Искушенная дьяволом (ЛП)

Казалось, что моя жизнь в одно мгновение превратилась из солнечной в грозовую, а буря все не утихает. Даже скорее нарастает.
Джорджио стучит кулаком в дверь моей спальни, заставляя меня вздрогнуть.
— Иди убирай беспорядок в гостиной!
Закрыв глаза, я сглатываю слезы, прежде чем ответить: — Иду.
Я слышу, как он топает прочь, и, поднявшись, отпираю дверь и открываю ее. Я выглядываю в коридор и вижу, как дверь Джорджио захлопывается.
Он переехал в спальню наших родителей через месяц после того, как их похоронили. Мне показалось, что он ведет себя неуважительно, а когда я сказала ему об этом, он влепил мне такую пощечину, что у меня будто зубы заскрипели. Он сказал, что теперь, когда он глава семьи, он заслуживает главной спальни.
После того как Джорджио ударил меня в первый раз, я выплакала все слезы. Я не могла понять, почему он так изменился, но со временем поняла, что он всегда был злым и просто скрывал это от наших родителей.
Я бросаюсь через холл в ванную и хватаю пару таблеток адвила, чтобы справиться с тупой болью в боку.
Пройдя в гостиную, я останавливаюсь у приставного столика, чтобы забрать свою сумочку. Я ставлю ее на один из диванов и вижу, что на полу разбросаны осколки стекла, а по стене стекает виски.
Вздохнув, я отправляюсь на кухню, чтобы собрать все необходимое для уборки беспорядка, который устроил Джорджио.
Ты сможешь продержаться еще два года. Тебе нужно получить наследство, чтобы начать жизнь с чистого листа в другом месте.
Я собираю все осколки стекла и выбрасываю их в мусорное ведро, а затем протираю стену.
Закончив с этим делом, я возвращаюсь на кухню.
Это мое любимое место в мире. Я обожаю печь и готовить. Чтобы отвлечься от всего этого дерьма, я начинаю печь яблочные пироги для кофе-часа, который мы всегда устраиваем после мессы.
Пока я чищу одно яблоко за другим, напряжение медленно уходит из моего тела, а обезболивающие уменьшают боль в боку.
Нарезая яблоки дольками, я мечтаю о встрече с любящим мужчиной в том маленьком городке, куда я перееду. У нас будет забор из белых прутьев вокруг нашего дома. Может быть, трое или четверо детей и собака.
Я буду сидеть дома и следить за тем, чтобы мужа ждал вкусный ужин, когда он вернется с работы.
Я буду далеко от Джорджио и Коза Ностры, а со временем даже забуду об их существовании.
***
После воскресной мессы я спешу к столам, где все собираются за чаем и кофе.
Прошло две недели после инцидента в Piccola Sicilia. Джорджио, похоже, переживает из-за денег, которые он должен мистеру Риццо, и вымещает свой стресс на мне. Он даже пытался заставить меня подписать документ о том, что все мое наследство перейдет к нему в случае моей смерти.
Качая головой, я все еще не могу поверить, что он считает меня настолько глупой, что я подпишу себе смертный приговор. Я знаю, что как только я подпишу этот документ, он избавится от меня. Джорджио нужны мои деньги, и он готов убить, чтобы получить их.
Опасность возрастает с каждым днем, и я не уверена, что смогу продержаться еще два года, но я не знаю, что еще делать.
Если я поеду к тете Марии, Джорджио найдет меня там. Это поставит ее в ужасное положение, потому что она и остальные члены моей семьи связаны законами Коза Ностры.
Даже если я попрошу у нее денег, чтобы сбежать, у нее будут неприятности из-за того, что она мне помогла. Ничто не происходит без ведома Коза Ностры.
Чувствуя себя несчастной, я вздохнула.
— Ты принесла три пирога? — спрашивает Роза, присоединяясь ко мне за столами.
Я натягиваю на лицо дружелюбную улыбку. — Да, но, кажется, народу больше, чем обычно.
— Оставь кусочек для отца Паризи.
Кивнув, я достаю пироги из контейнеров и кладу по кусочку на тарелку. Роза готовит чашку чая, и пока она относит напиток и пирог отцу Паризи, я начинаю помогать прихожанам, которые уже столпились вокруг стола.
