Последствия старых ошибок (СИ)

Мерис лукавил, современные заменители крови не так уж и плохи. Но голод я действительно чувствовал зверский. 
— Ты мне зубы не заговаривай, — сказал я, откусывая от пирога с мясом и засовывая другой пирог в настойчивую пасть. — Если ты здесь, на Аннхелле–то кто остался? 
— Что у меня, замов нет? Там сейчас интеллектуальной работы не требуется — сплошная опись. 
— В смысле, опись? — я таки сел. 
Дьюп уже видимо всё знал, он сосредоточенно искал что–то в салате. 
Мерис улыбнулся, повертел в пальцах серебряную вилку — посуда на корабле у Душки была что надо. 
— Ладно, не буду тебя мучить. Ты у нас сегодня ветеран боевых действий… — генерал рассмеялся. — В общем, стоило тебе улететь, как патруль остановил на Роде четверых «подозрительно трезвых» бойцов якобы тамошнего же гарнизона. Документы у ребят были в порядке, но ты же приказал! Бойцов задержали. Запросили га–арнизон… — Мерис сделал драматическую паузу. — И выяснили, что все четыре бойца в данный момент якобы мирно несут караул на своих местах. Командующий патрульным пунктом просто обалдел. Но спустя десять минут остановили ещё четверых. Те с патрульными проследовать не пожелали и открыли огонь. Ну и понеслась. Кинули на Роду с воздуха человек 800 для дополнительного патрулирования и через два часа набрали сотни две бойцов условно идентичных бойцам стоящего там гарнизона. Как ты и предположил — совершенно трезвых. Ещё через полчаса стало ясно, что они там делали… 
— А кто «они», андроиды что ли? А как же гамп–контроль? (Этот режим временно ввел на Роде Дьюп, как всегда опасаясь чего–то малопонятного мне). 
— Какие к Хэду андроиды? Генетические войска. 
— А это что? 
— Неуч, — удовлетворился моей реакцией Мерис. — Как же ты пол «Короны» разнёс? 
— «Корона» — стандартный корабль, — пожал я плечами. — Чего я тут не знаю? 
— А на Роде у нас чем занимаются? 
— Лазерами. 
— То–то и оно. Полиспектральными лазерами больше не занимаются нигде в освоенной галактике. Оттого, если ты заметил, Колин и носился последнее время с Родой, как курица с яйцом. И доносился. Наш розовый друг Душка — клюнул–таки на приманку. Он не знал, что запуск платформы с большим лазером в атмосферу Аннхелла, это большая, я бы сказал, жестокая шутка. Не можем мы пока преодолеть определённый геомагнитный порог и «поднять» полиспектральный лазер в атмосферу, не говоря уже про космос. Но на масштабную мистификацию деньги Колин нашёл. Не удивлюсь, если вложил свои. 
Колин поднял глаза от салата. 
— Шучу, — быстро сдался Мерис. — Хотя, с тебя станется. Платформу построили грандиозную. Может хоть куда–то теперь пригодится? Секретность развели такую, что самим страшно встало — вдруг да не раскопает красавчик наш? Но, как мы и полагали, шпионская сеть Душки на Аннхелле в большей своей части уцелела. Судя по косвенным признакам, информация пошла. План предполагаемых действий фон Айвина тоже был ясен: захватить опытную установку, поднять в атмосферу и сжечь столицу Аннхелла к Хэду, вместе со мной, Колином и прочими недовольными. Ну и заранее сговориться с экзотианцами, чтобы в нужное время сбросили десант. Оттого комкрыла не присутствует на нашем дружеском обеде, у него своя задача была. В общем, понимали мы всё, кроме одного — как Душка будет намеченное выполнять. Колин предположил, что фон Айвин привёзет с собой пару–тройку сотен андроидов. Для их выявления мы кое–что предусмотрели. Однако час икс, то есть планируемый запуск платформы, всё приближался, а ни одного андроида мы так и не засекли. Это, признаюсь, стало нас волновать. А тут ещё Плайта… Колин свалил операцию на грунте на меня, а сам улетел, мерзавец. Мыслей, признаюсь, не было у меня никаких. Я усилил охрану платформы. Подвесил до поры над Родой твоих бойцов… Думаю, мы бы справились, но благодаря твоей «проверке на трезвость», нападения на фальшивый лазер не случилось вообще. Ты же, нагадив в своей манере на «Аннхелле»… Как ты вообще оказался на «Короне»? 
Я помрачнел. В трех фразах рассказал, что Душка предложил мне сдаться, манипулируя жизнью Леса. Связаться с кем–либо он мне возможности не давал. 
 
