Чужой сын
Впереди, у входа в проулок, слонялись четверо парней. Одного он узнал. Волосы ежиком. Внезапно все четверо разом двинулись в его сторону. Вот черт.
Справа магазин. Только бы успеть. Из-за коробки ему было плохо видно, далеко ли они.
— Эй, ты! — заорал один из парней.
Топот кроссовок по асфальту был частым, как удары его сердца.
— Эй, ты, ублюдок. — Чья-то рука опустилась ему на плечо. Он дошел всего до середины улицы. — Что это у тебя в коробке?
Парни были примерно одного с ним возраста. Они окружили его плотным кольцом. По обе стороны тянулись заборы задних дворов: металлические ограждения, колючая проволока, сломанные штакетины, старые мебельные щиты, ржавое железо.
Макс успел заметить все это, пока его конвоировали в глубь проулка. Обычно, торопясь к своей лачуге, убегая от всего мира, он ничего здесь не замечал. Но теперь, в ловушке, окруженный четырьмя головорезами, от которых несло алкоголем и опасностью, он чувствовал, что время словно остановилось. Он знал, что каждый удар, каждый пинок, каждое жестокое слово, которое выпадет сейчас на его долю, доставит им удовольствие.
— Я спросил, что это у тебя? — Голову парня прикрывал капюшон, узкие плечи приподняты — чтобы спрятать лицо от десятков камер, установленных по всему району.
— Просто коробка. — Голос у Макса сорвался. Парни засмеялись. Марка и логотип компьютера были напечатаны с каждой стороны коробки.
— Думаю, ты гонишь.
Удар в спину. Волна боли прошла через почки в пах. Он согнулся, коробка вылетела из рук. Он постарался, чтобы она упала ему на ноги, а не на землю. Это подарок Дэйне.
Парни схватили коробку. Затем ударили его еще несколько раз.
— Не трогайте! — Макс выпрямился, стараясь не думать о боли. — Не трогайте, ясно?
Они уже не обращали на него внимания, потрясенные тем, что увидели в коробке. Макс почувствовал запах новой пластмассы. Плоский монитор скользнул обратно в упаковку.
— Смываемся! — Они явно думали о том, сколько денег удастся выручить за компьютер. Кто-то плюнул ему на куртку. — Пидор…
И они отвалили со своими трофеями, пнув его еще разок на прощанье.
Макс смотрел им вслед. Тело болело. И голова. Как он объяснит ей? Что он теперь подарит? Его начало трясти. Пальцы зудели. Гнев, стыд, отчаяние жгли с такой с силой, что он сорвался с места, спотыкаясь, раздирая одежду о колючую проволоку, натянутую вдоль железной дороги. Вот и хижина. Пальцы нащупали замок. Он заскочил внутрь и запер дверь.
Боль туманила мозг. Макс упал в автокресло и разрыдался. Он ненавидел себя за эти слезы. Когда она придет, он не откроет дверь. Он обещал ей сюрприз — и подвел. Единственное, что теперь оставалось, говорил ему голос в его голове, — это сделать вид, что он не существует.
Дэйна не могла понять, что происходит. Замка не было, но дверь оказалась заперта. Кажется, изнутри. Она толкала изо всех сил, но дверь не поддалась. Конечно, сначала она пыталась стучать — бесполезно. Дэйна посмотрела на часы на телефоне. Час тридцать, как они и договаривались. Она сбежала сразу после английского, зная, что он уже ждет ее. Она набрала короткое сообщение: «Где ты?» Поставила в конце «X», что означало «целую», но стерла, перед тем как отправить.
Она сидела на траве возле хижины, дожидаясь ответа, и смотрела, как по ноге ползет жук. Осеннее солнце, пробиваясь сквозь листву, приятно согревало. Дэйна подумала, что сидит на единственном, сколько хватало глаз, приятном клочке земли. Вокруг лишь мусор и серость. Только голубая арка моста, который выдерживал вес целых поездов, выделялась своей хрупкой красотой. Дэйна подумала о людях, строивших этот мост давным-давно, много лет назад. Сейчас они все мертвы.
Макс не ответил на эсэмэску. Она встала и пнула ногой стену лачуги. Она была здесь до этого всего раз и понятия не имела, почему Макс назначил встречу именно в этом месте. Он же мог встретиться с ней и в столовой, верно?
Моя хижина. 1.30 завтра. Приходи.
Сообщение пришло вчера поздно вечером. Она уже была в постели. Она еще подумала, что как-то это неправильно — читать сообщение от него, лежа под одеялом в ночнушке. Заснуть было невозможно, потому что мама и Кев громко ругались внизу.
Дэйна решила отправить еще одно сообщение, чтобы узнать, где его черти носят. А через несколько секунд услышала, как в хижине пиликнул мобильник. Пока она шла к двери, раздался еще один сигнал.
— Макс, что за тупые шутки? Открой дверь!
Тишина. Потом послышался шум и на пороге показался Макс. В тени хижины он выглядел очень мрачным.
— Ты что, плакал?
Макс пожал плечами. Дэйна вошла. На краю автокресла лежал зажженный косяк.
— Я возьму?
Она затянулась. Накрыло знакомое ощущение, будто мозг покидает тело. Ей нравилось это ощущение. Правда, она не любила совсем выключаться, терять контроль.
— Ты все тут на хрен спалишь, если будешь оставлять косяк зажженным.
Она упала в потертое кресло. Сердце на миг замерло, как обычно после первой затяжки.
— Так почему ты плакал? — Дэйна вытащила из сумки книгу. — «Великий Гэтсби». Обожаю новые книги. Они как шкатулки с сюрпризами. И этот запах. — Она открыла книгу и глубоко вдохнула. — М-м-м… — Потом еще раз затянулась и протянула книгу и косяк Максу.
Он взял косяк, но не книгу.
— Книга твоя. Я сказала, что передам тебе. Их раздавали на уроке. Где ты был? — Она аккуратно положила книгу на коробку с электрическим грилем и добавила, подмигнув: — Выкладывай.
— Хочешь, забери гриль. — Макс затянулся. — Возьми что хочешь. — Он сел на корточки. — Твоей маме он бы понравился?
— Нет. — Дэйна обхватила свои колени и усмехнулась. — Она умеет готовить только консервированную еду. Тосты с консервированными томатами. Консервированные пироги. Серьезно. Мы едим пироги из банок. С консервированными фруктами и консервированным кремом, который на вкус как блевотина.
Макс сел на пол.
— Откуда ты знаешь, какой вкус у блевотины?
На его лице заиграла глуповатая улыбка. Дэйна только сейчас сообразила, что глаза могут быть красными от косяка, а не от слез.
— Просто догадываюсь. — Она вытащила из своего рюкзака банку колы, открыла, сделала глоток, передала Максу. — Так зачем ты хотел, чтобы я пришла сюда?
Макс смотрел на нее так пристально и долго, Что ей стало не по себе. Может, он собирается сказать, что она ему нравится? Или пригласить ее куда-нибудь, вместо того чтобы сидеть в этой дурацкой норе. Она с удовольствием сказала бы своему отчиму, что у нее настоящее свидание. И настоящий бойфренд. Ей нравилось, как это звучит. Бойфренд.
— Ну? — Дэйна взяла банку у него из рук, встала и оглядела коробки. — Не боишься, что кто-нибудь сопрет? — Фены, выпрямители для волос, блендеры, кофе-машины, обогреватели, велосипедный шлем, гриль, тостер, сани, огромная мягкая игрушка — верблюд или медведь, — набор для рисования… Она не видела, что в самом низу, но что-то большое.
— Ага, — ответил Макс.
— Ага — что? — От созерцания коробок Дэйну охватило приятное рождественское возбуждение — почти такое же, как когда она вдыхала запах новой книги.
— Ага, я плакал.
Дэйна повернулась к нему.
— Почему? — Она поставила банку с колой и взяла его за руки. Они были очень тонкими.
Макс пожал плечами, словно признавая свою вину. Она поняла, что он не хочет об этом говорить.
— А давай пойдем в кино? Или… или в библиотеку.
Дэйна посмотрела в сторону и почесала шею.
— Ты такой глупый. Совсем необязательно изображать из себя крутого мужика только потому, что я видела, как ты плачешь.
— Я не изображаю.
Неловкую тишину разорвал влетевший на мост поезд. Домик, коробки, даже их кости затряслись от грохота.
— Я не хочу в библиотеку. Лучше в кино. — Дэйна допила колу.
Макс закивал так сильно, что, казалось, у него голова оторвется.