Последствия старых ошибок (СИ)

Бгоро молчал. Но это было грустное молчание. 
Тьма медленно рассеивалось. Напряжение в груди ослабло, и Энрихе понял, что ещё минута–две, и оно капитулирует. 
— Энрек, ты сработаешься с капитаном? — спросил лендслер. 
— Попробую, — усмехнулся иннеркрайт. — Если не подерёмся. 
Капитан Пайел фыркнул и дёрнул плечами. Он не особо следил за внешней сдержанностью. 
  
История девятнадцатая. «Провокация»
 
1. Саа, столица Аннхелла
— Я, как облаченный доверием Совета старших Империи, приветствую всех собравшихся здесь, — лорд Джастин обвёл глазами главный присутственный зал Аннхелла. Не самый большой из виденных им залов и не самый богатый. Но именно в нём решалась сегодня окончательная судьба бывшего генериса Клэбэ фон Айвина. Надзирателя за исполнением законов, преступившего закон. 
Привилегированные граждане Империи, собравшиеся в зале, не были патриархами в массе своей. Разве что кое–кто из местной элиты мог порадовать блёклыми глазами и старческими морщинами. 
Империей правят два совета. Совет Старших и совет Новых. Но вопросы морали решает только Совет Старших, так заведено. Однако уже в самом названии совета кроется подвох — галактика велика, а многие «старшие» уже в весьма преклонном возрасте. И отправиться в удалённый от столичных миров пояс Абэсверта по делам Совета решится далеко не каждый патриарх, особенно, если служба генетического контроля отказала ему в процедуре реомоложения. Именно поэтому лорд Джастин вглядывался сегодня в достаточно молодые лица. Полдесятка советников средних лет… Представитель генерального прокурора, 80–летний, говорят, подающий надежды… Инспекторы, совсем ещё молодые люди, едва достигшие сорокалетия… Вряд ли комиссию такого состава всерьёз озаботит судьба какого–то Аннхелла. Их волнуют имперские границы и экономические приоритеты. Если выгоднее будет отдать планету Содружеству — ну что ж… Лица расслаблены, глаза легкомысленно блестят. 
А вот местная элита застыла со сжатыми губами, как здесь говорится — «отведав сырой рыбы». Но опираться на местных нельзя. Большая их часть тайно или явно, сочувствует мирам Экзотики. Политика, проводимая последнее время ленслером сектора, несколько охладила самые горячие головы, но осудить фон Айвина? В их глазах бывший генерис — герой. 
Лорд Джастин поднялся. 
— На повестке дня у нас всего два вопроса, потому я оглашу её, не утруждая секретаря. Первым вопросом мы должны рассмотреть либо предательскую халатность и должностное преступление, либо — само предательство. Второй вопрос разберем позднее, в соответствии с тем ответом, который получим по первому. Печально, что именно надзиратель за исполнением законов Империи преступил само понятие Закона. Вина его доказана военным трибуналом… 
Маленький и суетливый, словно красноглазая лабораторная мышь, секретарь, вжимая голову в плечи и вздрагивая, всё–таки решился перебить: 
— Представитель военного министра в Абэсверте лорд Гарделин внес предложение о том, чтобы всё–таки заслушать обвинённого. Вопрос морали — не только военный вопрос. По двенадцатой поправке уложения Исполнений, обвиняемый может быть обвинён трибуналом, но оправдан Советом, в таких случаях приговор заменяется ссылкой…. 
— Я знаю, о чем гласит двенадцатая поправка, — лорд Джастин снисходительно улыбнулся и нашёл глазами Гарделина. 
Представитель военного министра, был в возрасте, но ещё крепок, потому что не имел дурной привычки шляться по чужим планетам. Крысы из министерства бросили фон Айвина. Вместе с правительственной комиссией на Аннхелл не прибыл из столичного ведомства никто. Означало ли это, что военный министр решил, что вывести Аннхелл из под руки Империи всё–таки не удастся? Скорее всего. Но следовало ли теперь проявить милость к побеждённому и позволить Гарделину спасти хотя бы жизнь бывшего генериса? 
Ли Гарделин не был бесчестным человеком. Местная знать держала его за некий оплот неподкупности. Честь Гарделина обладала гибкостью гранита, как и его ум, но уж то, что удавалось уяснить, представитель министра оберегал цепко. Он с детства знал лорда Михала и занимал не такую уж высокую должность, когда началась история противостояния старого Вашуга и его сына. Позже, став представителем военного министра в секторе, Гарделин с первых же дней вынужден был лавировать между молодым ленслером, жёстко стоявшим на позициях Империи, и старым лордом Михалом, мечтавшим проснуться утром в другом государстве. Но Гарделин так и не встал полностью на чью–то сторону — когда вашуги дерутся, стоит ли вмешиваться охотнику с копьём? Однако сейчас понятия о порядочности придавили его основательнее могильной плиты. Министерские, узнав, что доказательства измены фон Айвина весьма серьёзные и обширные, разом отступились от своего протеже. А лорд Гарделин не отступился. Он плохо знал обвиняемого, но хорошо знал, что обязан его защищать. Даже вопреки логике и собственной карьере. 
 
