Xрупкая личина (ЛП)

  
К.М. Сoндeрc
 
X
   
Хрупкая личина
 
Для Маркуса Льюиса это был всего лишь очередной день. Девять утомительных, наполненных стрессом часов, проведенных в душной кабинке офиса за решением мелких финансовых проблем других людей. И все это время его претенциозный босс дышал ему в затылок, как гадюка, готовая нанести удар: устанавливал ему дедлайн за дедлайном, давил на него, запугивал, ежедневно увеличивал его рабочую нагрузку до почти неподъемного уровня.
А теперь наступила, вполне возможно, самая ненавистная часть дня Маркуса: бесконечное телепание домой через весь город в час пик, боль в спине, нависшие веки над глазами и стучащая голова, заполненная до предела строками имен и цифр.
На мгновение, с тошнотворной ясностью, он испытал видение наяву. Его усталая голова, наконец, признала свое поражение и фактически взорвалась, разбрызгивая отвратительную смесь крови, тканей, фрагментов черепа и мясистого мозгового вещества по всему купе поезда и его испуганным коллегам-пассажирам. Самым ужасающим из всего этого было то, что в дополнение к крови, повсюду были числа - болезненные, непристойные, пульсирующие цифры, выглядящие так, как будто они были сделаны из хрящей, танцующих в воздухе под неслышную мелодию - кровавую и неистовую.
Маркус резко открыл глаза и яростно затряс головой. Он не мог заснуть, не сейчас. Только не в поезде, полном незнакомцев. Потенциально жестоких, опасных незнакомцев. 
Успокаивающий ритмичный грохот поезда, казалось, гипнотизировал его, из-за чего ему все труднее было держать глаза открытыми, не говоря уже о том, чтобы сфокусировать их. У него кружилась голова. О, как ему хотелось оказаться в безопасности дома, снять эту удушающую маску, стянуть с себя хрупкую личину, которая окутывала его, душила своей близостью.
Уже почти стемнело, когда Маркус наконец вставил ключ в замок входной двери. К этому времени он сильно потел, одновременно тяжело дышал и дрожал от возбуждения. Казалось, прошла целая жизнь с тех пор, как он в последний раз был дома, - в тепле, безопасности и спокойствии. Тяжелая деревянная дверь с приветливым скрипом распахнулась внутрь.
Оказавшись внутри, он несколько минут стоял неподвижно, тяжело дыша и наслаждаясь моментом. Затем медленно снял пальто, галстук и ботинки. Постепенно скорость его действий возрастала, пока его не охватила лихорадочная, почти сексуальная спешка. Он судорожно стянул рубашку, оторвав пуговицу, но почти не заметил этого. За ней последовали брюки, носки, хлопчатобумажный жилет и, наконец, слегка испачканные трусы. 
Завершением этого странного, неистового и граничащего с ритуалом стриптиза было осторожное снятие золотых часов, медали Святого Христофора и массивного перстня с печаткой, которые он носил в офисе. Для Маркуса это означало лишение последних оставшихся безделушек, связывающих его с другой (дневной) жизнью. Он положил драгоценности в оловянное блюдо на маленький, функциональный дубовый кофейный столик в гостиной. Весь ритуал прошел в жуткой тишине, поскольку у Маркуса не было телевизора, DVD-плеера или компьютера. Для него все это было бесполезным, несущественным электронным дерьмом, предназначенным для того, чтобы люди были слишком занятыми и не видели общую картину в целом.
Раздевшись, он направился в ванную, где больше часа принимал душ, яростно растирая свое бледное прыщавое тело мылом, губками и фланелью. Убедившись наконец, что на его гладком обнаженном теле не осталось ни следа пыли или въевшейся грязи, он насухо вытерся розовым, пушистым полотенцем и непринужденно направился в спальню. Это было его любимое место во всем мире. По пути в спальню он лучился от удовольствия, тихонько напевая и любуясь собой при каждом возможности. Он даже издавал странное кошачье мурлыканье. 
Войдя в спальню, Маркус сел за туалетный столик, внимательно изучая себя в огромном восхитительном зеркале. Он провел пальцами по бархатной гладкой коже своей груди и погладил дерзкие розовые соски, задыхаясь от удовольствия. Внезапно его глаза расширились.
 
