Покоритель сердец

   — Духи называются «Не хочу», — сухо проинформировал Джордан. — Специально для женщин, которые точно знают, чего они не хотят. Вроде Ханны. Пойдем, — добавил он, получив локтем в бок. — Мне тоже надо кое-что купить. — Он отобрал корзину и принялся нагружать ее боеприпасами для «лазаньской» кампании.
   Потому что сейчас он начинал настоящую военную кампанию, чтобы завоевать право вернуться в ее жизнь. И это представлялось нелегкой задачей.
   У кассы Ханна достала из корзины свои апельсины, хлеб и молоко, чтобы заплатить отдельно, зная, что кассирша Лесли любопытна не менее продавщицы из мясного отдела.
   — Она такая независимая, — пожаловался кассирше Джордан, и Ханна вспыхнула.
   Когда Лесли подсчитала сумму, Джордан небрежно добавил:
   — Прибавьте еще горшок анютиных глазок, пожалуйста.
   — Не вздумай покупать их мне! — вмешалась Ханна.
   — Что я вам говорил? — воззвал он к таращившей глаза Лесли. — Если хочешь знать, Ханна, это мои анютины глазки.
   — Они прекрасно будут смотреться в твоем офисе.
   Джордан пожал плечами и помог Лесли уложить покупки в сумку.
   Выходя на улицу, Ханна спиной чувствовала такие любопытные взгляды, что мысленно распрощалась с любимым магазинчиком.
   Джордан завладел сумкой и кивнул в сторону анютиных глазок.
   — Ты не могла бы понести мои цветы, Ханна?
   Она готова была отказать, но передумала, вспомнив о свидетелях. «Трусиха! — сказала она себе. — А он пользуется».
   — Мне понравилось ходить с тобой в бакалею, — сказал Джордан, подходя к дому. — Правда, — добавил он в ответ на ее гневный взгляд. — Ты мне не веришь?
   — Понятно, прелесть новизны, — ответила Ханна, ставя цветы на стойку и невольно любуясь ими. — Если бы такие подвиги пришлось совершать чаще, чем раз в пять лет, тебе бы это до смерти надоело.
   — Да будет тебе известно, что я всегда ходил с мамой за покупками, — заявил он, выуживая из сумки свои трофеи.
   Ханна улыбнулась, а он продолжал болтать, прерываясь, чтобы выяснить, где находится та или иная кухонная утварь. Он рассказывал о своей матери, о братьях, о ферме, где они жили, и скоро Ханне показалось, что она знакома со всей его семьей.
   Когда он поставил лазанью в духовку, Ханна взглянула на часы.
   — Мне пора идти за Кевином, — сказала она, беря ключи. — Скоро вернусь.
   — Салат  заправлять   по-итальянски или по-французски? — спросил он вдогонку.
   — Сделай мне сюрприз, — посоветовала Ханна. Будто он не делал этого постоянно.
   Ханна кратко сообщила Кевину, что у них в гостях Джордан. Сын не потребовал дальнейших объяснений, только поинтересовался, с мотоциклом ли он.
   Подойдя к дому, они застали Джордана, высаживающим последний кустик в ящик у входа.
   — Что делают твои анютины глазки в моем ящике? — возмутилась она.
   — Может быть, зашли в гости? — предположил он, отряхивая брюки.
   — Немедленно убери их отсюда!
   — Мам, — раздался голосок Кевина, — они ядовитые?
   Мальчик чувствовал неладное, но не мог понять, в чем дело. А дело в том, что она не хочет, чтобы Джордан Маккленон покупал ей цветы, готовил обед или... прикасался к ней.
   — Нет, они не ядовитые, — сказала она сыну, взглядом давая понять Джордану, что не изменила решения.
   — Привет, мистер Маккленон, — сказал Кевин. — Как ваш палец?
   Джордан серьезно продемонстрировал руку, и Ханне стало неловко, что сама она забыла спросить.
   — Класс! — сказал Кевин, рассмотрев лиловый кровоподтек. — Посмотрите на мой зуб, — предложил он, не желая оставаться в долгу. Он оттянул нижнюю губу. — Видите, — промычал он, раскачивая зуб. — Вот-вот выпадет.
   — Точно, — сказал Джордан, присмотревшись. — И много денег ты получишь за такой зуб?
   Кевин кивнул:
   — Целых пятьдесят центов.
   Теперь кивнул Джордан:
   — Я получал по десять. Всюду инфляция. Ты любишь лазанью?
   — А что это?
