Грехопадение (ЛП)

— Похоже, твоя тетя пытается создать немного романтики.
— Это моя тетя Елена. Старая романтичная особа в душе. — Святой, как джентльмен, выдвинул стул, и я села. Как будто мое сердце не билось так быстро, он положил обе ладони на мои обнаженные плечи, его прикосновение было прохладным и приятным на фоне вечернего зноя.
Он наклонился и прикоснулся губами к изгибу моего уха.
— Красный цвет твой, Мила, вы едены. Будь то цвет твоего платья или оттенок твоей кожи, горящей от укусов кожи моего ремня.
Я затаила дыхание, и он сжал мои плечи, дразня кожу своими прикосновениями, прежде чем отстраниться. Несколько недель назад я бы вздохнула с облегчением, когда он отстранился, но не сегодня. Сегодня все было по-другому. Ядовитое, но вызывающее привыкание. То, чего я жаждала несмотря на то, что это отравляло меня.
Сквозь мерцание пламени свечи он бросил на меня знающий взгляд и улыбнулся.
— Ты краснеешь, Мила.
— Ты играешь со мной.
— Кто сказал, что я играю? — Он налил шампанское в фужер, и я наблюдала, как его опытные пальцы управляются с хрупким хрусталем, а пузырьки образуют маленькие дефекты на стенках бокала. Когда он поставил фужер на стол, его сапфировые глаза нашли мои и пригвоздили меня к креслу. — Но, если бы я играл в игру, ты должна знать, что я всегда выигрываю.
— Не сомневаюсь.
На его лице сохранялась дерзкая ухмылка, а полные губы были как всегда соблазнительны. Он расслабленно откинулся на спинку кресла.
— Ты уже подумала, какой вопрос задашь мне завтра?
— Нет. — Я заправила за ухо выбившийся локон. — Думаю, я решу, что спросить в тот самый момент.
— И тогда ты в конце концов потратишь впустую еще один вопрос, как сегодня.
Я пожала плечами.
— Я рискну.
Сэйнт положил руку на стол и провел кончиком пальца по серебряному ножу.
— Если ты что-то и доказала за время нашего общения, так это то, что тебе нравится рисковать... не так ли, Мила?
Это был вызов. Провокация. Ловушка, в которую я хотела попасть. Боже, это было слишком безумно. Все это. Я все еще не понимала, как оказалась здесь, как прошла путь от пленницы, которая молилась о побеге, до пленницы, которая наслаждалась замкнутым пространством тюрьмы, в которой ее заперли.
Я подняла свой бокал с шампанским.
— Как насчет того, чтобы просто закончить ужин без намеков и бурных эмоций?
— Я не могу ничего обещать. Есть что-то такое в итальянской женщине, которая теряет самообладание, выплескивает всю свою страсть, что заставляет мой член напрягаться. — Мои губы разошлись, и он дерзко вскинул бровь. — Но я постараюсь. — Он поднял свой бокал, но я отказалась играть и сделала глоток, не поднимая ответного тоста. Улыбка, которая осталась на его лице, была доказательством того, что он ожидал моего тонкого акта неповиновения. Это также свидетельствовало о его веселье.
— А теперь, — он снял серебряный купол с большого подноса, стоящего в центре стола, — давай посмотрим, что у нас в меню, комплименты от моей тети и личного шеф-повара.
— Ты можешь перестать это делать.
Он вопросительно поднял бровь.
— Что делать?
— Все твои маленькие замечания, намеки на то, что ты богат и неприкасаем. Я была окружена твоим богатством с того момента, как ты меня похитил. На самом деле я не видела ничего, кроме денег. Пентхаус в Нью-Йорке. Твой частный самолет. Эта яхта. — Я откинулась назад и сложила руки на коленях. — Дизайнерская одежда, которую выбирает для меня твоя тетя. Я знаю, что ты богат, Сэйнт. Я знаю, что ты влиятельный бизнесмен, самый привлекательный холостяк в Италии.
— Был, — усмехнулся он. — Я был самым привлекательным холостяком в Италии.
Я насмешливо хмыкнула.
— Ты думаешь, я поверю, что из-за того, что наши имена указаны в свидетельстве о браке, ты вдруг сбросил свой холостяцкий статус, как змея кожу?