ЩЕТИНА! 
Этого не может быть! 
Нет, не щетина.
С облегчением он заметил, что из его кожи, прямо под левым соском, дерзко торчит одинокий волосок. Одному Богу известно, как долго этот маленький преступник прятался там. Он зажал его между большим и указательным пальцами и резко дернул, поморщившись, хотя на самом деле ему нравился тонкий укол боли и вызванное им теплое покалывание.
Маркус очень беспокоился о своей груди. И руках. И ногах. На самом деле, он абсолютно ненавидел на теле волосы любого вида, особенно эти спутанные и неаккуратные заросли внизу, вечно стремящиеся скрыть его самую привлекательную изюминку. Вот почему он проводил, без преувеличения, много часов каждую неделю, систематически брея и выщипывая каждый квадратный дюйм своего тела.
Каждый. Квадратный. Дюйм.
За исключением, конечно, неухоженной рыжеватой поросли, покрывавшей его шею и нижнюю часть лица. Хотя избавление своего тела от некрасивых волос было чем-то вроде непреодолимой потребности, Маркус очень любил свою бороду. Это была слабая, последняя линия обороны от внешнего мира, предлагающая по крайней мере частичную защиту. Последний барьер, за которым можно спрятаться. 
Маркус выдвинул ящик туалетного столика и достал свой драгоценный набор косметики. Немного помучившись (казалось, ничто не соответствовало его тону кожи) он выбрал необходимый лак для ногтей, помаду, тени для век и тушь. Затем он применил их, умело и целеустремленно, на зависть любому профессионалу, используя богатый накопленный опыт и получая от этого процесса огромное удовольствие.
Пока он работал над своим лицом, Маркус продолжал напевать себе под нос тихие спокойные мелодии, позволив своему разуму блуждать. Все мысли о числах, к счастью, улетучились. Вместо этого его разум обратился к безумию. Такова природа зверя. 
Он довольно много думал об этом. 
Говорят, что истинный безумец не осознает своего состояния, так как грань между вымыслом и реальностью становится все более размытой. Он знал, что его действия не были действиями нормального человека. Но Маркус уже давно решил, что не сумасшедший, по той простой причине, что будучи психом, он бы этого не осознавал. Он просто немного отличался от других мужчин, вот и все. 
Совершенно иной. 
Даже уникальный. 
В худшем из возможных сценариев он представлял себе жизнь как единственную бесконечно длинную тропу, грациозно петляющую через темный густой лес. Время от времени он покидал хорошо проторенную тропу и по собственной воле отправлялся в окружающую черную глушь, где блуждал в течение нескольких часов, исследуя ее, прежде чем найти (правда, иногда ему было трудно это сделать) и вернуться на тропу. 
Он знал, что это рискованно. Всегда существовала опасность заблудиться в зарослях и навсегда потерять тропу из виду. Но он был полон восхищения своей силой и мужеством. Кроме того, если он не будет исследовать, он точно потеряет рассудок. Как и сообщалось во всех плохих новостях, для многих людей участие в жестких "крысиных бегах" становилось непосильным испытанием.  Временное освобождение было ответом, ключом к счастливой жизни. Освобождение и потворство своим желаниям.
Маркус больше всего на свете хотел, чтобы общество позволяло человеку оставаться уникальной личностью. Он устал от невидимых социальных ограничений, которые с каждым днем становились все туже, пока не оставляли тебя использованным и задыхающимся, всего лишь тенью своего истинного "Я".
Но в глубине души он знал, что его мечте никогда не позволят осуществиться. Анонимные сильные мира сего никогда бы этого не допустили. Современное общество слишком озабочено публичным имиджем, поддержанием внешнего лоска. Каждого человека преследуют мысли о том, как может пострадать его репутация, если его друзья или коллеги увидят, что он делает что-то не совсем обычное. Все были связаны одними и теми же жесткими социальными устоями.