Последствия старых ошибок (СИ)

— То находится в ином статусе. Парень — военный преступник. Ему вряд ли позволительно выбирать и крутить носом. А не захочет выбирать, убрать — легче. 
— А что молодой «наследник» дома Паска? 
— Агжелин Энек? Вот этот, насколько я осведомлён, и упрям, и туп. Неужели ты планируешь оставить его главой дома? 
— А нам нужен СИЛЬНЫЙ дом Аметиста? Нет, Сейво, цирк в этом доме меня вполне устраивает. Метис–регент и пацан–недоумок… И восемь вдовствующих баб старого Эрзо. Это даже забавно. А дом Паска их усилиями на ближайшие 20 лет выведен из игры. Пока не подрастёт Эберхарт. Которому ты должен стать лучшим другом, Сейво. Да и Энрека надо бы настроить против отца, — эрцог хихикнул, но лицо оставалось сосредоточенным и злым — Что там на шахтах? 
— Шахтёры уверены, что грузовой транспорт блокируют корабли Империи. 
— Ну, хоть здесь всё, как надо. А на кредитном рынке? 
— Алайская компания перекупила урановые рудники на Портогале. 
— Ассоциация торговцев куда смотрела? — эрцог неуклюже завозился, поднимаясь. — Придётся вводить ограничения закупок и кредитные санкции… — лицо его стало уже умеренно недовольным. 
Маска снова превратилась в лицо, и Агескел с облегчением хлопнул по столешнице, призывая слуг. 
— Приведите в порядок обоих идиотов. Я займусь ими, когда мне позволит время. Возможно к завтрашнему вечеру, сегодняшний у меня занят. 
2. Грана, правобережье Тарге
Две недели истекали, и наш карантин на Гране заканчивался. Мы отдохнули достаточно, чтобы начать устраивать друг другу шутки — почти каждый вечер то один, то другой боец становился жертвой дружеских розыгрышей. Ещё — купались в ледяной воде Тарге, баловались маятниками… Хоть Дарайе это и не нравилось, но маятники выходили у нас лучше всего. Видимо потому, что пилоты вообще хорошо чувствуют движение и скорость. Я, было, начал готовить ребят к возвращению на корабль, когда на исходе ночи меня разбудил Колин. 
Лет шесть назад, чтобы поднять меня, тем более в самый сладкий предрассветный час, требовалось трясти и орать в ухо. Теперь я проснулся за пару секунд до еле слышного сигнала общей связи. Прислушался, успел подумать, не керпи ли опять подрываются под сигнализацию. Собаки в палатке нет, не кому залаять, когда хулиганят эти пронырливые плотоядные свинки. И тут замигал сигнал, и запищало едва слышно. Я потянулся, переключая режим… Колин. Сигнал синий — «выделенка». 
Улыбнулся и сел на низенькой походной кровати. Развернул изображение на полный экран. Тревоги в лице друга я не заметил, а, может, был слишком спокойным и отдохнувшим сам. 
— Доброй ночи. 
— Доброй? — удивился Колин. 
— Ну, так не кусается же, — пошутил я и прислушался. Сигнализация почти не срабатывала на лёгконогих керпи — вякнет чуть–чуть — а свинки уже вот они. 
— Что там? 
— Падальщики одолевают. Вкусного мы много закапываем по их поросячьему мнению. Придётся камней навалить сверху, а то разведут после нашего отъезда антисанитарию. 
— Не будет отъезда. 
— Опочки, — растерялся я. — А отчего вдруг так? 
— Без вас хлопот хватает. 
— Это приказ? — переспросил я. 
— Приказ. Но по общему ведомству не пойдёт. 
— То есть мы якобы будем на «Персефоне», а на самом деле..? 
— Точно, — согласился Колин. 
— Хочешь посмотреть на реакцию министерства на всю эту историю? 
— В том числе. Не забудь, что ты в очередной раз официально погиб. И у нас на данный момент есть нигде неучтённый корабль. 
— Думаешь, пригодится? 
— Всякое бывает. Отдохните ещё пару недель. Если понадобишься — вызову. Кстати, может случиться и так, что зря мы вывели из игры «Ворон». 
— В смысле? — удивился я. До этого момента я неплохо понимал Колина, и вдруг — провис. 
— Перестраховались, — сказал он задумчиво. — Не долетела до империи правительственная комиссия. Транспорт достался Бризо. Я отпустил его после суда над фон Айвином. Как в воду смотрел. 
Колин лукавил. Он отпустил алайца, руководствуясь собственными моральными принципами, а не расчетом. Но в данном случае — совпало. Бризо грезил отомстить фон Айвину, полагая, что именно тот подставил его. 
 
