Седьмая из рода проклятых (СИ)
— А почему Милочка, я её по другому хотела назвать, — вспыхнула Галя. — Можно я хоть имя для своей дочери выберу сама.
— Можно, выбирай конечно. Это твоё полное родительское право, — спокойно ответила Марфа, и тут же добавила. — Только имя дочь твоя давно себе взяла, и менять она его не собирается. Так что хочешь ты этого, или не хочешь, а всё равно она Милкой будет.
Галка задумалась, старуха никогда не обманывала, значит видит, или приснилось, или ещё как-то имя до неё дошло. Закипающее негодование внутри потихонечку тухло, пришло спокойное осознание того, что дочь непростой родится, непростой и вырастет. И то, что она сама себе имя выбрала — это ещё только цветочки.
— Мила — это Людмила полное? — задала Галя вопрос.
— Полное: Агеева Меланья Михайловна. Красиво правда? — Марфа весело подмигнула. — Она мне давно его сказала, только я не могла понять, почему фамилию мою себе берёт, и отчество как выбрала. А тут такая история вышла. Ох жизнь, порой она так петляет, что не сразу догадаешься, — Марфа улыбалась, глядя на ошарашеную Галю.
— А вдруг Миша не захочет? — тихо тихо, практически одними губами спросила девушка.
— За Мишку не волнуйся, мы с ним уже поговорили на эту тему. Ты его притянула, а он парень надёжный, метаться не будет. Так что можешь спокойно уже свадьбу планировать, или как там у вас сейчас модно?
Галка снова покраснела от мыслей про Мишу, ей вспомнился их вчерашний поцелуй и нежные объятия. Это было как в сказке, а Галка точно знала — сказок не бывает, извилины мозга постоянно зудели про скрытый подвох. Нельзя расслабляться, вся жизнь борьба, только от тебя самой зависит — будешь ли ты счастлива. И всё это по кругу, такая дребедень в голове, что ужас.
— Да когда ж ты наконец успокоишься, — прервала её размышления старуха. — Плохое уже прошло, кончилось, перевернули страницу. Теперь жизнь начинается, просто прими это и живи, чего ты всё накручиваешь? — она будто читала всё, что происходило у Гали в голове.
Галка подняла взгляд на Марфу, а та взяла её за руки и долго смотрела прямо в глаза. Губы старухи беззвучно двигались, в глазах бегали весёлые искорки, боковым зрением Галя заметила вокруг радужное свечение. На душе становилось спокойно, мысли перестали метаться, Галка четко ощутила на своих плечах теплые маленькие ручки. Ручки обняли её за шею, погладили по волосам, и потом еле заметный выдох донёсся до Галкиных ушей: "Мама". Марфа отпустила Галины руки, а та так и сидела не в силах пошевелиться.
За окном раздался звук подъезжающий машины.
— Галь, я поехала, Миша внизу, — Марфа тронула девушку за плечо.
— Да-да, хорошо, — на автомате ответила Галка, проводила Марфу до двери, и убрав на кухне чашки, снова легла в кровать. В сон она провалилась мгновенно.
И вновь она на скалистом берегу, бурная, черная река преграждала ей путь. В потоке воды Галя видела обрывки старых фотографий, забытые воспоминания, из глубины слышала чьи-то незнакомые голоса. Это быстрое течение как будто гипнотизировали Галю, она не могла пошевелиться, пока не услышала вдали окрик: "Мама!"
На противоположном берегу, держа Мишу за руку, стояла её белокурая девчушка, махала призывно рукой и кричала: "Мама, не бойся, иди к нам!"
Сердце Галки учащенно забилось. Вот они, родные, как ей к ним попасть, как перейти этот бурный поток. В поисках хоть какой-то подсказки Галя начала оглядываться по сторонам. Слева, немного позади её стояла Марфа: "Иди, чего боишься то? Иди к ним!"
Слова старухи будто физически толкали в спину, направляя прямо в самую круговерть бурного потока.
"Как? Как?" — мысленно кричала Галя, по щекам бежали слёзы, кровь пульсировала в висках как молот. В одну секунду, она плюнула на всё, устав от этого удушающего чувства страха, и шагнула прямо в пучину. Галя была морально готова ко всему, она думала, что утонет, что потоком её разобьёт о камни, что её просто унесет по течению далеко-далеко от родных. Но произошло совершенно не то, к чему она готовилась. Шагнув в реку Галя оказалась на тонком совершенно прозрачном мосту. И как она его раньше не заметила? По этому мостику она вмиг преодолела бурлящий поток и, оказавшись на том берегу, крепко прижалась к дочери. Миша обнимал их обоих.
