Тракт Чёрной Вдовы (СИ)

- Тита, скажи, пожалуйста, - я прочистила горло, останавливая девушку, которая уже собралась уходить с ведром и грязным бельём, - а у кого я могу спросить про… магию?
Последнее слово я произнесла почти шёпотом, боясь, что она засмеётся и покрутит пальцем у виска. Но её реакция была очень неожиданной. Девушка побледнела и буквально застыла, в ужасе всматриваясь в моё лицо, надеясь, что ей почудилось.
- Никогда не говорите про это, миледи, вы же знаете.
- Я просто хотела знать…
- На прошлой неделе казнили шестилетнего Гротика из деревни, потому что, - она начала шептать так тихо, что пришлось напрячь слух до боли в ушах, дабы не пропустить ни слова, - а на него только говорили, что он… Ну, может. Раньше коли подозревали чего, только большие пальцы отрубали, да для селян это хуже смерти, ничего в руках держать не могут. А казнили только, когда пробуждалися они. А сейчас как озверели все. Дитёнка в петлю.
Господи, ну и порядочки здесь царят. Женщины – бесполезный хлам, судя по всему. На любого, кого подозревают в магических способностях, насылают инквизицию, причём без суда и следствия. Вряд ли ребёнок мог успеть причинить кому-то настоящий вред.
Зато теперь понятно, почему этот листок так спрятали, потому что за него могли казнить. И теперь ясно, что зря я его украла.
Голод на утро стал просто зверским, а ноющее тело после сна на сундуках только добавило раздражительности. Каждый раз, когда я пыталась занять белее менее удобную позу, что-то упиралось аккурат в свежий синяк, отчего сон как рукой снимало, а потом приходилось долго крутиться, чтобы найти место поудобнее.
Проснулась я ещё более разбитой, чем от поездки на карете.
Когда в комнату вошла Тита с подносом, я была готова её расцеловать.
- Вам не велели приносить завтрак, миледи, - быстро зашептала она, - я просто подумала, что вы второй день ничего не ели. Я быстро, пока Брита не пришла за вами.
На подносе был хлеб с вареньем и кувшин молока. Мне понадобилось ровно три секунды, чтобы прикончить всё и сладко облизнуться.
Я с двадцати пяти лет не позволяла себе есть углеводы в таком количестве, но сейчас имела полное на то право.
Спасибо тебе, дорогая Тита, солнце ты моё!
- Спасибо тебе, Тита, - но вместо ответа она бросила на меня странный взгляд и выскользнула из моей кельи.
Даже вчера вечером она предлагала переодеться ко сну. А тут не предложила. Странное предчувствие полоснуло по спине.
Казалось, что сейчас должна прилететь Брита и подлить масла в огонь, пооскорблять и поплеваться на нерадивую леди Арманд, но она не появлялась, а ощущение надвигающегося чего-то плохого не проходило.
Я уже успела уложить волосы в низкий пучок, подвязав их самой унылой лентой, надеть траурное чёрное платье, которое, на мой вкус было самым красивым из всех имеющихся: высокий воротник-стойка, мягкий корсет, уходящий в расклешённую юбку. Полностью глухое без единого узорчика.
Молодая я никогда не надела бы такое платье, но сейчас оно на инстинктивном уровне казалось как нельзя кстати.
После моей получасовой медитации перед собственным отражением в зеркале, ко мне, наконец, заглянула незнакомая девушка в фартуке и традиционном чепчике и пригласила на обед.
Кажется, всё не так уж и плохо. Люди, встречающиеся на пути, никак не выказывали удивления при виде меня. То есть, никто не тыкал пальцем и не кричал: «Ага! А леди-то не настоящая! В петлю её! Магия!».
Куда спрятать улику я так и не нашла. До рассказа Титы могла и под сундук её засунуть, но сейчас, зная, насколько эта вещь опасна, никакое место не казалось надёжным. Так что страшные и непонятные буквы сейчас плотно прилегали к моей груди под нижним платьем с корсетом.
Обеденный зал встретил уютом и тишиной. Повсюду стояли кадки с комнатными растениями. Под потолком расцветала огромная люстра, свечи на которой сейчас не горели. Из огромных окон падало много солнечного света. Отсюда открывался красивый вид на картинную галерею на балконе второго этажа за резными перилами.
В иной обстановке мне было бы очень любопытно прогуляться по замку, рассматривая всё вокруг. Здесь не было безвкусной помпезности, как в замке Тюренн. И не было ощущения застывшего времени, как в музеях, здесь всё вокруг дышало жизнью. К тому же, я любила всё светлое. Почти во всех помещениях, которые мне попадались на пути, были огромные окна, кроме моей комнатушки, конечно.
 
Единственное мрачное пятно здесь – это люди, сидящие за столом. Во главе был Геман, а по правую руку мачеха, имени которой я не знала. Сбоку увлечённо жевали двое молодых парней, похожих друг на друга, как цыплятки в загоне. Рыжизна, подчёркнутая солнечным светом из окна, придавала комичности этому сравнению.
Кажется, это сводные браться. От матери им достались тонкие носы, которые на их лицах смотрелись крючковато, это ей шла лёгкая горбинка, придавая той самой аристократичности её чуть холодной красоте.
- Почему ты позволяешь себе опаздывать? – Голос отца гулом пронёсся по залу, заставив скукожиться даже растения в кадках.
Все прекратили жевать и уставились на меня, ожидая ответа. Что я им должна ответить? Как вообще можно куда-то опоздать, если не знала, что нужно где-то появиться?
- Простите, - я опустила глаза в пол, повторив движение Титы, когда она считала себя виноватой.
Ответа не последовало, зато все вернулись к своим тарелкам. Аромат мяса и печённых овощей забивал ноздри. Хлеб с вареньем, которые я съела пару часов назад, уже давно забыты желудком, который от голода некрасиво заурчал прямо сейчас.
Никто не давал никаких распоряжений, поэтому я просто осмелилась сесть напротив сводных братьев, где стояла пустая тарелка с приборами.
Все ели молча. Мачеха, держа осанку, вызывающую зависть, неспешно отрезала маленькие кусочки мяса и также изящно подносила их ко рту. А вот батюшка с братьями буквально пожирали блюда на столе.
В принципе, лишь сильнейшими усилиями мне придётся заставить себя не последовать их примеру.
Я уже в предвкушении потянулась к нарезанному на стейки мясу, как мою руку перехватила Брита и поставила передо мной глубокую тарелку вязкой каши.
Если моё поползновение к мясу вызвало у всех лёгкое недоумение, то тарелка с кашей успокоила все сомнения находящихся рядом.
Вот тебе и обед.
От каши несло подвалом и тряпками. И старым жиром. Что-то подобное моя тётя готовила своим собакам. У неё муж охотник, который содержал пятнадцать лаек. Так она огромными кастрюлями варила кашу со шкурками и говяжьими костями, чтобы прокормить такую ораву. Этот запах заполнял их дом до основания. И сейчас вот опять вызвал ностальгию. Только это еда для собак, но не для меня. Как можно это есть?
Пока все с треском уплетали аппетитные блюда, я ощущала всю нелюбовь семьи к бедной леди Арманд, то есть, к своей голодной персоне.
- Подумать, только, - лорд Арманд с кряканьем потянулся к кувшину с вином, - дал одно задание – свалить из моего дома, а она убивает мужа и возвращается сюда. И без наследства.
- Я защищалась, - тихо ответила я, ковыряясь в каше.
Вряд ли его интересует мой мотив, а вот потерянное наследство – это да, это трагедия. Главное, чтобы он не успел выдать меня замуж до того, как я узнаю, где настоящая леди Арманд, и как мне вернуться домой.
- Ты смеешь со мной пререкаться? – Увесистый кулак ударил по столу так, что даже моя каша бодро выскочила из тарелки.
- Нет, - общаться с кем-либо здесь – это как ходить по минному полю. Вроде, совсем безобидные слова и фразы вызывают какую-то невероятно бурную реакцию. Ну и что, что без наследства от третьего мужа. От двух других, вроде как, наследство есть.
Я уже набрала воздуха в рот, чтобы продолжить, как стол с едой буквально взорвался. Блюда разлетелись по сторонам, стол, опрокинутый отцом, валялся на боку. Лишь мачеха с сыновьями как ни в чем не бывало, продолжали сидеть, пока отец грозно возвышался надо мной.