   — Видишь? — обратился Джордан к Ханне через голову Кевина. — Вам нужен кто-то вроде меня, чтобы в вашей жизни появлялось что-нибудь новенькое.
 
   — Лазанью трудно назвать «новеньким», — возразила она, входя в дом.
   — Твой сын считает иначе. Это помесь спагетти и пиццы, — пояснил он Кевину.
   — Он все равно не будет есть, — шепнула Ханна, открывая дверь в кухню. На нее пахнуло дивным ароматом, но она не стала говорить об этом Джордану. — И к салату он не притронется.
   Вдруг она вспомнила о подарке, который он принес Кевину. Сам он до сих пор ни словом не упомянул об этом. Она сходила в спальню и принесла Кевину инструменты.
   — Это тебе от мистера Маккленона.
   Кевин вопросительно посмотрел на мать, но любовь к подаркам пересилила сомнения. Забыв обо всем, мальчик разодрал упаковку и стал жадно рассматривать каждый резиновый инструментик.
   — Классно, — расцвел он. — Мам, тебе нужно что-нибудь исправить?
   — Может быть, мы исправим душ после ужина, — сказала Ханна, вспомнив о деле, которое откладывала уже третью неделю. — А что нужно сказать мистеру Маккленону?
   — Спасибо, мистер Маккленон, — выпалил Кевин.
   Увидев улыбку Джордана, Ханна подумала, что более всего нуждается в исправлении ее реакция на этого мужчину. Поймав его взгляд, она торопливо оглянулась в поисках темы для разговора.
   — Ты накрыл на стол, — удивленно сказала она. — Это работа Кевина.
   — Сегодня вечером у него выходной, — сказал Джордан. — Разве что он захочет сыграть нам на гитаре.
   Кевин немедленно раскрыл футляр.
   — Тут его хлебом не корми, — сухо заметила Ханна. Впрочем, она любила слушать его неумелую пока игру. Она любила все, что делал ее несравненный сын.
   Кевин сел на пол и принялся сосредоточенно подбирать мелодию, а найдя ее, добавил энергичный аккомпанемент. Ханна улыбалась, делая чай со льдом для себя и Джордана и наливая молоко Кевину. Салаты стояли уже на столе. Джордан раскладывал лазанью.
   Когда Кевин закончил, они с Джорданом разразились аплодисментами. Мальчик вскочил и поклонился.
   — А пахнет как здорово! — воскликнул он, демонстративно принюхиваясь.
   — И все-таки есть он не будет, — шепнула Ханна Джордану.
   — Спорим, — тихо предложил Джордан.
   — На что? — спросила она, не сомневаясь, что выиграет.
   — Если он съест, вы оба поедете со мной в субботу в Сэндфорд и вернетесь в воскресенье.
   — На мотоцикле? — осторожно поинтересовалась она.
   — Нет, Ханна. В моем пикапе.
   — Ладно, — согласилась она. — Но если он не будет есть, ты помоешь все кастрюли.
   Джордан ухмыльнулся.
   — Готовь моющий порошок, Ханна.
   — Почему не начинаем? — спросил Кевин, взгромождаясь на табурет и снова принюхиваясь.
   — Уже начали, — сказала Ханна. — Ешь.
   Она села. Джордан, занимая свое место, коснулся ее плечом. В свете их соглашения Ханна сочла это случайностью, но по ее телу пробежала дрожь. Джордан же, безмятежно улыбаясь, отсалютовал вилкой.
   Ханна затаила дыхание, когда Кевин поднес ко рту кусок лазаньи. Запив глотком молока, Кевин заметил, что взрослые наблюдают за ним.
   — Сделать тебе бутерброд с ореховым маслом? — спросила Ханна, руководствуясь многолетним опытом.
   — Зачем? — удивился ее очаровательный сын, поддевая на вилку новый кусок и отправляя в рот. Потом он обвел недоуменным взглядом взрослых. — А вы, ребята, почему не едите?
   — Не разговаривай с полным ртом, — буркнула Ханна, берясь за салат. — Не понимаю, — сказала она своей тарелке. — Жареную свинину он не ест, тунец в горшочках не ест, а лазанью — ест.
   — Просто я люблю спагетти и пиццу, — объяснил Кевин.
   Ханне хотелось сказать, что лазанья не имеет ничего общего ни с тем, ни с другим, что бы там ни говорил Джордан, но Брюстеры умеют достойно проигрывать, и она промолчала.
   Нужно отдать Джордану должное: он не торжествовал победу. После ужина он помог ей убрать посуду, а затем взялся за фартук.