Полководец. Война генерала Петрова

Во время первого массированного налета гитлеровской авиации казармы, в которых обычно располагались эти части, были полностью разгромлены, и будь в них наши дивизии, они понесли бы огромные потери. А дивизии оказались на границе! Они уверенно и организованно отразили нападение врага…
Для читателей, не осведомленных в делах военных, хочу сообщить — речь здесь идет о том самом Матвее Васильевиче Захарове, который в годы войны стал одним из крупных военачальников, а после войны, будучи Маршалом Советского Союза, возглавлял с 1960 по 1971 год (с перерывом) мозг нашей армии — Генеральный штаб. Несомненно, это одна из высоких и почетных должностей, на которую назначается наиболее достойный, талантливый и образованный генерал или маршал. Но есть еще одна должность в Вооруженных Силах, о назначении на нее не пишут в газетах и вообще стремятся много не говорить об этой тонкой и деликатной службе, руководство которой доверяют военачальникам, обладающим не только сильным, смелым умом, но еще и таким качеством, которое стоит даже выше понятия «очень умный, находчивый, смелый».
Я имею в виду разведывательное управление. Так вот, Матвей Васильевич Захаров некоторое время возглавлял эту сложную службу. Мне довелось не раз встречаться с Захаровым и быть свидетелем его мудрости. То неофициальное, «фольклорное», досье на офицеров и генералов, о котором я говорил выше, у Захарова, наверное, одно из самых доброжелательных: он пользовался у сослуживцев и во всей армии очень большим уважением.
Вернемся к разговору между Крыловым и Петровым. Крылов продолжил свой рассказ:
— Захаров приказал установить связь с пограничными частями и осуществить вывод войск тоже в соответствии с имевшимся планом прикрытия границы. — Полковник усмехнулся, вспомнив любопытный эпизод. — Произошел у генерала Захарова очень напряженный разговор с командующим военно-воздушными силами округа генералом Ф.Г. Мичугиным. Захаров приказал ему рассредоточить самолеты на запасных полевых аэродромах, убрав их с основных. Командующий ВВС понимал, конечно, что это очень серьезное распоряжение, и несколько недоверчиво отнесся к приказанию начальника штаба. Подумав, он даже сказал: «Прошу письменного распоряжения на такую серьезную передислокацию». Матвей Васильевич тоже задумался. Непросто, конечно, было ему тогда принять на себя такую большую ответственность за такое решение, как полная передислокация всех военно-воздушных сил округа. И все же он написал письменный приказ и вручил его командующему ВВС. Генерал Мичугин выполнил это приказание. Самолеты перелетели на полевые аэродромы. И вот, пожалуйста, результат! Авиация Одесского военного округа не понесла больших потерь от внезапной бомбежки фашистов! Бомбовым ударам подверглись основные аэродромы, те, которые были засечены гитлеровцами прежде. И бомбы, таким образом, были сброшены на пустые аэродромы. Всего три самолета пострадало от этой первой внезапной бомбардировки! А наша авиация встретила эти налеты организованно. И в первый же день было сбито двадцать самолетов врага.
Я получил несколько писем (после журнальной публикации этой повести), упрекающих меня в переоценке Захарова, обидной пассивности Я.Т. Черевиченко и еще в том, что Захаров не мог так действовать без ведома командующего округом. Чтобы снять подобные замечания, сообщаю по этому поводу слова самого генерал-полковника Якова Тимофеевича Черевиченко: «М.В. Захаров проявил исключительную оперативность и инициативу. Еще до моего приказа, узнав от командования Черноморского флота о надвигающейся опасности, он одновременно с отдачей распоряжения о повышенной боевой готовности командующему ВВС округа генерал-майору Ф.Г. Мичугину приказал командирам корпусов вывести войска по боевой тревоге из населенных пунктов. Частям прикрытия был отдан приказ занять свои районы и установить связь с пограничными отрядами. Все это обеспечило организованное поведение частей и соединений Одесского военного округа в развернувшихся затем событиях».