— Свинья, — сказал Мерис. — А мальчик? 
— Мальчик погиб. Я видел. А вот где Лекус? Просил ребят обыскать «Корону», но пока, ты же со мной сидишь, ни слуху — ни духу… 
— Я верю Лекусу, — сказал Колин. 
— Значит, не найдём, — я наелся, наконец, и откинулся на спинку кресла. Голова сразу потяжелела. Я понимал, что Мерис нахально увёл меня от разговора о «генетический войсках», но ловить его на слове не хотелось. Устал. 
— Сутки, Колин, — сказал я. — Потом — делай, что хочешь. 
— Могу и двое. Что задумал–то? 
Лендслер смотрел на меня профессиональным тяжелым взглядом. Мне очень не хотелось отвечать, но выбора он мне не давал. Я вздохнул. 
— Я поговорю с эрцогом. Может быть… Да не знаю я! Просто чувствую, что надо поговорить. 
— Тогда отдохни сначала. Это не совет, это — приказ. 
Я чуть пошевелил плечами, устраиваясь в кресле удобнее, но тут же меня буквально по башке ударило. У меня же Дерен в ангаре! И никто, кроме меня, его оттуда не выковыряет. 
Я встал. Сытая собака радостно упала на спину, пришлось наклоняться и чесать пятнистое щенячье пузо. Удивительно, как Кьё была привязана ко мне, хоть и выпадало нам пообщаться совсем немного. 
— Да уж, отдохнёшь тут. Пошли, Кьёша. 
Кьё потянулась и затрусила к дверям. 
— Ты куда, чумной? — весело спросил Мерис. 
— В ангар, у меня там пилот сидит запертый в шлюпке. 
Не возьму я с собой больше никого. Дьюп же летает без второго пилота. Хватит уже чужими жизнями рисковать. 
  
История шестнадцатая. «Тем временем…»
 
1. Солент–Эспилер Содружества «Крематор», флагман регента дома Аметиста Бгоро лорда Тауэнгибера
— …а вызова всё нет, — регент дома Аметиста лорд Тауэнгибер бросил в рот жвачку. Содержащийся в ней лёгкий наркотик хорошо снимал возбуждение. 
Реййем барон Пфайфер принципиально не употребляющий наркотики, развлекательную литературу и женщин, (относя всё вышеперечисленное к субстанциям, одурманивающим сознание), раздражённо рявкнул и уставился в экран общей связи. Экран сиял голубизной, как мысли извращенца. 
— Адабаэ та мара нэ тэ, — раздражённо пробормотал барон с жутким провинциальным акцентом, от которого ещё никто из его многочисленной родни не сумел избавиться. Фраза означала в примерном переводе на стандарт «чтоб сдохли и провалились все те кто». На экзотианском фраза имела вполне законченное значение, однако при её адаптации возникали определённые трудности. Дело в том, что «все те» на стандарте — всего лишь, которые «не эти». А по–экзотиански «все те» — обязательно не наши, а значит гады и предатели. 
Реййем был четвертым из ныне здравствующих родовых баронов Пфайферов. Ещё живы были его прадед Карл Вильям Пфайфер, отец Вильям Гар и «любимый» племянник — Хервиг. Только дед рано ушёл из жизни. Он оказался необычайно, не по пфайферовски, открыт и деятелен. Вот и доигрался в демократию. Восставшие шахтёры привязали пытавшегося воздействовать на них словесно деда к лазерному буру. Хоронить не пришлось ничего… Деда звали Олаф. Олаф барон Пфайфер. 
— Это невыносимо, — сказал регент. 
И тут же на пульте коммуникатора зажглось «сообщение дежурного». 
— Ну, наконец–то, — выдохнул барон. 
Но дежурный доложил всего лишь о прибытии Энрека Лоо, побочного сына эрцога Локьё. 
 
Зал для совещаний «Крематора» на первый взгляд казался выполненным в классическом стиле: сияющие белизной стены, чистые линии мебели и средств связи. Но опытный глаз сразу отмечал лёгкую дисгармонию в отделке, слишком дорогие для рабочего помещения украшения и трофеи. Везде был налёт едва заметного плебейства. Энергичного такого плебейства, с которым ни дорогие дизайнеры, ни специалисты по этикету ничего не могли поделать. Да и само название корабля кое–что говорило о желании регента обратить на себя внимание.