И лорд Джастин поморщился, но кивнул. 
— Хорошо, комиссия выслушает обвиняемого ещё раз. Вы должны строго следить, секретарь, чтобы вопросы задавались ИМЕННО в связи в двенадцатой поправкой. 
Возбужденный зал забурлил. Местная знать почувствовала, что ситуация дала слабину, члены комиссии выражали недовольство непредвиденной задержкой. 
Охранники привели Душку. Выглядел фон Айвин жалко и трогательно. Лорд Джастин видел насквозь этого лживого мерзавца, которого содержали вполне прилично, чтобы привести в порядок лицо и платье. Да, фон Айвин был напуган и готов ухватиться за любую возможность спасти собственную шкуру, но военный трибунал не сломил его. Перед советом стоял сейчас, прежде всего лицедей, актёр, а уж потом человек, осуждённый на смерть. Иной выглядит крепким, но ломается разом и бесповоротно, другой с виду тряпка тряпкой, но гибок и изворотлив, словно змея… На что же он надеется? 
— Скажите, лорд Айвин, ваше предательство объяснялось стремлением к наживе, власти или вы были введены в заблуждение? — прозвучал первый протокольный вопрос. 
Лорд Джастин прикрыл глаза. Сейчас начнётся… Может, зря он позволил Гарделину вытаскивать из петли эту гадюку? Ещё ни одно доброе дело в мире не оставалось безнаказанным. Почему этот случай должен стать исключением? 
— Я полагал и полагаю, что отстаиваю интересы моей Империи, — блеял фон Айвин. А что он ещё мог блеять? — Да, в ваших глазах я выгляжу предателем. Да, я заключил договор с регентом дома Аметиста, командующим сейчас кораблями Экзотики. Но я решился на это лишь потому, что знал — заключен более страшный договор. Я узнал, что силы Экзотики и имперские изменники решили просто уничтожить Аннхелл, как яблоко раздора, чтобы планета не досталась никому! Мои шпионы донесли мне, что извращённый ум эрцога Локьё, который якобы устранился от командования по болезни, готовит прямое уничтожение Аннхелла. И у него есть помощники на имперской стороне! Один из капитанов нашей боевой армады — внебрачный сын эрцога. Локьё давно сумел его себе подчинить. Вы можете мне не верить, господа, но поверьте собственным глазам, сейчас они как раз испытывают новое оружие на одной из малонаселённых планет в приграничной полосе… 
«Вот оно, — подумал лорд Джастин. — Сто первое доказательство того, что делать добро мерзавцам не следует по определению. Я могу сейчас оторвать голову фон Айвину, но обработать разом двести человек в зале так, чтобы никто из них не понял, что они подверглись психическому давлению? Что ж, не ошибается только тот, кто ничего не делает…» 
 
— Господа, — поднялся он. — Я надеялся на раскаяние, а услышал откровенный бред. Я понимаю желание фон Айвина спасти свою жизнь пусть даже ценой клеветы, но нужен ли нам столь дорогостоящий спектакль? Неужели обвинённый, полагает, что мы сейчас вывезем весь Совет искать в приграничных мирах некую планету? У вас есть доказательства для подобных заявлений, обвинённый?