Застенец (СИ)

И вот именно тогда пришло некое успокоение. Возбужденные голоса притихли, даже дождь будто бы капать сверху перестал. Вот только оказалось, что расслабляться рано. Потому что через этот невидимый кокон я услышал громкий хлопок, похожий на взрыв. А следом еще один.
Вроде бы ничего не произошло. Разве что военные замахали руками, да несколько полицейских бросились к ближайшему дому. А Алексей Симеонович остановился, медленно ощупывая себя. И только когда к нему подскочил один из сопровождающих, взвалив раненого на плечо, я увидел окровавленную ладонь министра. Ею он пытался прижать рану.
– Не лечи, – грозно рявкнул министр в ответ на вытянутую руку подчиненного. – Помню я твои художества на Соколовском, еще шрам оставишь. Доберемся до стены, а там уж займутся. Ничего страшного, дотерплю. Николай, не отставай!
Из-за ранения или ситуации в целом, но министр впервые за все время обратился ко мне на «ты». И надо сказать, в его словах чувствовалось столько нечеловеческой силы, что казалось, она способна смять тебя без остатка. Именно сейчас Алексей Симеонович преобразился. Он напоминал разъяренного медведя, исхудавшего и злого, проснувшегося после зимней спячки.
Инос остановился лишь на мгновение, безошибочно повернувшись к той крыше, с которой и велся огонь. Я ожидал сейчас огня, молний или хотя бы то, что дом провалится в какую-нибудь дьявольскую бездну. Но министр не сделал ничего. Он несколько секунд внимательно смотрел, словно считывая информацию, а потом, опираясь на провожатого, продолжил путь.
Между тем большая часть окон стала захлопываться. Зеваки покинули балконы, а оставшиеся на тротуарах туристы рванули прочь. Причем, я не понимал, куда именно они бегут. Казалось, что попросту в разные стороны. Главное – подальше от этого места.
Низенький плотный военный в первые несколько минут пытался что-то кричать в мегафон. Однако после того, как оцепление было прервано, раздались автоматные очереди. Я видел, что стреляли в воздух, но попытка привести к какому-то порядку возымела обратный эффект.
Если сначала люди молча, но как можно скорее пытались покинуть улицу, то теперь рвались с нее в панике. Несколько человек упало, но так и не поднялось, а по их телам бежали уже следующие зеваки. Мелькали в толпе приклады, раздавались сочные удары, а тот самый военный все еще что-то говорил.
Однако до нас волна беглецов не добралась. Мы продолжали двигаться вперед, оттесняя всех, кто попадался нам на пути. Это я понял, когда одного из раненых поволокла в сторону невидимая сила. С той лишь целью, чтобы он оказался подальше от нас. Мы будто находились в прозрачной субмарине, прокладывая свой путь посреди океанского планктона.
Всего за несколько минут мы добрались до той части улицы, где уже не было зрителей. Военные покорно расступились перед нами, после чего вновь сомкнули ряды. Причем произошло это все безмолвно, словно происходящее было обычным делом.
А я с удивлением отметил, что мы почти добрались до пересечения с Мориса Тореза. Странное место, если честно. Раньше здесь ничего такого не было. Школа-интернат слева и куча сервисов и автомонтажек справа. Вроде еще какая-то небольшая гостиница в виде частного дома стояла. Честно говоря, уже не вспомнишь.
Когда было можно, мы сюда не особо и мотались. Медвежий угол, спрятанный подальше от основных улиц. Но именно там теперь и возникла стена, состоящая из медленно плывущего, струящегося тумана.
С нашей стороны ближайшие дома были расселены. Но судя по свету в окнах, там что-то происходило. Наверное, какой-нибудь временный штаб, а может казармы для военных. Или еще что.
Непосредственно на перекрестке оказался развернут последний блокпост: вытянутые бетонные блоки, раскрашенные красными полосами, наваленные сверху мешки с песком, пара пулеметных гнезд.
Но самое забавное, блокпост был круговым. Повернутый одновременно к туманной стене, и к нашему городу.
Навстречу нам выскочил пузатый дядька, выполнив воинское приветствие. В руках сопровождающего, который шел впереди, появился ворох бумаг. Их он и отдал военному. А после мы без всяких промедлений прошли через блокпост, подойдя вплотную к туману.
 
Я прежде не видел подобного. Создавалось впечатление, будто огромную теплую конструкцию облили жидким азотом и теперь от нее валил пар. Казалось, подождешь немного и наконец проявятся какие-то очертания. Но секунды шли, а туман все также струился сверху вниз, расходясь клубами по асфальту. И ничего не происходило.
– Я сам! – прикрикнул министр на своего подопечного, который шагнул вперед. И в голосе Алексей Симеоновича послышался гнев. Я даже удивился, насколько это не соотносилось с его флегматичным характером.
Он поднял свободную руку и стал производить странные манипуляции. Со стороны казалось, словно министр очищает огромную луковицу. «Сняв» три или четыре чешуйки он опустил конечность, а в образовавшемся оконце в тумане появилась косматая голова с бакенбардами. Привратник коротко кивнул, а после туман расступился еще больше, образовав вполне внушительный проем.
Едва я ступил внутрь, как в глазах зарябило от количества людей и животных. В нос ударил запах навоза и прелой соломы. Уши загудели от гомона. К нам бросилось сразу несколько иносов в голубых мундирах. Точнее не к нам, а к министру, голося и причитая на все лады.
– Да нормально все, нормально, – отмахнулся он, – царапина там. От Зеркала срикошетило. Где Варвара Кузьминична?
Из-за могучих спин выскочила крохотная девушка в черном платье, белом чепчике и фартуке. На последнем, кстати, был нарисован красный крест. Это что-то вроде сестер милосердия?
Сказать, что девушка была хороша, не сказать ничего. Крохотный вздернутый носик, огромные голубые глаза и рассыпанные по щекам веснушки. Из-под чепчика выбивалась прядь рыжих волос. А ведь она всего на пару лет меня старше.
– Варвара Кузьминична, – обратился к ней министр. А я еще удивился. Я был просто Николай, а ее он называл по отчеству. – Там пустяки, но рана больно рваная. Сделайте так, чтобы следы не остались. У вас рука легкая.
Что происходило потом – мне уже видно не было. Министра обступили со всех сторон, а ко мне к тому времени подошла целая делегация. К слову, ее возглавлял какой-то красивый рослый мужчина с ровным пробором и тонкими усиками. А еще, в его присутствии очень хотелось ему понравиться. Интересно, это что, природная харизма или магия?
– Куликов Николай Федорович? – спросил он, не сводя с меня внимательного взгляда. Создалось ощущение, что незнакомец буквально прощупывает насквозь.
– Да, – ответил я и чуть помедлив спросил: – С кем имею честь?
Вообще, я никогда так не разговаривал. На Портянке в ходу были более известные фразы, вроде: «С какого района?» и «Каким образом дышишь?». Но, видимо, из-за окружения, этой девушки, молодцов в мундирах, запряженной повозки, хотелось говорить на языке Куприна.
Незнакомец улыбнулся, отчего стал не таким холодным и опасным.
– Максутов Игорь Вениаминович. Позвольте я вам покажу ваш новый дом?
  
Глава 5
 
В Питере я был всего один раз. Правда, мало что помнил, учитывая возраст. Мне тогда было девять. Тетя Маша только начала прикладываться к бутылке, однако делала это редко и еще стеснялась своего недуга. Так или иначе, но на работе она была на хорошем счету и даже смогла скопить на недельную поездку в северную столицу. Поэтому кое-что о детище первого русского императора я представлял.
И, надо сказать, город иносов действительно сильно походил на наш Петербург. По крайней мере, по первым впечатлениям. Мы как раз проезжали помпезное здание с классическими колоннами. Поодаль, вдоль дороги, располагались колонны другие, с изображением морских божеств. Я даже запоздало вспомнил, что именно здесь мы с тетей были. Называлось место «Стрелка Васильевского острова».
Правда, и отличия имелись. К примеру, я не увидел реки внизу. Вместо нее там раскинулось широкое обмелевшее русло с мелким ручейком. А дальше все – туман. Точнее магический барьер, вдоль которого мы и ехали. На мои расспросы по поводу произошедшего Максутов подробно все рассказал: