Тихушник (СИ)

В зал зашли ещё несколько человек, поздоровались и стали обмениваться новостями. Ждали «смотрящего» Юру, но он задерживался. Они шутили — говорили, что Юра «проколол стрелку» (вовремя не явился) и нужно с него «спросить по полной программе» (получить материальную выгоду).
Блатной язык всем оперáм понятен — иногда сами им пользуемся, чтобы как-то соответствовать их менталитету: ведь они нормальный язык не понимают, приходится общаться на блатном. От него в нашей работе никуда не деться — например, если требуется помочь гражданам вернуть имущество, отнятое жуликами: заявления в милицию результата иногда не дают (такие реалии перестроечного периода), а жулики, узнав об обращении гражданина в милицию, быстро сориентируются. Сидеть в тюрьме никто не хочет, и имущество так скроют, что совместно с работниками МЧС не найдёшь. Особенно связанное с автотранспортом. Без понимания блатного жаргона не узнать, где его скрывают.
Недавно мне пришлось поучаствовать в одном из таких мероприятий по возврату автотранспорта и не «проколоть стрелку». Бизнесмен нашего города поехал на своей машине БМВ по делам в Тюмень и неудачно совершил ДТП. И надо же ему было так «удачно» столкнуться с автотранспортом, в котором сидела воровская братва. Жулики так на него «наехали», что он отдал им ключи, техпаспорт и само авто, испугавшись угроз. Они ему объяснили, что вернут авто, когда он купит им новую машину. Ведь ущерб он им причинил «огромный» — помял бампер у их машины, а она принадлежит самому вору в законе, так что придётся платить. А если заявит на них в милицию — не видать ему авто как своих ушей. Пригрозив, что в покое бизнесмена не оставят, жулики дали тому небольшой срок для решения этой проблемы. Он, конечно, обратился за помощью в милицию в Тюмени. Те помогать отказались, спросив — почему он сразу не вызвал ГАИ на место ДТП и не зафиксировал факт столкновения; да и как ему можно верить, если время уже прошло — сам, небось, машину куда-нибудь дел, такие случаи у них бывали. Не найдя помощи в этом городе, бизнесмен обратился в наше УВД. Там ему также отказали, мотивируя, что занимаются такими делами по месту совершения ДТП (т. е., в Тюмени) — такой закон. Он пошёл «выше» — в ФСБ, где его выслушали, посочувствовали его горю и посоветовали обратиться ко мне: это же проблема не милицейская и не ФСБшная, а сотрудников шестого отдела. Такое подразделение и было создано государством — отдел по борьбе с организованной преступностью, где половина преступлений решаются на стрелках. Пока он шёл до меня — успел продать квартиру, принадлежавшую матери, купил на эти деньги машину и передал её жуликам. Надеялся, что жулики вернут ему более дорогое по стоимости авто, оставят в покое, и не будут угрожать — ведь он имеет семью, а это дороже всего на свете. Только он в силу своей порядочности не понимал: если попадёшь в лапы к жуликам и поведёшься на их угрозы — пиши, пропало, будут «доить», пока без штанов не останешься. У них святого за душой ничего нет, и не будет — это их работа и основный заработок по жизни. А наша работа — эти вопросы решать, хотя и тоже рискуя своей шкурой.
Заявление потерпевший писать отказался — попросил решить проблему иным способом. Я мог бы послать его подальше со своими принципами, но, видя, насколько он боится, что жулики могут угрожать его жене и детям, — решил помочь, и притом бесплатно. Знать таких дерзких людей входит в нашу обязанность. Взял у него номер телефона братвы, который они оставили ему для связи, и позвонил им. Выслушав меня, жулики назначили стрелку у нас в городе. Почему не в Тюмени? Наверно, из-за того, что я с ними говорил на их же жаргоне; наверно, понимали, что абонент на другом конце провода такой же, как и они, и может без приглашения приехать к ним в гости, подождать в подъезде и с помощью «друга» — молотка «поговорить» по их головам. Даже не додумались спросить, кто с ними говорил — жулик или милиционер, — а поверили словам и сразу выехали ко мне.
