Последствия старых ошибок (СИ)
Энрихе едва успел удивиться, почему алайцы вызывают не его, а капитана «Ворона», потому что Млич повернулся и поманил, подойди мол.
Энрихе подошёл, всмотрелся в навигаторскую сетку «Хайора».
— Разворачивается что ли?
— Ну да, похоже, испугались твои алайцы.
— Пойду с капитаном поговорю…
— Может, подождёшь? Пусть схлынет.
— Нет уж, я поучаствую, — усмехнулся Энрихе.
— … белые корабли! — на экране дрогнуло и покривилось от помех лицо Бризо.
— Я не помешал? — играя в вежливость, спросил Энрихе.
— Помешал. Садись, — капитан Пайел в вежливость играть привычки не имел. Энрихе это иногда забавляло, иногда раздражало, но сейчас он вообще ничего не ощутил.
— Что произошло? — спросил он, усаживаясь и намеренно не глядя на экран.
— Алайцы твои сообщили, что отходят.
— Я им отойду. Дай–ка я скажу Бризо пару ласковых!
— Он полагает — ты не поймёшь, — усмехнулся капитан Пайел, встречая взгляд Энрихе не менее твёрдым и «тренированным» взглядом. Угрозы, однако, в его глазах не читалось. Немного ехидства, пожалуй, не более.
Алаец слышал их разговор и молчал, что вообще было странно для этого довольно болтливого народа.
— А ты, значит, понял? — нахмурил брови Энрихе и чуть усилил ментальное давление, что капитан выдержал с той же улыбкой, психической диспозиции вообще не сменив. Запас прочности у него, видимо, был немалый. Но играл сейчас Энрихе не с капитаном, потому продолжать эксперимент не стал. Он просто тянул время и наказывал Бризо своим невниманием, демонстрируя ему, что недоволен.
— Нет, я не понял, — легко признался капитан Пайел, выскальзывая из наброшенных на него психических «пут», как намыленный. — Но я видел — он нервничает.
Когда–то маленького Энрихе приемный отец учил рыбачить, и скользкая озерная рыба вот так же шутя, выворачивалась у него из рук. Прощупать бы этого капитана серьёзнее… Но сейчас было не до того.
— Вот и пусть понервничает! — Энрихе развернулся, наконец, к экрану и уставился в раскосые глаза Бризо, овладевая его вниманием. Сделать это было проще простого. Само подчинённое положение алайца не давало тому особого выбора.
— Ты куда, дерьмо хантское, свалить решил? — спросил Энрихе, устанавливая контакт «глаза в глаза». — Думаешь, если отец болен, то можно нарушать условия контракта!?
Алаец моргнул, слабо пытаясь сопротивляться, Энрихе усмехнулся, позволяя собственной воле на миг взять верх над прочими категориями «я»…
Но особого давления и не потребовалось. Иннеркрайт почти сразу ощутил, что подсознание жертвы дезориентировано и готово идти следом за своим палачом в тот мир образов, который он ему сейчас будет навязывать.
— Белые корабли пришли, мой господин, — ещё пытался оправдываться алаец. — Мы не можем остаться. Белые корабли — белая смерть для нас. Алайцам нельзя умирать белой смертью…
— Меня не волнует, какой смертью вам можно умирать, а какой нельзя! — Энрихе сжал зубы, перекрывая часть горловой чакры и не позволяя всему накопившемуся гневу выплеснуться сразу. Убийство Бризо не входило пока в его планы. — Сорвавший контракт со мной будет мечтать о любой смерти, — Энрихе сосредоточился на багровых оттенках красного, зная, что, приняв этот психический образ, Бризо домыслит остальное сам. — Ты желаешь, чтобы клиенты обращались к тебе, «мой дорогой Бризо»? — Энрихе подержал паузу. — Будь уверен, если ты сейчас уйдешь из системы, то по другому к тебе обращаться уже никогда не будут!
Иннеркрайт задержал вдох и продолжал удерживать взгляд Бризо, ожидая сопротивления. Обращение «мой дорогой» для алайца — более чем оскорбление. Оно означает, что некто имел с ним сексуальные отношения, да ещё и остался недоволен. Если бы за спиной алайского капитана маячил сейчас хоть кто–то из охраны, он не сдержался бы. И, возможно, воздействие пришлось бы усилить, а иннеркрайт не хотел ломать раньше времени такую дорогую игрушку. Но Бризо стоял у экрана один. Он скривился, и ноздри его раздулись. Сознание тоже судорожно дёрнулось было… Но тут же черты лица обмякли.
