Назад в будущее. История создания

Гловер проявил свое недовольство финалом фильма на удивление необычным образом. «Криспину не нравилась его одежда в этой сцене, — рассказывает Гейл, — он хотел, чтобы Джордж стал богемным человеком и выглядел, как эксцентричный профессор колледжа. По сути дела, если вы взглянете на фото Джорджа на задней странице обложки его романа, то увидите, каким Криспин представлял своего персонажа. Но этот образ не рассказывал нужную нам историю. Его легко можно было истолковать так, что Джордж по-прежнему остается чудаком, и потребовался бы целый диалог, чтобы объяснить его успех. Мы хотели все показать визуально и сделали это с помощью рубашки поло, черных очков и теннисной ракетки. Криспин даже пришел на площадку одетый так, как он хотел, и попросил всю съемочную группу посмотреть на него, но такой вид никому не понравился. Я помню, что Нил Кантон сделал ему внушение и потребовал подчиниться и поступать так, как хотел Боб 3. Его было нелегко заставить вести себя так, как если бы он был нормальным парнем, умеющим строить отношения с людьми».
В другой ситуации, когда они переснимали сцену на заднем дворе дома Джорджа МакФлая, которая в первый раз была сделана со Штольцем, актер дубль за дублем не мог или не хотел оставаться в кадре. Гловер произносил свои слова, широко шагая, и то выпадал из кадра, то возвращался в него. Пришлось объявить короткий перерыв, и техники быстро возвели барьер из фанеры, чтобы ограничить передвижения актера. «С ним и с его безумным миром было сложно иметь дело и вовлекать его в ежедневную работу, — добавляет Нил Кантон, — он был просто диким человеком. Он не был настоящим профессионалом. Все время надо было решать, как с ним поступать».
Все говорят, что Криспин Гловер вызывал на съемочной площадке прямо противоположные чувства. Тех, кто работал за кадром, он ужасно раздражал и казался им странным в самом дурном смысле, а те, кто играли с ним перед камерой, говорят, что он излучал творческий блеск и здоровую эксцентричность. Кажется, что на самом деле в нем было и то, и другое, — он был белой вороной, прекрасно подходившей для неординарной эмоциональности своей роли. «Я всегда говорил, что Джордж МакФлай — это Криспин, но только его контролируемая версия, — поясняет Клайд Э. Брайан, — он не такой чокнутый, как настоящий Криспин. Криспин с нами был милым и забавным, но с ним надо было всегда очень много работать».
«С Криспином было очень интересно работать, — рассказывает Марк МакКлюр, — он всегда был сконцентрирован на том, что ему надо сделать в сцене, и не отклонялся от этого. Поэтому во всех дублях он не слишком отходил от первоначального варианта. Он раз за разом делал очень хорошую, ни на что не похожую работу».
«Я понимаю, что Криспин был настоящим наказанием, но зато он выдавал отличное качество, — говорит Лея Томпсон, — он прекрасный актер. Он был таким смешным в той сцене в начале фильма, когда мы смотрели „Новобрачных“, и он смеялся над тем, что увидел в телевизоре. Мы не могли сдержать смех. Мы сняли около двадцати дублей, но никто не возмущался. Мы все смеялись, ведь Криспин был таким смешным. Я пыталась сдержаться, потому что, если слишком сильно смеяться, то портится грим на щеках. Это был очень радостный момент съемок».
Как и большинство других членов труппы, Кортни Гейнс, игравший Диксона, тоже считает, что с Гловером было легко работать. Они познакомились, когда работали с режиссером Трентом Харрисом в короткометражном фильме 1985 года «Парень из Оркли», который позднее, в 2001 году, стал частью «Трилогии о Бивере». В одном эпизоде Гловер играл Гэри, мужчину, сходящего с ума по Оливии Ньютон-Джон, и изображающего ее в шоу талантов. «Я только начал произносить свою реплику, как открылась дверь в ванную, и вышел Криспин Гловер, одетый в черный костюм, который был у Оливии в „Бриолине“, на нем был парик и все остальное, — рассказывает Гейнс. — Я смотрел на него и думал: „Это нереально“. Он блистательный артист. Я не часто использую это слово, но Криспин офигительно интересный артист. О нем никогда нельзя сказать, что он не интересен. Что бы он ни делал, вы будете смотреть на это с интересом. Мы, актеры, понимаем, что это актерский гений. Но при этом он, конечно, эксцентричен. Может быть, тем в съемочной группе, кого не очень волнует его актерский талант, он мог показаться немного сумасшедшим».
 
Актер не был широко известен до выхода «Назад в будущее», хотя этот единственный ребенок родителей-актеров уже исполнил несколько значительных ролей, включая появление в «Счастливых днях» и «Фактах из жизни». Некоторые списывают странности в его поведении на особенности характера, но по крайней мере один из коллег Гловера объясняет его громкое недовольство финалом фильма ощущением того, что все ему что-то должны. «Криспин находился в привилегированном положении, и поэтому его поведение сходило ему с рук — говорит Гарри Уотерс младший, — это был его выбор, но для некоторых из нас, особенно как актеров, речь о таком поведении не шла, мы думали, как бы нам выжить».
Несмотря на свое недовольство сценарием, Гловер утверждает, что он во время съемок продолжал, прежде всего из страха, послушно делать все, что от него требовали. Он помнил, как неожиданно уволили Эрика Штольца, даже не объяснив актерам причину увольнения, и это воспоминание оказалось сильнее его моральных принципов. Гловер сдерживал свое недовольство в течение оставшегося времени съемок, и, несмотря на возникавшие иногда на площадке трения. Бобы были готовы перешагнуть через личные расхождения с актером, чтобы он согласился сниматься в сиквеле. «Криспин восхитительно играл в первом фильме, его и сейчас приятно видеть на экране, — говорит Боб Гейл. — У нас с ним были вполне приличные отношения. Жаль, что он захотел обвинить меня в принятом им самим решении; он ведь несколько раз отказался от предложений, которые мы ему делали, и поступил он так исключительно из-за денег».
В течение трех десятилетий, которые последовали за выходом первого фильма, вся тяжесть гнева Гловера обрушилась на Гейла: актер постоянно заявлял в своих интервью, что продюсер ввел его в заблуждение относительно переговоров о сиквеле. Гейла же не волнует то, что он считает искажением событий, которые актер представляет в выгодном для него свете. «Я не хочу тратить время на обсуждение созданной Криспином версии, — говорит он, — мы пригласили сниматься его. Лею и Тома еще до того, как придумали продолжение истории. Это было в 1986 или в 1987 году. Криспин через своего агента, Илейн Голдсмит, потребовал такой же гонорар, как у Майкла Дж. Фокса, а также право одобрять сценарий и решения режиссера».
Материалы судебного дела 1990 года показывают, что он требовал миллион долларов. За первый фильм актер получил менее шестидесяти тысяч долларов, так что получалось, что гонорар должен был вырасти более, чем в десять раз, не считая различных бонусов, поэтому ни Гейл, ни другие продюсеры не хотели даже обсуждать этот вопрос. «Я сказал Илейн, что это совершенно невозможно, так что я не буду даже выступать со встречным предложением, — продолжает Гейл, — она тоже понимала, что это невозможно, но была обязана по закону передать нам условия своего клиента. Я сказал ей, чтобы она попыталась убедить его и вернулась к нам через две недели с более разумным предложением, или же мы исключим его из сиквела». Впрочем, угроза снимать сиквел без Гловера не означала, что в сценарии не будет Джорджа. Из-за того, что Гейл был возмущен поведением актера в первом фильме, и из-за зашедших в тупик переговоров о контракте, в первом варианте «Второго номера», который из-за занятости Земекиса Гейл почти полностью написал один, роль Джорджа оказалась намного меньше, чем в первом фильме.
Начало первого варианта сценария сиквела очень похоже на то, что потом мы увидим на экране: Марти и Док отправляются в будущее, Бифф крадет «Спортивный альманах Грея», ход истории меняется, и нашим героям предстоит его поправить. А вот продолжение первоначального варианта сценария было совсем не таким, как потом. Вместо того, чтобы вернуться обратно в 1955 год, Бифф решает, что круто было бы повидать шестидесятые, и отправляется в 1967 год. Все основные приключения происходят в той эпохе, когда Джордж МакФлай, преподающий в колледже, уезжает в Калифорнию, чтобы выступить с лекцией в университете Беркли, и таким образом отсутствует в течение большей части сценария, а Лоррейн становится хиппи. Чтобы лишний раз пнуть Гловера, день рождения его героя перенесли с 18 августа, как это было в книге, сделанной по первому фильму, на 1 апреля. Было еще не понятно, вернется ли Криспин Гловер — Бобы сомневались в этом, но сохраняли возможность для переговоров на тот случай, если актер и его представители будут готовы к нормальной беседе, — но одна вещь была теперь обеспечена: если актер будет участвовать, то он будет играть дурака.