.
 
Короткий импульс от нежного прикосновения холодных пальцев к мокрой щеке пронёсся в мозгу чередой электрических разрядов.
— Доверься мне, — шёпотом. Таким громким, что барабанные перепонки были готовы лопнуть.
Открыть рот было несложно. Сложным оказалось проглотить горькую жижу, которая лилась по глотке раскалённым железом. Новый крик вырвался из горла, смешиваясь с булькающими звуками оставшегося зелья. Это был болиголов. Знакомый вкус вернул Грейнджер в настоящую реальность.
Стоило моргнуть несколько раз, чтобы увидеть перед собой лица вместо тёмных пятен. Драко склонился над ней, держа Гермиону за затылок. Рядом на коленях стоял Гарри с заплывшим глазом и покрасневшей скулой.
Всё болело. Пекло. Тянуло.
— Что… — говорить сложно, — что произошло?
Веки с каждой секундой становились всё тяжелее и тяжелее. Стало трудно различать слова, а Драко что-то говорил. Гладил мокрые щёки и говорил. Но Гермиона не различала слов. Только кивала, пока, в конце концов, всё не потемнело окончательно.
***
22 декабря 2006 года
Хотелось вдохнуть побольше воздуха. Горячие ладони легли на заснеженное ограждение, заставляя снег быстро таять, оставляя после себя лишь лужицу. Таковой чувствовала себя Гермиона. Собственное поведение вдруг вызвало усмешку. Она опустила голову, коря себя за слишком бурную реакцию, как вдруг сзади послышался шорох.
Гермиона быстро развернулась. В проёме балконной двери стоял мистер Праудфут. Он нервно теребил бокал с левой руке.
— Здесь занято, мистер Праудфут. Поищите себе другой балкон.
У Грейнджер не было настроения церемониться с этим человеком. Более того, становилось слишком сложно контролировать свою недружелюбность по отношению к нему. Его толстые очки запотели, медленно сползая по жирной коже. Это вызывало ещё больше отвращения.
Он выдавил нервный смешок, отчего Грейнджер впилась в него слишком острым взглядом. Праудфут не дрогнул. Лишь сделал шаг вглубь балкона, всё так же теребя ножку бокала.
— Каково это, мисс Грейнджер? — он немного повернул лицо в её сторону, вздыхая в ответ на вопросительное выражение лица Гермионы. — Держать это в себе?
Отвернулся, выдавая своё превосходство. Он так считал.
— Держать в себе что? Раздражение в ваш адрес?
Гермионе следовало прикусить язык. Как бы сильно она не переваривала этого человека, общаться с допрашивателем в таком тоне было непозволительно. Неважно, какого аврорского ранга он был. Если Грейнджер хотела построить хорошую карьеру в Международной Ассоциации Авроров, следовало начинать уже сейчас: с терпеливости и уважения. К кому бы то ни было.
Праудфут хмыкнул и развернулся к Гермионе, засовывая руку во внутренний карман парадной мантии.
— Магию, — Гермиона напряглась. — Испорченную, гнилую тёмную магию.
Каждое слово острым копьём врезалось ей в грудь.
— Никто ведь не знает о вашем маленьком секрете, я прав? — всё внутри похолодело, когда Праудфут выудил из кармана маленький кожаный мешочек. Он перебирал мягкий свёрток в пальцах, не сводя с Гермионы ожидающего взгляда. Его зрачки расширились, а веки открылись настолько, что глазные яблоки готовы были выпасть из глазниц.
Резкая острая боль стрелой вонзилась в затылок, отчего Грейнджер крикнула и с силой зажмурила глаза. Всё вокруг стало затягивать тёмной дымкой, а Тьма внутри зарычала, вонзая острые когти в лёгкие. Сознание, живое и реальное, по капле покидало её.
— Каково же было моё удивление, когда я стал случайным свидетелем вашей минутной слабости. — его голос сочился ядом и важностью. Собственной гегемонией.
Мысли путались, шипели. Она напряглась, пытаясь найти в своих воспоминаниях хотя бы одну подсказку. В какой момент она могла проколоться перед ним? Где совершила ошибку? Как он узнал?