Грехопадение (ЛП)

Я втянула нижнюю губу в рот и положила руки на бедра.
— Твой отец. Твой отец.
Он потер виски, его глаза закрылись.
— Да.
— Ты заметил, что с тех пор, как я села к тебе в машину, ты называешь наших родителей мамой и папой?
— И что?
Я скрестила руки.
— Это наши родители, Рафаэль. Наша мама. И наш отец.
— Господи, — пробормотал он. — Ты серьезно? Ты буквально несколько часов назад появилась в моей жизни, и уже ждешь, что я буду перестраиваться, превращаясь из первого и единственного ребенка Торрес во второго и самого младшего? Ты ожидаешь, что я смогу смириться с этим и не почувствовать себя хоть в малейшей степени обманутым?
Дискомфорт скользнул по моей коже, а в нутрии завязались узлы неуверенности.
— Я не знаю, чего я ожидаю. — На глаза навернулись слезы, но я постаралась их проглотить. — Честно говоря, я не знаю, и самое ужасное, всю свою жизнь я мечтала быть окруженной своей семьей. И сейчас, когда я так близка к тому, чтобы найти их, я никогда не чувствовала себя такой более одинокой.
Он выдохнул и откинул голову назад, глядя в потолок.
— Я пытаюсь понять, через что тебе приходится проходить, но имей в виду, что для меня это тоже неизведанная территория. Я все распланировал, все свое будущее. — Он снова посмотрел на меня. — А теперь все это висит на волоске из-за сестры, которую я всю жизнь считал мертвой.
Я заправила волосы за ухо.
— Мне очень жаль. Это не было моим намерением...
— Я знаю это. — Он положил руки мне на плечи и слегка сжал. — Но просто подумай об этом. Если бы не Сэйнт, ты бы всю жизнь прожила, не зная об этих десяти процентах акций. Продав их, ты ничего не теряешь. На самом деле эти десять процентов стоят охренительных денег, Мила. Как я понимаю, продав их, ты ничего не теряешь и многое приобретаешь. Дай показания. Получи свои акции обратно и продай их.
Мой взгляд оставался опущенным. Я не хотела смотреть ему в глаза, пока мои мысли метались и тянули меня в тысячу разных направлений одновременно. Было понятно, почему Рафаэль так отчаянно хотел, чтобы я продала свои акции. Для него это был единственный способ продать свои. Но я не могла объяснить это чувство собственности и ответственности, которое я испытывала по отношению к своим мизерным десяти процентам. Можно подумать, что для женщины с моим прошлым деньги были достаточно важным фактором, чтобы взвешивать их, пока я рассматривала все варианты. Но это было не так. Деньги были самым далеким от меня фактором. Их даже не было на весах. Это было что-то другое, но мне нужно было больше времени, чтобы понять, что именно.
Я смотрела ему в глаза и отчаянно пыталась увидеть в нем того, кем он был. Моим братом. Моей плотью и кровью. Но я не могла. Рафаэль все еще был для меня чужим, и до тех пор, пока это не изменится, я не могу ему доверять.
— Нет, — просто ответила я. — Пока что мой ответ - нет. — Я прошла мимо него и направилась в ванную комнату, расположенную слева от кровати, которая скрывалась за элегантной перегородкой.
— Мила, — позвал он меня. — Подумай об этом. Черт возьми!
Я услышала звук, похожий на сильный удар о стену. Рафаэль был зол, и, наверное, имел на это полное право. Его сестра, которая должна была быть мертвой, ворвалась в его жизнь после завтрака и разрушила все его планы на будущее еще до обеда. Но я не могла позволить себе думать об этом в таком ключе, испытывать к кому-либо сочувствие. Сейчас мне нужно было поставить себя на первое место, сделать то, что я считала правильным для себя, тем более что я не могла знать, как все это будет развиваться с минуты на минуту. Мне нужно было защитить себя, потому что больше некому было это сделать. Никто другой не принимал мои интересы близко к сердцу. Это была я... и только я.
Я закрыла за собой дверь ванной и повернулась, чтобы прислониться к ней. Изнеможение пробралось в мое тело и разум, и мне хотелось убежать и спрятаться от всех, чтобы хоть немного отдохнуть. Каждая частичка меня болела, и я никогда в жизни не чувствовала себя такой растерянной, такой испуганной.
 
Из уголка глаза скатилась слеза, и я быстро смахнула ее. Не было времени для слез, не было времени для вечеринки жалости. Мне нужно было держать себя в руках, если я хотела выжить в окружающем меня хаосе.
Я увидела свое отражение в зеркале. Женщина, смотревшая на меня, выглядела так, словно сам дьявол протащил ее через ад. Темные круги обрамляли глаза, а волосы дикими кудрями в беспорядке свисали вокруг плеч. Прошло всего несколько часов, но мне казалось, что я не спала уже несколько недель.
— Мила. — Рафаэль постучал в дверь. — Прости меня. Я не хотел выходить из себя.
Я закрыла глаза, сдерживая слезы.
— Просто все это слишком тяжело. Для нас обоих. У меня были планы. Эта сделка с мистером Руссо… возможность, которую я ждал с тех пор, как умер отец. Мой отец... наш отец не был тем, кого можно назвать поддержкой для меня и того, кто я есть. — Он сделал небольшую паузу, и воцарилась тяжелая тишина. — Я гей, Мила.
Я открыла глаза, удивленная этим очень личным откровением.
— Я гей, и отец никогда не принимал этого. Последние два года мы с партнером пытались открыть собственную художественную галерею. Он отказался помогать финансово, а поскольку у него было так много влияния в этом городе, он позаботился о том, чтобы мне больше никто не помогал.
— Почему? — Я проскользнула спиной в дверь и села на кафельный пол. — Почему ему было трудно смириться с тем, что ты гей?
— Я был его единственным сыном, Мила. И до нескольких часов назад я был его единственным ребенком. То, что я гей, означает, что я не продолжу род Торрес. Наследие.
— Это чушь.
— Для него нет.
Я прислонилась головой к двери.
— Браки по расчету. Семейные долги. Кровные линии и наследство. Боже, неужели я единственная здесь, кто живет в двадцать первом веке?
Рафаэль хмыкнул.
— Все это кажется довольно странным, не так ли?
— Я бы сказала, что это хреново. Но да, мы можем согласиться с тем, что это странно. — Я улыбнулась, и Рафаэль рассмеялся. Этот момент пролил свет на наш мрачный разговор, и мне удалось сделать глубокий вдох. Рафаэль дал мне представление о себе, о своей жизни, и вместо того, чтобы жалеть себя, я сочувствовала ему. — Я все испортила для тебя, не так ли?
Молчание.
— Мы можем все уладить, — ответил он, и мне не нужно было видеть его лицо, чтобы понять, что он относится ко всему этому скептически. — Я собираюсь заказать еду в номер. Хочешь чего-нибудь?
Я подняла глаза на белый потолок.
— Торт. Я хочу шоколадный торт.
— Торт?
— Торт всегда делает все лучше.
Он хихикнул.
— Значит, шоколадный торт.
Я услышала его тяжелые шаги, когда он отошел от двери, и подтянула ноги к груди. Мои мысли превратились в минное поле. Ничто в моей голове не имело смысла. Внутри меня бушевали все известные человеку эмоции, и я тонула в них. Утопала во всем, что чувствовала.
Страх.
Неуверенность.
Разбитое сердце.
Ненависть.
Сочувствие.
Жалость.
Все это было там, в центре моей души, и грозило вырваться наружу, если я не справлюсь с этим. Я должна была взять себя в руки, если не хотела разлететься на куски, которые уже никогда не удастся склеить.
Я оттолкнулась от пола, поправила юбку-карандаш и запустила пальцы в волосы. Шариками ваты, припрятанными в стеклянном контейнере в шкафу, я очистила пятна туши вокруг глаз.
Жена Руссо всегда выглядит наилучшим образом.
Приведя себя в порядок, я бросила последний взгляд на свое отражение. Я все еще выглядела как дерьмо, но, по крайней мере, мои волосы вели себя прилично.
Замок щелкнул, когда я повернула ручку двери и вернулась в гостиную.
— Пожалуйста, скажи, что ты принес торт?
— Прости, жена. — Знакомый голос заставил меня остановиться, и мой взгляд столкнулся с его взглядом. — Я обязательно захвачу тебе торт на обратном пути домой.