Совпадения случайны (СИ)
— Ты падай, а я ещё подежурю!
Толик ведёт плечом, как бы намекая, куда именно я должна падать.
Я слишком устала и расстроена, чтобы кокетничать. И хоть справа от меня лежат две прекрасные подушки, упакованные в вышитые бабушкой наволочки, я выбираю другой вариант, спортивный, накачанный.
Осторожно прислоняюсь к Карасёву, устраиваю голову на его плече и очень быстро проваливаюсь в сон.
Кажется, Толик ещё что-то говорит, но я уже не прислушиваюсь.
Я почти уверена, что он вытащил из треников свой мобильник и уже звонит кому-то из пацанов. Ну, или каким-то образом дотянулся до моей книги и читает её по слогам.
Я не обращаю на это внимание и пытаюсь уснуть. Но когда в тишине вдруг звучит моё имя, накрывшая меня дрёма в секунды рассеивается и, притворившись, что уже сплю, я полностью обращаюсь в слух.
— Дашка, родная моя… Как же устал я рядом с тобой мудаком прикидываться! А всё потому что люблю тебя, девочка моя! С третьего класса люблю! И признаться боюсь! Боюсь, что посмеёшься и пошлёшь меня куда подальше! А ведь я что угодно для тебя сделаю! И материться перестану! И пить брошу, и курить! Вон за вечер ни одной сигареты не выкурил! И работу нормальную найду! Только бы ты разглядела меня настоящего! Только бы поверила мне…
Я притворяюсь спящей, а сама слушаю и дышу через раз. А сердце бьётся о рёбра так громко, что, боюсь, оно выдаст меня.
Таким я Толика не знала. Сейчас он говорит всё это, потому что думает, что я сплю.
А я не сплю…
Глава 43
Меня будит гомон на улице.
Воскресное утро в нашем дворе всегда начинается одинаково.
Наш сосед Иван Иванович и дворник Степан Дмитриевич встречаются у беседки, приветствуют друг друга, обмениваются рукопожатиями. А за тем их разговор, начатый с безобидного "Как жизнь?", перерастает в горячий спор о той самой жизни. Кто чем болен, кто чем недоволен, ну и так далее.
Вот и сейчас эти полные сил пенсионеры задались целью перекричать друг друга, а за одно поднять на уши всех жильцов нашего дома и соседнего. Того, что справа.
Я нехотя разлепляю глаза и сразу же упираюсь в горящие в темноте кроваво-красные цифры на часах. Половина девятого…
Обвожу взглядом тёмную комнату. Нет, ничего мне не приснилось. Я всё там же, в идеально убранной не моими руками "двушке" на Центральной. А справа от меня на самом краю дивана свернулся калачиком Толик. Я помню, что заснула на его плече, а теперь лежу на бабушкиных красивых подушках, укрытая её же плюшевым пледом. Догадаться, кто позаботился обо мне, не сложно. Вот это двухметровое туловище, которое сейчас так смешно морщится во сне.
Смотрю на него и сердце плавится от нежности.
У него две родинки на шее и едва заметный шрам на левой щеке. А ещё ресницы. Такие густые, чёрные…
Что со мной?
Я так долго грезила Кириллом. Все мои мысли были заняты только им. Я любила его, ненавидела, злилась, скучала, ревновала и не могла думать ни о ком, кроме него.
А сейчас я смотрю на эти густые чёрные ресницы, и мне хочется прикоснуться к ним губами, а сердце в груди отстукивает "Мелодию дождя" Бетховена точно по нотам.
А в памяти его слова:
"Только бы ты разглядела меня настоящего…"
Я осторожно сползаю с дивана и укрываю Толика пледом, нарочно задержав свою ладонь на его спине дольше, чем следует. Кажется, он что-то бормочет, зарываясь лицом в мягкий плюш. Я оставляю его досматривать последний сон, а сама на цыпочках выхожу из комнаты.
В этот самый момент в бабушкиной спальне дребезжит старый телефон. Я бросаюсь к аппарату и срываю трубку, надеясь, что звонок не успел разбудить Толика.
— Алло?
— Дарьюшка! Наконец-то! Я уже сбилась со счёта, сколько раз звонила тебе за последние сутки! Слава богу, нашла этот твой номер!
На другом конце провода звонко щебечет Аделина Павловна Апрельская, мама одного из нерадивых учеников, которому требуется моя помощь в решении задач по математике.
