Седьмой лорд (СИ)

Обруганный Лян Цзюсяо тупо хлопал глазами, раскрыв рот.
Цзин Ци вздохнул. Заняться ему все равно было нечем, так что он продолжил объяснять все этому молодому да горячему юноше, чтобы предостеречь его от влезания в неприятности:
– Яма уже выкопана, Ляо Чжэньдун обязательно прыгнет внутрь. Позволь спросить, чего сейчас больше всего желает Ляо Чжэньдун?
– А? – покачал головой Лян Цзюсяо.
Цзин Ци изначально не надеялся на его ответ, потому продолжил без задней мысли:
– Люди вроде него, привыкшие считать себя местными императорами, очень горды и высокомерны. Они не признают ни закон, ни веления неба. Вероятно, сейчас он полагается на поддержку Его Высочества старшего принца. Прежде чем случилась беда, он определенно думал, что это дело – всего лишь сиюминутный просчет, который, конечно же, не повторится. Поэтому сейчас он больше всего желает восстановить свои отношения с крупными торговцами. Если бы они не раздули пламя, восстание в Лянгуане не случилось бы.
Лян Цзюсяо слушал, боясь даже громко вдохнуть.
– Но кто бы мог подумать, что Хэлянь Чжао даст мне список имен, чтобы я защищал именно этих людей… Пешки брошены ради защиты колесницы. Значит, этот наместник Ляо для своего господина – не более чем круглый веер, по ошибке взятый в прохладную осень, – Цзин Ци глубоко вздохнул и продолжил: – Что касается искусства подкупа, то весь секрет в знании своего противника и самого себя. Нужно дать ему то, чего он хочет. Я дал ему эту идею, потому что Ляо Чжэньдун в глубине души и сам так думает. Иначе, даже если бы в моих словах был смысл, он счел бы меня пустой марионеткой и проигнорировал услышанное. Однако, хоть наши мнения и совпали, этот старикан определенно еще воспользуется случаем ради другого намерения.
Он замолчал, вдруг мысленно вернувшись в столицу, в то время, когда рассказывал одному немногословному юноше о навыках выживания, и невольно улыбнулся. И все же, когда он повернул голову, перед ним сидел не тот упрямый, но умный юноша, а всего лишь глупый мальчишка с открытым от удивления ртом.
– Понял? – несколько нетерпеливо спросил Цзин Ци со вздохом.
– Нет, – абсолютно искренне ответил Лян Цзюсяо.
Цзин Ци раздраженно закатил глаза и прямо сказал:
– Такие старые вьюны, как они, всегда стремятся выскользнуть из рук. Чтобы чего-то достичь, им нельзя высовывать голову. Лучшая тактика для них – извлекать выгоду из чужих бед [2]. Раз уж этот князь поднял вопрос, он, разумеется, захочет использовать меня ради своей выгоды. А торговцы? Торговцы, грубо говоря, – это просто большие деньги. Сейчас же наместник Ляо наверняка решит с помощью имени этого князя скормить слонов всем тем алчным выжидающим змеям. В своих радужных планах он закроет дело моими руками. Дурная слава императорского чиновника, дающего взятки торговцам, тоже ляжет на плечи этого князя, потому сам он останется чистым и невредимым.
[2] Намек на притчу из "Чжаньго цэ": цапля попыталась склюнуть устрицу, но устрица захлопнула створки и цапля не могла высвободиться. Пришел рыбак и схватил обеих.
Сообразительный Цзи Сян огляделся:
– Господин, разве вы только что не сказали господину Ли провести тайное расследование в соответствии со списком имен? Вы сказали, что торговцы – это большие деньги, так не означает ли это, что они получают выгоду от работы на Ляо Чжэньдуна?
Цзин Ци взглянул на него, подумав, что Пин Ань куда лучше управляется с домашними делами, но в плане изобретательности уступает Цзи Сяну, и улыбнулся.
– Не волнуйся. Когда придет время, тебе придется подготовить этим вставшим на правильный путь господам-землевладельцам банкет.
Цзи Сян ответил коротким "А" и улыбнулся. Только спустя долгое время Лян Цзюсяо с запинкой спросил:
– Тогда… Тогда, князь… а что делаю я?
– Я столько всего сказал, а ты так и не понял? – раздраженно ответил Цзин Ци.
– ...нет.
– "Нет" да "нет", ты что, в реке топиться собрался? – Цзин Ци схватил книгу и бросил ее в голову Лян Цзюсяо. – Все уже сделано, не хватает только весеннего ветра, так что иди и переоденься в женскую одежду ради этого князя!
 
В канун Нового года генерал Цуй Иншу победоносно вернулся вместе с армией и пленными. Князь Наньнина устроил роскошный банкет, пригласив всех чиновников. Однако когда песни и пляски приблизились к своему апогею, в двери вломилась пара стражников, расчистив себе путь. За ними следовала толпа людей, среди которых были увешанные драгоценностями купцы в парчовых одеждах, притворяющиеся высоконравственными ученые, что обмахивались веерами посреди зимы, и тысячи беженцев в изодранных лохмотьях. Они принесли письмо длиною в десять тысяч слов, где предъявляли обвинения наместнику Лянгуана, Ляо Чжэньдуну, и еще ряду чиновников.
Застигнутому врасплох Ляо Чжэньдуну оставалось только прикинуться дурачком, опуститься на колени и горько плакать о несправедливом обвинении. Цзин Ци взял письмо на десять тысяч слов, сделал вид, что прочитал его, а потом рассмеялся и сказал всего два слова: "Схватить его".
Ни товарищи, ни даже стражники Ляо Чжэньдуна не успели отреагировать, когда "красавицы" на сцене вдруг превратились в демонов и с легкостью взяли под контроль всех присутствующих.
Вместе с тем Цуй Иншу уже тайно расставил войска, чтобы окружить это место.
– Как ты смеешь прикасаться ко мне, Цзин Бэйюань?! – гневно выругался Ляо Чжэньдун. – Не боишься, что десятки тысяч людей из моих войск станут бродячими разбойниками, и тогда Лянгуан больше не узнает покоя?!
Цзин Ци подпер голову рукой, не обратив на него внимания:
– Где господин Ли? Ли Яньнянь?
Ли Яньнянь шагнул вперед.
– Этот чиновник здесь. Докладываю князю: всем солдатам выплачено жалованье. Кто хотел уйти, взял деньги и ушел. Кто не хотел, присоединился к войскам генерала Цуя.
Ляо Чжэньдун выпученными глазами уставился на Ли Яньняня, не в силах произнести ни слова. Цзин Ци рассмеялся:
– Видишь ли, господин Ляо, ничего личного, но разве в тебе есть что-то от известного генерала? Когда Хань Синь [3] вел войска, он осмелился заявить, что чем их больше, тем лучше. Можно ли сравнивать это с тобой? Несколько людей, которыми ты располагаешь, – это просто неорганизованная толпа… Эй, арестуйте его!
[3] Хань Синь – военачальник Лю Бана 刘邦, первого императора династии Хань.
Ляо Чжэньдун скоропостижно скончался три дня спустя; причина его смерти не была установлена. Цзин Ци в своем письме написал лишь: "Мятежник покончил с собой", – на что Хэлянь Пэй ответил: "Какая хорошая смерть для такого преступника!".
Жалкие последователи Ляо Чжэньдуна либо страдали в качестве козлов отпущения, либо жили в блаженном неведении и болтали без умолку в попытке очистить свои имена, а потом десятки тысяч раз топтались на теле Ляо Чжэньдуна в доказательство своей позиции.
Дело Лянгуана благодаря молодому и неопытному принцу Наньнина завершилось быстро и решительно.
Цуй Иншу вернулся с победой, совершив великий подвиг, и попросил у императора в награду разрешение принять в свои войска новых людей. Так он остался доволен исполнением своих желаний.
Ли Яньнянь долгие годы молчал и не высовывался. Одним ударом попав точно в цель, он освободил свое сердце от грусти и смог наконец вдохнуть свободно.
Весь народ Лянгуана праздновал.
Хэлянь Пэй радостно описал имущество продажных чиновников и передал незаконные доходы казенным складам Дворцового управления.
Даже Хэлянь Чжао остался весьма доволен. Цзин Ци проявил себя наилучшим образом. Он не только не позволил Ляо Чжэньдуну войти в столицу живым, но и разрешил дело крайне аккуратно, никак не затронув самого Хэлянь Чжао. Потеря личных войск стала для него горем, но он осознавал ситуацию. Пусть даже никчемный Ляо Чжэньдун умудрился вывести неорганизованную толпу, он не сдался, но свел потери к минимуму. Ли Яньнянь был ему хорошо знаком. Не пройдет и нескольких лет, как разговоры утихнут, и тогда земли Лянгуана снова станут его неиссякаемым источником богатства.