Смешная логика у алайцев. Бризо никто за уши не тянул и не выкручивал рук, чтобы он взял у фон Айвина заказ и деньги, а виноват оказался Душка. Бризо, однако, пылал праведной местью. 
Но фон Айвина приговорили к тридцати годам заключения с отбытием непосредственно на Аннхелле. И обозленный алаец напал на корабль с правительственной комиссией. Учитывая, какую угрозу военному министерству и лично министру несло возвращение комиссии, никто теперь и предположить не мог ответного хода властей Империи. 
Дьюп рассказывал, и черные глаза его смеялись. Менее двусмысленной ситуации, чем сложилась, нельзя было вообразить. В свете случившегося, факт моей смерти роли уже не играл. Живых свидетелей раздвоения «капитана Пайела» вне южного сектора — не было. Даже если кого–то из членов комиссии успеют выкупить с Э–Лая, показаниям такого человека — грош цена. Ещё не было случаев полной психической реабилитации после алайских «каникул». 
— Так что — посиди ещё, — резюмировал лендслер. — Может, случится, что и биографию тебе менять не придётся. 
— Кстати о биографии. Про Дерена ты в курсе? 
— Ак ренья? — улыбнулся он. 
Ну когда я научусь его понимать?! 
— А что это значит? 
— Девиз союза Борге. Дословно — «сохраняющий сердце». Хороший девиз. 
— Значит, ты в курсе? 
— Дайего говорил мне, что его крёстник выпросился к тебе. Я не стал возражать. 
«А мне сказать?» 
— Дереном я, вообще–то, доволен. Но неожиданно было. 
— Учись распознавать не только чужих. 
Я опустил голову. Все подлавливают, кто на чём может. Дьюпу — 160 лет, но, когда мне будет 160, не останусь ли я перед ним таким же щенком? 
— Смотри, чтобы бойцы у тебя не заигрались, — подвёл итоги нашей беседы Колин. — Поставь им задачу на местности. Отбой связи. 
Ну вот, дослужился. Дьюп уже опекает меня … 
Взглянул на браслет — без четверти семь. Ложиться спать не имело смысла, и я вышел из палатки. Свистнул Кьё — тишина. Опять собаку сманили, охотнички. 
Решил пройтись по периметру, посмотреть — не прорвались ли где демосвинки. Падальщики на гране всеядные, жутковатые на вид и весьма кусучие. А вот как мясо — никуда не годятся, запах. Местные их как–то по–особенному коптят, чтобы отбить присущее керпи амбре. 
Оба дежурных были на местах — один у электронного экрана, на котором тоскливо мигал периметр, второй — на импровизированной вышке. Лагерь спал. Солнце только–только подрезало горизонт — самый крепкий сон. Еще двадцать минут, и дежурный включит местное радио. Тут по утрам бодренькое такое чирикание на одном из каналов, мы приспособили его как звуковой сигнал для побудки. 
На взгорке за периметром, прямо со стороны восхода появились две человеческие фигуры. Охотники? Не похоже… Одна из фигур уж больно тонкая, женская, то ли? Шлем я не надел, оставалось положиться на собственное зрение. Пригляделся. Ну точно. От реки к лагерю шла Дарайя, а сопровождал её… Рос. Хэбэ тэ на марэ… Ну и дела. Я тихонько свернул к ближайшей палатке и затаился там. Вряд ли эти гулёны хотят, чтобы я их видел. 
3. Тайэ, Цитадель
Неожиданная боль за грудиной не даёт, обычно, времени на глупые вопросы. Ты не мечешься в калейдоскопе взбесившихся мыслей «за что вдруг именно тебя, а не кого–то ещё», а просто пытаешься вдохнуть. Чтобы начать в моменты сердечного приступа размышлять о вечном, нужно сжиться и слюбиться с частой болью. Энрихе не успел. Он был здоров как вашуг. Потому — просто половил–половил ртом воздух и рухнул на пол. Хорошо, хоть из сидячего положения — пол–то в келье каменный. 
 
Что эффект, сходный с сердечным приступом, даёт выстрел из сенсора в спину — он знал в теории, но пробовать не приходилось. И когда очнулся, то и подумать не мог, что в него стреляли. Погрешил на борусов, усталость, холод…