Седьмой лорд (СИ)

 [11]   На десять тысяч ли простирались реки и горы   — в оригинале 万里河山 (wànlǐ héshān) — в переводе с китайского «все мысли занимала родная земля». 
 [12]   Сделал что-то исключительное в своей прошлой жизни   — в оригинале используется сленг «наступил ногой в собачье дерьмо», который означает, что человек растоптал любые невезения под своими ногами и отныне его будет ждать лишь удача. 
 [13]   Не обращая ни на что внимания   — в оригинале 不管三七二十一 (bù guǎn sān qī èr shí yī) — дословно «не обращать внимания на то, что трижды семь — двадцать один», в образном значении «не обращать ни на что внимания, очертя голову, не долго думая, без колебаний, без размышлений, несмотря ни на что». 
 [14]   Табличка с именем умершего   — в оригинале 灵位 (língwèi) — в переводе с китайского «место души». 
 [15]   Оставшиеся годы жизни подобны свече на ветру   — в оригинале 风烛残年 (fēngzhúcánnián) — в образном значении «жизнь может оборваться в любой момент; в гроб глядеть». 
 [16]   Пинси   — в оригинале 平西 (píngxī) — означает «клониться к западу (о солнце); умиротворять запад». В принципе титул может переводиться как «главнокомандующий западных земель». 
 [17] Имеется в виду круглый молитвенный коврик из тростника (круглая подстилка, сплетенная из листьев рогоза) — в оригинале 蒲团 (pútuán). 
 Глава 4. «Призрачное великолепие» 
В это время в своем прошлом перерождении Цзин Ци был всего лишь ребенком, потерявшим отца за одну ночь. Отчасти из-за страха перед туманным будущим, где ему, возможно, будет не на кого положиться, отчасти из-за своей горькой судьбы, он настолько тяжело заболел, что не смог позаботиться о семидневном трауре по старому князю и пропустил визит главнокомандующего Фэна.
Фэн Юаньцзи и старого князя много лет связывали дружеские отношения, а поскольку один из них не всегда придерживался обычаев и этикета, он пришел почтить память бывшего друга, несмотря на то что была середина ночи. Его похвальный поступок стал проявлением редкой искренности в годы, полные притворства.
Кто бы мог подумать, что в этой жизни Цзин Ци увидит главнокомандующего в последний раз перед его отъездом из столицы.
В ответ на вопрос Цзин Ци внезапно улыбнулся.
— В конце концов, я напарник наследного принца по учебе. Теперь Его Высочество достаточно взрослый, чтобы участвовать во всевозможных делах двора. Хоть мне и не следовало подслушивать, но я узнал некоторые новости.
Фэн Юаньцзи хмыкнул, усмехнувшись. Слова Цзин Ци случайно затронули его тайное беспокойство, отчего на его лице проступили горечь и негодование. Однако он всегда был принципиальным человеком, потому не хотел проявлять чувства в присутствии юнца. Повернув голову, он посмотрел на темное небо снаружи погребального зала, лишь после долгого молчания сумев, наконец, взять под контроль выражение своего лица и голос.
— Даже такой ребенок как ты знает об этом деле, пока тот, кому больше прочих следует знать об этом, как раз наоборот — не знает, — тихо сказал Фэн Юаньцзи, всеми силами стараясь сохранить спокойствие.
 В полночь, подвинув циновку вперед, 
 Вместо того, чтобы спросить о людях, император спросил о призраках. [1] 
Цзин Ци приподнял брови, но не успел открыть рот, когда Фэн Юаньцзи повернулся, глубоким голосом сказав:
— Я не должен был говорить эти слова. Сделаешь вид, что никогда их не слышал, хорошо?
В погребальном зале пламя свечей мерцало от слабого ветра, в жаровне догорал клочок ритуальных денег. Выражение лица юноши, казалось, позаимствовало немного жара от огня, глаза его были черными, как угольки, а взгляд глубоким, словно он знал все что угодно. Фэн Юаньцзи смягчился.