Я продолжаю улыбаться и приветствовать всех, и вскоре спешка проходит, и я могу налить себе чашку кофе.
 
Я опускаю голову, когда слышу голос: — Доброе утро, Виттория.
Я поднимаю глаза и случайно выливаю горячую воду себе на руку. — Ой!
— Ты в порядке? — спрашивает Роза, пока мистер Риццо, напугавший меня до смерти, мечется вокруг стола.
Когда он приближается ко мне, у меня мгновенно пересыхает во рту, а сердце пускается в бешеный темп. Роза отбегает в конец стола, чтобы оказаться подальше от нас, и настороженно наблюдает за мистером Риццо.
Ни одна душа здесь не осмелится выступить против Анджело Риццо.
Он берет со стола скатерть и, взяв мою руку, насухо вытирает кожу, а затем осматривает красное пятно.
Мои брови взлетают вверх, а рот открывается в шоке.
Его голос все еще негромко журчит, когда он бормочет: — Все выглядит не так уж плохо. Тебе нужно быть осторожнее, когда работаешь с кипятком.
Широкими, как блюдца на столе, глазами я смотрю на Анджело Риццо, словно он сошел с ума.
Неужели его действительно волнует, что я обожгла руку?
Его взгляд переходит на меня, и, как и раньше, я чувствую его жестокий взгляд.
Я отдергиваю руку и, тяжело сглотнув, спрашиваю: — Хотите чашку чая или кофе?
Его глаза сужаются на мгновение, прежде чем он медленно качает головой. — Пойдем со мной.
Что?
Чувствуя себя чертовски нервной, я высунула язык, чтобы смочить губы. — Куда?
Не ответив, он разворачивается и выходит из здания, а Тайни и Большой Рикки следуют за ним.
Я никогда раньше не видела мистера Риццо на мессе, так что это не может быть хорошо.
Я чувствую на себе взгляды других прихожан, но знаю, что никто из них не вмешается и не поможет мне. Смущенная и напуганная, я неохотно следую за мужчиной.
Спереди и по бокам собора - заросшие сады, а сзади - старинное кладбище.
У меня сводит желудок, когда я следую за тремя мужчинами к задней части, но я держусь на безопасном расстоянии, пока мистер Риццо разглядывает потёртые временем надгробия.
Я обхватываю себя руками, и по мере того как тянется тишина, мое тело начинает дрожать.
Отец, не дай этому человеку убить меня на святой земле.
На самом деле, пусть он вообще не убивает меня.
После самых долгих минут в моей жизни мистер Риццо наклоняет голову к Тайни и Большому Рикки. Мой страх многократно усиливается, когда две его сторожевые собаки уходят, чтобы дать нам возможность побыть наедине.
Налетает ветерок, заставляя ткань моего платья развеваться вокруг ног. Мои руки шлепают по бокам, и я быстро хватаю ткань в кулаки, чтобы удержать ее на месте.
Когда он по-прежнему ничего не говорит, я спрашиваю дрожащим голосом: — Почему ты захотел, чтобы я пошла с тобой?
Засунув одну руку в карман, а другой потирая челюсть, он снова щурится.
Господи, я умру от нервного срыва, если он не заговорит в ближайшее время.
Он хмурится, а потом говорит: — Ты выглядишь усталой.
Ничего себе, какой прекрасный способ сказать, что я выгляжу ужасно.
Чувствуя себя неловко после его замечания, я хмурю брови и качаю головой. — Честно говоря, это нервирует. Не мог бы ты сказать, почему ты хочешь поговорить со мной?
Держи рот на замке, Тори!
Может, это потому, что я все время чувствую себя в ловушке и боюсь, что начинаю срываться.
Наверное, мне это кажется, но уголок его рта чуть приподнимается в улыбке, а затем возвращается к привычной мрачной линии.
Мистер Риццо подходит ближе ко мне, его тело движется, как у волка, который преследует свою добычу. Интенсивный страх пронизывает меня, и дыхание учащается.
Остановившись передо мной, он наклоняет голову и смотрит мне в глаза. — Твой брат навестил меня вчера.
— Сводный брат, — поправляю я его.
Ненавижу, когда Джорджио называют моим братом.
Правая бровь мистера Риццо приподнимается, и я быстро извиняюсь: — Я не хотела перебивать, сэр.