— Наши части, — продолжил Крылов, — не только удержали государственную границу, но и сами предпринимали активные действия. Двадцать третьего июня моряки Дунайской флотилии совместно с бойцами Двести восемьдесят седьмого полка Пятьдесят первой Перекопской дивизии высадились на мыс Сату-Ноу и с помощью роты пограничников разгромили там более батальона противника и захватили много пленных и артиллерию, которая обстреливала Измаил. Двадцать шестого июня пограничники и подразделения Пятьдесят первой Перекопской дивизии, тоже с помощью бронекатеров флотилии, высадились на правый берег Дуная и захватили населенный пункт Килия-Веке. — Крылов повернул стул к карте, висевшей на стене, и показал, где находится этот румынский городок, а потом, продолжая рассказ, уже по привычке указывал на карте места, о которых вел речь. — В общем, до конца июля мы удерживали плацдарм шириной семьдесят шесть километров до устья Дуная сюда, на север. Но там, севернее, бои развивались менее благоприятно. Некоторое время наши части и там тоже удерживали границу, но потом гитлеровцы, сосредоточив большие силы на узком участке фронта, вклинились в стык между Четырнадцатым и Тридцать пятым стрелковыми корпусами. Вот здесь они переправились, захватили плацдарм на восточном берегу Прута и стали его расширять. Вскоре уже переправили сюда больше трех дивизий. Так что самая большая опасность, на мой взгляд, сейчас там. Если мы успеем ликвидировать этот плацдарм и не дадим возможности противнику расширять свое наступление дальше, то удержим границу. Если нет, то это вклинение чревато большими неприятностями. Ну еще, конечно, очень жалко, что забрали от нас генерала Захарова. Пришел приказ, и он уехал на север, его назначили начальником штаба Северо-Западного направления. Главнокомандующий там Климент Ефремович Ворошилов. И не только Матвей Васильевич, говорят, а и командующий нашей армией генерал-лейтенант Чибисов тоже скоро должен уехать, и приедет новый. Я понимаю, это вынужденные перемещения, но все-таки в ходе боев менять несколько руководящих генералов, мне кажется, не очень-то полезно для дела…
 
В этой беседе Крылов привел образное сравнение, которое можно считать символическим выражением принципа организации активной обороны:
— Представим, что Геркулес заслонил собой стену, которую ему поручено защищать. Заслонил — и стоит. А его обступили, бросают в него камни. Чем это кончится, если Геркулес будет только прикрывать стену, не нападая на врагов сам? Очевидно, тем, что рано или поздно какой-то камень угодит ему в лоб… Не таково ли в общих чертах наше положение под Одессой? Пассивность в обороне всегда бесперспективна, а в наших условиях — просто гибельна.
— Про Геркулеса это вы очень верно, — задумчиво произнес Иван Ефимович. — Так действовать нам нельзя. (Позднее, в дни боев не только за Одессу, но и за Севастополь, Петров не раз напоминал Крылову это сравнение.).
В конце беседы Иван Ефимович расспросил Крылова о его прежней службе.
— Я получил назначение в Одесский округ не так давно, служил раньше на Дальнем Востоке, потом в Северо-Кавказском военном округе. — Лицо Николая Ивановича стало грустным. — Только приехала семья — двадцатого июня они приехали: жена, двое сыновей и дочка, — на вторую же ночь меня уже вызвали по тревоге. Я видел их в последний раз, когда погружались в машину с другими детьми и женами командиров. Их увезли куда-то на восток. Я с ними на ходу попрощался и пока не знаю, где они находятся.
Вскоре после этого разговора, 31 июля, в Одессу приехал новый командующий Приморской армией генерал-лейтенант Георгий Павлович Софронов. Принимая войска от Чибисова, Софронов знакомился с частями, с дислокацией, обстановкой. Он объезжал расположение войск и в один из дней встретился с генералом Петровым. Было в их судьбе общее: ведь Софронов тоже вышел из прапорщиков Первой мировой войны. Да и в дальнейшем их жизненные пути были в чем-то похожи. Может, поэтому, закончив дела и оставшись поужинать у Ивана Ефимовича, Софронов доверительно рассказал Петрову о так внезапно состоявшемся назначении сюда, на юг.