Его улыбка исчезла, и он поставил серебряный купол на край стола. Я не смотрела на тарелку перед нами, не заботясь о том, что будет на ужин. Все, что меня волновало, это удержать его взгляд и не дать ему запугать меня, заставив отстраниться.
 
— Я не жду, что ты поверишь. — Его челюсть щелкнула, когда он взглянул на меня. — Но я ожидаю, что ты будешь говорить со мной с уважением. Я также ожидаю, что ты не испортишь этот прекрасный вечер, который моя тетя запланировала для нас, независимо от того, каковы ее намерения.
— Как идеальная жена Руссо. — Я не отводила взгляда, он смотрел, как охотник на добычу. Но я отказывалась трусить или показывать страх. Я хотела, чтобы он посмотрел мне в глаза и увидел каждую унцию возрожденной борьбы, которой я обладала. Разница заключалась в том, что на этот раз я не буду использовать свою силу для борьбы с ним, а скорее буду бороться за то, чтобы удержать голову над водой. Чтобы не утонуть в мире, где правит Святой. Несмотря на то, что отношения между нами изменились, я все еще не была уверена, что смогу доверить ему свое спасение, если волны обрушатся на меня и унесут под воду. Сейчас единственным человеком, которому я доверяла в своих интересах, была я. Только я.
Я первая прервала зрительный контакт и посмотрела на тарелку с едой, стоящую перед нами. Это был великолепный набор сыров, оливок, разных видов копченого мяса, брускетт, инжира, винограда и еще нескольких неизвестных мне продуктов.
— Должен сказать, что у моей тети хороший вкус. Ничто так не завершает теплый итальянский летний день, как тарелка антипасто и бокал Dom Pérignon. — Он нахмурился. — Но, похоже, моя тетя забыла, что ты не ешь красное мясо.
— Ну, все это выглядит так вкусно, что я, пожалуй, попробую.
— Знаешь, это единственное, чего я о тебе не знаю. — Он сел обратно. — Почему ты не ешь красное мясо?
Я сделала глоток шампанского.
— Я удивлена, что ты этого не знаешь. Я была уверена, что ты знаешь обо мне все, возможно, и мою группу крови.
— Вторая положительная.
Я приподняла бровь.
— Не выгляди таким самодовольным.
— Расскажи мне.
— Что рассказать?
— Почему ты не ешь красное мясо.
Чувствуя себя неуютно в качестве темы разговора, я сдвинулась на своем месте и прочистила горло.
— Ты когда-нибудь страдал от похмелья, которое было настолько сильным, что ты думал, что умрешь, а потом тебе становилось только хуже, когда ты вспоминал об алкоголе, который ты выпил этой ночью?
Сэйнт никак не отреагировал и не ответил.
— Именно так я отношусь к красному мясу. Мне было одиннадцать лет, и я только что переехала в новую приемную семью. Они дали мне тухлое мясо, и я несколько дней болела. — Я обхватила пальцами ножку своего стакана. — После этого я больше не могла есть красное мясо.
Воцарилась тишина, и Сэйнт просто изучал меня своим напряженным взглядом, словно мог видеть воспоминания, добираясь до самых дальних уголков моего сознания и переживая их сам. Это нервировало, насколько уязвимой он заставлял меня чувствовать себя, просто глядя на меня. Ему не нужно было произносить слова или делать вдох. Все, что ему нужно было делать, это смотреть на меня. Я была уверена, что он заведет разговор дальше, попытается копнуть глубже, но он этого не сделал. Он просто протянул руку к блюду с едой.
— Давай начнем с этого. Вяленая утиная грудка и козий сыр на ломтике брускетты. — Он пожал плечами. — Мы можем не спешить и дойдем до финоккионы.
Я понятия не имела, что такое финоккиона, но то, как это слово перекатывалось у него на языке, проскальзывая мимо губ с его и без того чувственным акцентом, заставило меня прикусить внутреннюю сторону щеки.
— Финоккиона – это свинина, если тебе интересно. — Его глаза сверкнули от удовольствия, и он снова словно прочитал мои мысли.
Святой наклонился над столом между нами и взял в руку брускетту, и на секунду я замешкалась, наши глаза застыли друг на друге. Прошло всего мгновение, и воздух между нами сгустился, а мое тело все сильнее ощущало его животный магнетизм, притягивающий меня ближе, соблазняющий с каждой секундой.