— Здравствуйте, Аделина Павловна! — отвечаю я, накручивая пружину провода на палец. — Как хорошо, что Вы позвонили! У меня ведь украли мобильник…
— Ой, беда, беда!..
Женщина изо всех сил старается изобразить участие, но я-то знаю, что сейчас её волнуют только задачки сына, которые я должна была решить для него ещё два дня назад.
— Ваши задания почти выполнены, — говорю я, прежде чем она начнёт причитать мне в трубку. — Я уже сегодня после обеда смогу их Вам отдать.
— О, Дарьюшка! Это чудесно! А то ведь мой Димка, оболтус, вымахал выше отца, а по математике не в зуб ногой. Ну, мы с Геннадием заедем к тебе сегодня часика в два. Удобно будет?
— Конечно, Аделина Павловна! Буду ждать Вас!
— Ну, вот и прекрасно! — шумно выдыхает женщина мне в трубку. — А по оплате как договаривались? Ага?
— Да, да, конечно! Всё как обычно…
— Чудесно! Чудесно! Ну, тогда до встречи, Дарьюшка! Скоро будем!
На этом она отключается.
Я кладу трубку, прислушиваюсь, не проснулся ли Толик, и, успокоившись тишиной, намереваюсь отправиться в душ. Но мои планы разрушает ещё один телефонный звонок.
— Алло? — я уверена, что это опять Аделина Павловна. Забыла что-то сказать, хочет добавить пару слов. — Слушаю Вас…
Но ответа не следует. На другом конце провода шумит улица, сигналят и гудят автомобили. В какой-то момент кто-то на фоне кричит:
"Центральная, 15… Да, это тут рядом за Главпочтамтом…"
А тот, кто звонит, между тем тяжело дышит мне в трубку и молчит. Возможно, идёт или бежит.
— Аделина Павловна, это Вы? — спрашиваю я, хотя прекрасно понимаю, что это не она. Это совсем другой человек.
И он уже рядом с моим домом…
Глава 44
— У тебя тут что? Горячая линия? — раздаётся за спиной.
Одновременно с этим телефонная трубка в моей руке взрывается короткими гудками. Я прижимаю её к груди и оборачиваюсь.
Толик стоит в дверях спальни, заспанный и взъерошенный, и, скривив недовольную гримассу, ерошит и без того косматый затылок. По всей видимости он ещё не проснулся.
Я медлю с ответом, уставившись на него.
— Эй, ты чего? — Толик оставляет в покое свою макушку и уже встревоженно смотрит на меня. — Случилось что? Или просто я с утра так плохо выгляжу?
Он переводит взгляд с моего лица на трубку, которая до сих пор жалобно пищит у меня на груди.
— Кто звонил?
— Он здесь, на Центральной… — произношу сдавленно, чувствуя, что вот-вот разревусь.
— Кто?
— Полянский…
— Ты опять? — Карасёв недовольно хмурится и снова теребит затылок. — Полянский — покойник! Ты забыла? — он заразительно зевает.
— Нет! Он жив! — вскрикиваю я. — И сейчас он идёт к моему дому! Я только что слышала его дыхание! Понимаешь?
Швыряю трубку на место и опускаюсь на диван. Чувствую, как от напряжения потеют ладони. Сердце больно колотится где-то под рёбрами. Не знаю, куда себя деть.
Карасёв плюхается рядом со мной, и его рука падает на моё плечо.
— По-моему, у тебя паранойя… С чего ты решила, что это он? — спрашивает Толик. — Ну, подышал тебе кто-то в трубку. Что в этом такого? Это просто телефонный звонок. Кто-то позвонил, понял, что ошибся, сбросил вызов. Такое случается.
— Кто-то случайно позвонил! Кто-то случайно бродит у моего дома! Не слишком ли много случайностей? — набрасываюсь я на Карасёва.
Тот беззаботно дёргает плечами:
— Не вижу повода для паники! Моя мать вон тоже бродит по Центральной. С шести утра. Какого чёрта её в магазин в такую рань понесло? Уже трижды мне позвонила и отправила два сообщения.
Задумавшись, Толик замолкает, но уже через секунду вскакивает с места, как укушенный:
— О! Так, может, это мамка моя тебе звонила? — он смотрит на меня так, будто ждёт моего одобрения. Но мне нечего ему сказать. — А что? Я сам ей вчера твой номер оставил на случай, если у меня вдруг батарея сдохнет!