Встреча с жуликами на стрелке имеет свои негласные законы. Их нужно знать, как «Отче наш», — ведь от мелочей зависит результат. Конечно, если с обеих сторон участвующие лица придерживаются людских законов. Людские законы — особенные, их я познал при беседе с вором в законе — «Якутёнком», который меня немного научил пользоваться такими знаниями. Он объяснил: воры в законе обязаны помочь даже милиционеру, прокурору или судье, если те обратятся за помощью к ним. Правда, перед этим им нужно сказать определённые слова: мол, ранее обращался за помощью к органам власти, как положено по закону, но разочаровался в них. Никакой помощи от них не получил, так что помочь теперь может только вор в законе. Вор в законе обязан выслушать и помочь — пусть даже обратившийся был судьёй, вынесшим ему приговор, милиционером, задержавшим его, или прокурором, требующим на суде пожизненного срока заключения. Ведь честь вора превыше всего.
 
Для такой «важной» встречи я надел джинсы и футболку чёрного цвета, на шею повесил золотую цепь, чтобы соответствовать бандитскому «высокому» менталитету и этикету. Приехав на место встречи, увидел такую картину: из дверей двух автомобилей БМВ («боевая машина воров», как их называют) торчали ноги парламентёров. Подойдя к авто, я поздоровался и спросил, кто старший. Один из них указал на себя. Братва (их было шестеро) вышла из авто и полукругом встала напротив меня. Старший спросил: «Ты бродяга?». (Бродягой в блатном мире называется тот, кто живёт по воровским понятиям и законам.) Осмотрев людей внимательно — это были молодые ребята — я понял, что передо мной «пехота» вора в законе. Сам вор на такую стрелку не поедет: должность не позволяет; он же не дурак — попасться под молотки своих же «братьев» или СОБРовцев с ОМОНовцами, для этого мероприятия и существуют его холопы — так называемая «пехота».
Бывать на стрелках приходится не реже раза в неделю. К таким встречам привыкаешь и уже знаешь, что вести себя на них нужно соответственно. Скажем, если жулики на стрелке садятся на корточки — ты должен так же сесть, ведь у них такая поза считается нормальной и привычной: в тюрьме и одиночной камере нет табуретов.
Труднее всего на этой стрелке мне было не засмеяться, наблюдая за поведением парламентёров, игравших роль авторитетных бандитов. По годам они никак не соответствовали умудрённым «старожилам» камеры, прошедшим «зоны» Магадана; если что и было в их жизни, так это пионерские лагеря. Поэтому, видя их игру, я решил взять быка за рога и рассказать одну историю, чтобы немного усыпить их намерения и взять инициативу в свои руки. Шестеро на одного — уже преимущество: могут просто послать меня подальше или избить. Но по воровскому закону стрелка должна состояться, и на ней должен быть вынесен вердикт — отдать авто потерпевшему или нет — который и ляжет к исполнению.
— «Бродягой» был мой дед, — сказал я. — Когда началась отечественная война в сорок первом, он её застал в Крыму. Но фашисты так его турнули, что ему пришлось прошагать до Сталинграда, бродя с однополчанами с одной винтовкой на троих. Затем снова возвратиться обратно в Крым — но уже наступая. А закончил он своё «бродяжничество» в Румынии. Вот это я понимаю — быть бродягой. Он побродил по нашей стране, да и по другим странам, — его можно назвать таким словом…
Братва слушала и не понимала — что перед ними за больной мужик. Наверно, немного не в себе, «в астрал ушёл», несёт не своё не наше, про какого-то деда рассказывает, называет его бродягой — а это слово не соответствует их блатному миру.
А есть другие, кто называет себя таким словом, — продолжил я. — В основном, люди недалёкого ума — всего и образования, что пять классов церковно-приходской школы при колонии номер пять. Куда они присели не за освобождение фашистов из Крыма, а за кражу из квартиры ветерана войны орденов, медалей, телевизора и разной утвари. Или за то, что у его сына отобрали авто — чтобы платил им за «крышу». По их чертовскому рогатому закону — все должны платить им, так как они одни ведут правильную жизнь. Опыта в «зоне» наберутся — у авторитетных зэков блатному жаргону подучатся, пока за ними посуду после обеда убирают да сигареты и чай им носят. Заслужат приближения к авторитету, станут шнырями, холопами — и, глядишь, уже могут с гордостью назвать себя «бродяги». Выходят такие на свободу из колонии, а потом создают «бригады» по отбору денег у коммерсантов, а нет — так к ворам «пехотинцами» идут. В научные институты по разработке атомного оружия таких не берут — в силу отсутствия мозгов.