Часть 32
Подниматься на пятый этаж Марфе было трудно, но лифта в доме не было. Запыхавшись и опираясь на руку внука, бабушка вошла в квартиру и тут же села на табурет прямо в прихожей.
— Грязь, — тяжело дыша произнесла Марфа.
— Бабуль, ну ты извини, я конечно хотел прибраться, но всё как-то откладывал, — оправдывался Миша.
— Нет, не эта, другая грязь. Много грязи, очень много. Немудрено, почему Савка перестал ко мне ездить, тут по всем стенам намазано.
Миша непонимающе окинул взглядом стены и вернулся к бабушке:
— Ты себя нормально чувствуешь? Ничего не колет? Голова не кружится? Может воды принести?
— Со мной то всё нормально, — старуха всё ещё тяжело дышала, — а вот квартира загажена. Она похоже сама колдовать училась, или по чьим-то инструкциям делала.
— Бабуль, кто она? Вообще не понимаю о чем ты. Говоришь какими-то загадками, зачем мы сюда пришли? — Миша занервничал.
Старуха поставила на колени свою сумку и достала оттуда церковные свечи. Поставив их на столик, она попросила Мишу принести спички.
— Смотри, — загадочно произнесла Марфа и чиркнула спичкой о коробок.
Пламя быстро загорелось, но как только бабушка поднесла его к свече, тут же погасло. Это повторялось и со второй, и с третьей спичкой. Миша даже сам попытался зажечь свечу, но у него тоже ничего не получилось.
— Похоже тебе бракованные свечи продали, — заключил молодой человек.
— Эх, не я тебя воспитывала, — сказала со вздохом Марфа, вставая с табуретка. — Пойдем в подъезд, оттуда начнем. И найди мешок или коробку, куда мусор складывать будем, много его будет.
Старуха вышла на лестничную площадку и подождала Мишу. Парень вышел следом и вынес большой черный пластиковый пакет для мусора. Чиркнула спичка и с первого раза загорелась свеча.
— Удивительно, — усмехнулся Миша.
А Марфа тем временем обвела свечой дверную коробку. В левом верхнем углу пламя будто взбесились, маленький огонёк метался в разные стороны, искрил и громко трещал.
— Подержи минуточку, — бабушка вручила внуку свечку, а сама достала из кармана перчатки и начала методично ощупывать косяк и дверную обивку в этом углу. Потом она достала небольшой складной ножик и сделала на двери надрез. Изнутри, прямо на придверный коврик, посыпалась черная грязь и металлические булавки.
— Опа, вот это сюрприз, а я думал двери синтепоном утепляют, — хохотнул Миша. Старуха строго посмотрела на него, и он моментально замолчал.
— Выбрасывай в мешок прямо с ковриком, — скомандовала она.
— А коврик то зачем, вроде хороший? — попытался возразить молодой человек.
— Положи его в пакет и посмотри на обратную сторону, — терпеливо пояснила Марфа. Когда Миша увидел на прорезиненной основе коврика выжженный узор в виде непонятных символов и линий, больше он вопросов не задавал.
Из подъезда снова вошли в квартиру, на пороге старуха читала молитву и ждала, когда пламя свечи успокоится. Дальше шли по левой стороне, обходя все стены и углы. Там где пламя начинало трещать и искриться бабушка останавливалась и искала разный мусор. Из щелей вытаскивали мотки ниток, пучки связанных иголок, скомканную шерсть неизвестных животных, волосы, засохшие комья земли. Миша молча помогал бабушке, она находила, он выбрасывал. Дойдя до окна спальни, Марфа отодвинула занавески.
— Вот она родимая, нашла я тебя.
На стене, приколотая к обоям иголкой, висела бумажная иконка, перевёрнутая вниз головой. Марфа бережно сняла её со стены, прочитала длинную молитву, поминутно перекрещиваясь, и поставила на прикроватную тумбочку.
— Ну вот, теперь ему легче станет, слышать начнет, мысли прояснятся, — будто сама себя успокоила Марфа и двинулась дальше.