— Значит так, — продолжал Энрихе, не ослабляя воздействия. — Контракт должен быть выполнен. Можешь немного отойти, на одну–две единицы, не более. А в качестве штрафа отдашь мне двух своих людей. Без гарантий возврата. Надеюсь, ты понимаешь, что мне нужны настоящие бойцы, а не проститутки из твоего походного борделя.
— Сделаю, мой господин, — прошептал Бризо. Энрихе ощущал, как липкий вонючий пот бежит по его спине.
— И из сектора — никуда, даже если в следующий раз к Плайте слетятся трупные мухи! Ты меня хорошо понял?
Пошла завершающая концентрацию пауза… Энрихе слушал пульс своей жертвы, проверяя, насколько алаец ему послушен. У того медленно зеленели белки глаз, и темнело лицо. Достаточно, решил Энрихе, вряд ли Бризо теперь придёт в голову чудить.
— Отбой связи!
Иннеркрайт прервал зрительный контакт, отпуская жертву.
Капитан, ставший невольным свидетелем разноса, который Энрихе устроил алайцу, хмыкнул и сказал как бы про между прочим:
— Не знал я, что эрцоги опускаются до откровенно ублюдочной манеры общения.
Энрихе моргнул, чтобы сбросить остаточное напряжение, и только потом медленно обернулся.
— Насчет эрцога ты мне льстишь, а что касается манер… Ты что, не знал, что я ублюдок? — усмехнулся он. — Кем ещё может быть незаконный сын?
И, оставив капитана переваривать эту фразу, иннеркрайт отправился в выделенную ему каюту. Происходящее требовало сосредоточенности на внутреннем. А с реальностью капитан «Ворона» как–нибудь справится сам.
История двадцатая. «Двенадцатая поправка»
1. Саа, столица Аннхелла— Абэ, Аний, — лорд Джастин вгляделся в осунувшееся лицо эрцога. Да, медицинские процедуры мало кому идут на пользу, по крайней мере, сразу. — Я вижу ты уже в добром здравии?
— Абэ, — кивнул Локьё и сдвинул брови. Он меньше всего любил разговоры о собственных болезнях. — Рад твоему приезду. Хотя покой и без тебя здесь только снился.
— Мы сами режиссеры собственного покоя, — с улыбкой парировал лорд Джастин.
— Тем более что ты хотел бы сей успех развить, — кивнул, усмехаясь, Локьё. — Что у тебя там? — хороших известий эрцог не ждал, стоило ли иначе лорду Джастину связываться с ним по выделенному каналу?
— Вообще ситуация больше анекдотическая пока, но в ней есть некая скрытая неприятность. Известный тебе фон Айвин заявил, что Агжей, (помнишь его?) твой внебрачный сын. И даже предоставил ТВОЮ генетическую карту. Фальшивую, но потенциал у этой истории есть.
— Потенциал — Плайта? — прищурился Локьё.
— А что ещё? Эта скотина в курсе, что мы там творим. Надеюсь, не в курсе, что совместно… Но Айвин надеется, потянув за ниточку, размотать весь клубок…
— Чем же тебе помочь? То, что сия история — полная чушь ты и без меня знаешь. Сдать тебе пару–тройку фонайвиновских шпионов? Сколько времени у тебя есть?
— Я взял паузу до завтрашнего вечера. 17 часов по общему времени тебя устроит?
— Ну, если не поймаем за это время, то изготовим… — Локьё помедлил, раздумывая. — Но и у меня будет условие…
Лорд Джастин встретился с эрцогом глазами, изобразив удивление, что, мол, может быть недоговорено между нами?
— Да, ты правильно меня понимаешь, — кивнул Локьё. — Я тоже хочу, в конце концов, знать, какие корни у этого парня. Чего из–за него столько суеты?
— Ты полагаешь, что я в курсе? — искренне удивился Лорд Джастин.
— Не верю, чтобы ваш «Душка» совсем ничего не раскопал. Ну, да и ты — ближе к Империи, чем я.
— Ну ты и жук, Аний.
— Не навозный, надеюсь? — фыркнул эрцог и улыбнулся. — По завершению истории с Плайтой приезжай проведать больного. Официальный повод найдём.