Рождество в Куинси (ЛП)

— Нет.
Я начала практиковать это слово. Легко.
— Нет.
Очень легко. Я определённо могла сказать Остину нет, с помощью в виде алкоголя в моих жилах или без неё. Я сделала это сегодня. Завтра я сделаю это снова.
Мой желудок забурчал, но не от шампанского. Сегодняшнее проявление упрямства было аномалией. И кого я обманывала? Сказать Остину нет было практически невозможно. Это было чудо, что мне удалось задержать его сегодня.
Во всём виноваты его глаза. Эти кофейно-коричневые глаза поглотили меня целиком. Я была бессильна против них. Может быть, завтра я просто буду избегать зрительного контакта. Наверное, будет лучше, если я буду избегать всего его лица. Не было ни одной черты, которую бы я не обожала, от сильной линии его носа до упругих губ, квадратной челюсти и высоких скул.
Слава Богу, он сбрил бороду, которую отрастил в прошлом году. Если бы он появился в Монтане с бородой, я бы уже летела на самолёте, а не ждала обслуживания в номере.
Я видела ее всего один раз, но образ его скульптурной челюсти, покрытой идеально ухоженными темными волосами, запечатлелся в памяти. Остин зашёл в пекарню после того, как я вступила в… э-э… перепалку с дежурным телохранителем. Погода была не по сезону тёплой, кондиционер не работал, поэтому я приоткрыла заднюю дверь, чтобы обеспечить циркуляцию воздуха и побороть жар от печей.
Дежурному не понравилось, что дверь открыта. Я сказала ему, что это его проблемы. Он позвал своего босса.
В истинно остинской манере он добился своего. Я закрыла дверь, свалив свою слабость на бороду.
К счастью, теперь всё прошло. Остин вернулся к своему обычному чисто выбритому виду. Темные джинсы, начищенные ботинки и накрахмаленная рубашка с длинными рукавами. Хотя сегодня он закатал рукава до предплечий, обнажив тёмные волосы.
Хотя бы. раз я хотела увидеть его улыбку. Я не могла вспомнить, когда я видела его зубы. Но зачем ему улыбаться мне? Он ненавидел меня так же сильно, как я притворялась, что ненавижу его.
Моя мизерная, незначительная, безобидная увлечённость оказалась на удивление стойкой. Неважно, сколько раз он выводил меня из себя или расстраивал, эта чёртова штучка не умирала.
Потому что Остин Майлз был мечтой.
Он был хорошим человеком. Он любил свою маму — я дважды слышала, как он разговаривал с ней по телефону, и от обожания и любви в его голосе у меня на глаза наворачивались слезы. Его сотрудники восхищались им, уважали и ценили его уверенное руководство. Он обладал авторитетом и уверенностью, но не использовал свою харизму для запугивания и не заставлял других чувствовать себя неуверенно. Он был уравновешенным. Умный. Он держал дверь открытой для других и позволял пожилым людям пролезть вне очереди.
Моя жизнь была бы проще, если бы я ненавидела его так же, как он ненавидел меня.
Почему я ему так не нравлюсь? Неужели он действительно считает меня избалованной и эгоистичной? Остин не был груб ни с кем, кроме меня. Что же такого в моём характере, что выводит его из себя?
Да ну его. Я была милой. Я была симпатичной. Я была хорошим пекарем. А он портил мне Рождество.
Вспышка гнева пронеслась по моему телу, и я закрыла глаза, крепко зажмурившись. Завтра он мне понадобится, потому что я не собираюсь возвращаться домой. Называйте меня эгоисткой. Называйте меня избалованной. Считайте меня невоспитанной. Я останусь в Монтане на три дня, нравится это Остину или нет.
— Так и будет.
Я топнула ногой в тапочках.
Мне придётся позвонить и объяснить отцу, что Остин ни в чем не виноват. В противном случае отец наверняка уволит его. Но как бы они ни настаивали, я не отступлю. Если я это сделаю, то потеряю гораздо больше, чем этот побег.
В дверь постучали.
— Даааа. Еда, — я не потрудилась проверить глазок. Опять. Мне действительно нужно было поработать над этим. Потому что вот он, звезда моих фантазий, здесь, чтобы снова испортить Рождество. — Ты сказал, что у меня есть одна ночь. Уходи.
Остин протиснулся мимо меня, посылая поток своего сексуального, пряного одеколона прямо мне в ноздри.
 
Я вдохнула и затаила дыхание. Боже, я была жалкой.
— У них нет свободных номеров, — сказал он, обойдя кровать со стороны, ближайшей к окну, и едва удостоил меня взглядом, пока ставил свой рюкзак рядом с комодом. Он достал телефон из кармана и положил его на тумбочку. Затем достал бумажник из кармана джинсов.
Когда он двигался, мой взгляд блуждал по его позвоночнику, мимо ремня и к его аппетитному заду — когда у мужчины такая идеальная задница, любая женщина, выпившая две бутылки шампанского за ночь, посмотрит на неё.
Остин ухватился за края рубашки и выдернул её из пояса джинсов.
У меня пересохло во рту. Затем две клетки мозга, которые всё ещё функционировали в моём туманном ступоре, осознали, что здесь происходит. Остин устраивался поудобнее.
— О, нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Ты не можешь здесь оставаться.
— У них нет номеров, — повторил он.
— Тогда найди другую гостиницу!
Мои руки взлетели в воздух, когда я вскрикнула. Я никак не могла спать в том же номере и на той же кровати, что и Остин Майлз.
— В Куинси есть ещё один отель, в Монтане, и пансион. И все они забиты.
— Тогда поезжай в другой город.
Он нахмурился.
— Ближайший город в 80 километрах отсюда. Поверь мне, я спрашивал.
О, Боже. Это не могло происходить. Мы не могли спать в одной постели. Что, если я засну и попытаюсь обнять его? Или ещё хуже, что если мои руки будут блуждать, и я буду лапать его, находясь без сознания?
— Тогда езжай домой. Садись на самолёт. Я позвоню отцу и скажу, что отказалась возвращаться домой. Я удостоверюсь, что он знает, что это было моё решение и…
— Клео, успокойся, — Остин поднял руку. — Это всего лишь одна ночь. Не могла бы ты просто что-нибудь надеть?
Я посмотрела на себя сверху вниз, и пунцовая волна стыда прокатилась по моей коже. Я представила, что цвет примерно такой же, как у моей шёлковой пижамы.
Я надела её раньше, чтобы отпугнуть Остина. Это сработало. Только теперь было совершенно очевидно, что мои соски были каменными и было много открытой кожи.
Мои руки обхватили грудь, и я бросилась к ящикам, нашла кремовый свитер и натянула его через голову. В тот момент, когда он был надет, доходя до середины бёдер, плечи Остина расслабились.
Серьёзно? Неужели мои соски настолько ужасны? Уф. Почему я должна была увлечься таким придурком?
В дверь снова постучали, и я повернулась, готовая забрать свой ужин, но в мгновение ока Остин перемахнул через кровать и оттащил меня от двери.
— Глазок, — он указал на круг.
Я указала на ручку.
— Обслуживание номеров.
Он нахмурился и открыл дверь, едва приоткрыв её, пока не смог оценить, кто находится по другую сторону.
— Серьёзно, — пробормотала я.
Остин открыл дверь шире, только после того, как успел нахмуриться в мою сторону и махнул рукой тому же портье, что и раньше.
Я бросилась к своей сумочке и достала ещё одну двадцатку, потому что этот парень заслужил её сегодня.
— Спасибо.
Он кивнул, и его улыбка расширилась, когда я передала ему чаевые.
— Просто выкатите тележку в коридор, когда закончите, и я приду за ней позже вечером. Хорошей ночи, мэм.
— И тебе того же.
Как только он закрыл дверь, Остин задвинул засов и закрепил цепочку.
— Паранойя?
Я подняла металлическую крышку на своей тарелке, и запах картофеля фри и чизбургера заполнил номер.
Ого. В гостинице «Элоиза» не шутили. Они прислали целую корзину картофеля фри с сыром начо на гарнир, а бургер был больше моего лица.
Взгляд Остина остановился на моей еде.
Хорошо. Может быть, если он будет достаточно голоден, он пойдёт искать еду в другое место. Например, в Западный Голливуд.
Его желудок заурчал, но он не сделал ни шагу, чтобы уйти. Этот человек скорее уморит себя голодом, чем сдастся, покинет этот номер и уступит мне победу. Упрямый осел.