 
Он относился к Цзин Бэйюаню как к одному из собственных сыновей. Теперь, когда Минчжэ ушел из жизни, Фэн Юаньцзи предстояло отправиться к южным границам. Он не знал, вернется ли оттуда живым, и мог только видеть незаслуженное одиночество в этом рано повзрослевшем юноше, облаченном в траурные одеяния.
— Император приказал мне подавить восстание в Южном Синьцзяне, — мягким голосом сказал он. — Боюсь, этот путь будет долгим. Прошу, побереги себя, когда я покину столицу, — сделав паузу, Фэн Юаньцзи настойчиво попросил с не меньшим беспокойством: — Знаю, вы с наследным принцем всегда были близки, и он порядочный человек, но...
Фэн Юаньцзи, возможно, и не был начитанным ученым, но крутился в коридорах власти десятилетиями. Цзин Ци понимал его колебания: нынешний император, казалось, находился в самом рассвете своих сил, однако то было лишь красивое тело, скрывающее гниль от чрезмерных увлечений внутри. Пока трое сыновей императора не начнут войну против друг друга, никто не сможет назвать следующего правителя этой страны. Главнокомандующий Фэн опасался втянуть в эту грязь маленького ребенка.
Цзин Ци неслышно засмеялся, бросив несколько бумажных денег в жаровню:
— Я всего лишь князь с пустой славой, способный только полагаться на тени своих предков и проводящий жизнь в праздном ничегонеделание; желторотый юнец, воспитанный в императорском дворце, чтобы время от времени радовать старших членов императорской семьи, которые любят детей. В глазах этих сановников я ничем не лучше «Цензора-надзирателя» в кабинете императора, кто хоть раз взглянет в мою сторону? Главнокомандующий слишком сильно переживает.
«Цензор-надзиратель» — любимая императором птичка, хохлатая майна, что никогда не прекращала бранить всех гражданских и военных чиновников. Услышав почти насмешку из уст юноши, Фэн Юаньцзи невольно подумал: «Откуда у ребенка такие мысли?»
Он пристально посмотрел на покорное, улыбающееся выражение лица Цзин Ци. Спокойный и загадочный, он совершенно не выглядел на свой возраст.
— Я буду в порядке, но генералу следует знать, что битва на южных окраинах может привести только к смерти.
Фэн Юаньцзи вздрогнул, не сдержав вопроса:
— Почему ты так говоришь?
— Пусть Южный Синьцзян и небольшая земля, однако с тех пор как великий предок [2] объединил страну и взошел на престол, усмирив девять областей [3] и создав династию не менее прославленную, чем предыдущая, этот клочок земли всегда доставлял проблемы. Великий предок питал приверженность к ратному делу и за множество лет, проведенных на престоле, дважды воевал с севером, заставив варваров склонить головы, однако даже он не смог получить Южный Синьцзян. Эта земля полна застоявшихся вод [4], ядовитых испарений и густых дремучих лесов. Все это делает ее непригодной для путешествий. Кроме того, тот факт, что солдаты и офицеры с центральных равнин с трудом привыкают к непривычным условиям, само собой разумеется...
В лекции по истории не было необходимости. Фэн Юаньцзи знал, что его судьба решилась в тот момент, когда он получил высочайший указ, но совершенно не ожидал, что растолковывать ему это будет ребенок. Фэн Юаньцзи невольно прервал его:
— Кто обучил тебя таким словам?
— Наставник Чжоу, — без раздумья Цзин Ци назвал случайное имя.
Фэн Юаньцзи покачал головой. Наставник двора, Чжоу Цзыи, обладал хорошей репутацией, но в мелочности и упрямстве не имел себе равных. Никогда не отходя от своих любимых книг, он совершенно точно не мог безрассудно спорить с ребенком о царствующей династии. Кроме того, Чжоу Цзыи был весьма консервативным ученым, поэтому навряд ли знал толк в основах военного дела.
Цзин Ци улыбнулся, но промолчал.
Фэн Юаньцзи явно желал услышать больше.
— Продолжай.
Цзин Ци с трудом поднялся, чувствуя головокружение при каждом движении. Он попытался выпрямиться и закрыл двери погребального зала, а затем вернулся на прежнее место, вздохнув при этом так, будто закончил тяжелую работу. Немного поколебавшись, он тихо произнес: