Тихушник (СИ)

Главное в этой истории — все персонажи получили по заслугам, моя честь была оправдана. Ни на какую «хату» я воров не наводил, как думали руководители УВД, надеясь прилепить в мою биографию судимость. Махмуд был осуждён и направлен туда, где он и должен быть, — в места не столь отдалённые. Начальник службы безопасности покинул свой пост, хотя надеялся ещё лет пять на халявку получать ни за что милицейскую зарплату и пить дармовую водку. Заместитель начальника УВД стал моим «другом». Он подкупил меня заманчивым предложением — занять одну из руководящих постов в УВД, думая — я такой наивный человек, что поверю в его сказки. Но он ошибался: служба в родном подразделении под названием «шестой отдел» меня пока устраивала. А он остался на таком крючке у нашего подразделения, что соскочить с него не каждому удаётся, если не покаяться. Крючок был не только мой, — он был общий с сотрудниками ФСБ, которые помогли мне с проведением оперативных мероприятий и с реабилитацией моего честного имени перед коллегами, за что я им благодарен. Никому из оперов не пожелаю таких долгих разбирательств по восстановлению справедливости, где твои же коллеги обвиняют в совершении преступления, не имея доказательств. Только за то, что немного «кормились» из рук коммерсантов и не хотели терять таких кормильцев.
Остались ещё не упомянутые мной сотрудники ГАИ, но с ними я поступил иначе — по-товарищески. Приехал на пост сразу же после задержания Махмуда и подарил им полторашку пива, как обещал ранее. Подарил за то, что не смог уговорить их коллегу служить в шестом подразделении, — спор был мной проигран, а за слова нужно отвечать, — даже за те, что ты сказал только для того, чтобы установить контакт с ними. Но главной целью приезда было не это, а разговор с молодыми сотрудниками о дальнейшей их службе, которая зависела от обстоятельств, и о том, что они находятся в руках следствия. Обстоятельства эти можно повернуть как в положительную сторону, так и в отрицательную. Но я решил дать им ещё один шанс в жизни— начать службу с чистого листа. Ребятам сообщил, что нами задержан жулик и зовут его Махмуд, он проходит по уголовному делу обвиняемым и его ждёт суровое наказание, а мы сейчас устанавливаем, кто ему в этом деле помогал. Обвиняется Махмуд в совершении тяжкого преступления — сбыта наркотиков. Из оперативных данных нам стало известно, что наркотики провозят через пост ГАИ. За автомашиной УАЗ было установлено наблюдение, и сегодня она беспрепятственно прошла через пост. После прохождения поста была проведена операция по задержанию УАЗа, где в салоне и обнаружили наркотики. На следствии Махмуд и его соучастники могут обвинить любого человека, лишь бы смягчить своё наказание, — возможно, даже этих сотрудников ГАИ, — якобы была с ними договорённость о беспрепятственном прохождении автомашины. Информация будет нами проверяться, но думаю, что они наговаривают на сотрудников ГАИ, — ведь не может быть, чтобы за деньги они пропустили бы через свой пост автотранспорт с наркотиками. Это опасно — можно и в тюрьму сесть за соучастие. Говорил я им это специально, чтобы они прочувствовали до самой печёнки, какое это необдуманное решение — помочь знакомому в пропуске транспорта, и как оно может обернуться для них несколькими годами заключения. И как мне было бы неуютно задерживать их, защёлкнув наручники на милицейских их руках, потом — проводить обыск в их квартирах, в присутствии жён, детей и родителей, — страшно даже представить. А такое может наступить, если Махмуд расскажет на очной ставке о дружбе с ними. Затем будет следственный изолятор, душные камеры с парашей в углу, суд и тюрьма. Дети будут расти без отцов, и отвыкнут от них, жёны заведут любовников — да не одного. Выйдут ли они здоровыми и живыми из мест заключения — это ещё вопрос, всякое в жизни бывает. Говоря всё это, я наблюдал, как они эту ситуацию прокручивают в своей «гаишной» голове. Можно и не быть экстрасенсом, смотря на них, — настолько явные были в их глазах страх и раскаяние. Видимо, мои слова дошли-таки до их печёнки, и цель была достигнута. А если человек покаялся — его можно и простить. Я так и сделал, дав им возможность реабилитироваться. На прощанье пожелал им доработать до вечера и вернуться в свои семьи, пожал им руки и уехал. Думаю, разговор они не оставили без внимания. Как будут служить дальше — продолжат брать деньги с водителей или нет — неизвестно. Но точно знаю: сколь веревочка не вейся — всё равно совьётся в кнут. Всегда найдутся люди, которые из зависти или мести расскажут о противоправных действий, особенно про сотрудников ГАИ, которые у всех людей на виду.
   
Глава 21
 
Утро началось с планёрки у Палыча — мы ему понадобились аж всем бандитским отделом. Пригласил заняться серьёзным делом: на одного из кандидатов в губернаторы наехали жулики, причём с одной целью — заставить его снять свою кандидатуру с предвыборной гонки. Шеф посчитал это дело серьёзным происшествием, мы — нет: простой наезд, ничем не отличается от тех, что каждый день происходят с простыми гражданами. К наездам кандидату в губернаторы нужно обноситься спокойно: люди хотят справедливости. А люди бывают разные, — среди них есть способные в случае недовольства властью и тортом «угостить» по голове, и тухлыми яйцами «покрасить» их одежду. Обычные тяготы будущей чиновничьей службы, которые нужно учиться стойко, переносить. А тут — жулики наехали. Что тут криминального? Обычное дело — нужно было с ними раньше договариваться. Хотя бы спросить — кто их к нему послал, так он и этого не захотел: видимо, самолюбие с гордостью не позволяют. Испугавшись, приехал (точнее, прилетел) к нам на своём крутом джипе, бросив его во дворе и забыв даже заглушить. Как угорелый, забежал в здание, трясясь весь от страха — это на виду-то у всех сотрудников нашего подразделения. Зрелище, прямо сказать, не из приятных. Слова шефа мы поняли так, что всем придётся жить в своём подразделении и спать на стульях с собственными ладонями под головой, вместо подушки. Как говорят оперá в таких случаях — спать будем стоя. Такие случаи у нас бывают нечасто, но пару раз в месяц случаются, если они резонансные. Этот случай — как раз из той же категории. Ещё и слово такое звучное придумали — «резонансный», специально для людей такого высокого ранга. Наехали бы на простого гражданина — никто бы не обратил внимания. Простых людей не жалко — их много, а таких, как он, «избранных» — единицы. Даже пресса, узнав позже об этом случае, тут же нацарапала статью в газете, придав случившемуся политический оттенок. А когда подключается пресса, то для нас наступают мрачные времена — контроль возрастает втрое, особенно со стороны контролирующих органов, и все требуют в начале расследования написать план о предстоящей работе (который, как они думают, нам уже виден, так что мы сможем в кратчайшие сроки найти преступника). Ну и, конечно, нужно ещё написать бумаги о проделанной работе — те, что мы должны предоставлять чуть не каждодневно. Эти планы и бумаги отвлекают нас от раскрытия преступления, — как будто мы сами не знаем, что нужно делать, — а бюрократическая система разъела всю систему правоохранительных органов. Вывод напрашивается один — надо систему менять. Увы, люди, которые могут это исправить, находятся в Москве, и им не до неё, — сначала позаботиться бы о себе. Находясь у кормушки, успевают набивать свои карманы, забыв про нас — работяг. А мы в силу своей «недоразвитости» помогаем им набивать карманы — конечно, догадываемся, что это нечестно, но ничего сделать не можем: конституция, ими же написанная, работает только в их пользу. Мы обязаны только на это смотреть и возмущаться — ведь нам не положено в силу социального статуса этому противостоять. «Рождённым ползать — летать не положено», вот и у «неизбранных недепутатов» нет на это права. Всё как написано в «Песне о соколе» писателя Максима Горького.
Услышав про наезд на кандидата в губернаторы, я вспомнил разговор моего маленького шефа и заместителя УВД со «смотрящим», который мне пришлось подслушать в кафе. Им очень хотелось попугать кандидата и одного журналиста, который, как назло, недавно куда-то исчез, оставив после себя кучу загадок. Видимо, «смотрящий» проникся этой просьбой и смог найти подходящих людей для этой щепетильной работы. Но это только мои догадки — для следствия будут нужны веские доказательства, желательно — железные, «броня», как говорил профессор Преображенский в романе «Собачье сердце», получая очередную справку о своей неприкосновенности со стороны управдома. Юра может со мной на разговор не пойти — он всё-таки «смотрящий» за городом, да и настроение у него, думаю, после изъятия воровского общака, в отношении меня не такое уж и весёленькое. Придётся ему настроение ещё раз испортить… Только для такого разговора нужно найти повод. Рассказать о подслушанном разговоре Палычу — значит выдать себя. Надежды на него у меня никакой нет — в последнее время всё переплелось, не знаешь, кто свой, кто чужой — тем более получить поддержку, риск проколоться большой. Он может поделиться информацией с заместителем (как говорится, «рука руку моет»), да ещё скажет, что самодеятельностью занимаюсь. Не дай Бог узнают люди повыше — начнутся проверки в управлении, никому из нас не поздоровится. Кругом, как говорится, у меня засада, — но свою оперскую работу я должен исполнять, что ни говори. Решил выждать время, пока наши оперá показывают кандидату в губернаторы фотоальбомы и видеокартотеку для опознания, и выяснить все подробности инцидента. Возможно, лица, совершившие на него наезд, у нас ранее проходили по нашим учётам… Но тут другой случай. Всё-таки я был уверен: они из другого города, если вот так спокойно, не пряча лиц, «убедительно» с ним поговорили — да так, что он не смог им даже возразить. Видимо, ребята не робкого десятка, вряд ли мы сумеем их легко найти. В основном к таким мероприятиям привлекают спортсменов — бывших или настоящих: они не так попадают в поле зрения милиции, как лица ранее судимые, у которых образ жизни — «украл, выпил, в тюрьму». Такие персонажи и у наших кандидатов тоже имеются — в основном заняты для отмывания денег. Расклеивают по заборам предвыборную агитацию, чтобы её не сорвали конкуренты, и вдобавок защищают агитаторов от неудобных избирателей — вот вся их работа. Денег за это платят не так много, но есть возможность получить привилегии в будущем, когда их кандидат займёт высокий пост. Он может помочь им взять в аренду спортивные залы и использовать в своих целях, а также прилегающую к ним территорию — для организации стоянки автотранспорта. И всё это — не оформляя никаких документов. Плюс можно и деньги с коммерсантов пособирать, прикрываясь спонсорской помощью для поддержки российского спорта и спортивных соревнований — уже якобы на законных основаниях, ради воспитания» подрастающего поколения.