История третья. Так не бывает (СИ)

— Говори.
— Что? — Наконец соизволил обернуться.
— Что тебе приготовить, говори. Я же видела, что у тебя почти ничего в холодильнике нет. И то "почти ничего" мы вчера слопали.
— Вот не понимаю, ты реально настолько непрошибаемая? Или в тебе гордости совсем нет? — Сосед старался даже тон взять оскорбительный. Но, наверное, я стала где-то немного психологом.
— Гордость при мне. И я не говорила, что прощаю и собираюсь растечься лужицей у твоих ног. Но тебе требуется помощь, считай это моим бзиком. — Старалась выбрать нейтральный тон, как со своими буйными подопечными.
— А если мне понадобится помощь кое в чем другом? — Похабно оскалился. Ну хоть по паху себя при этом демонстративно гладить не стал, и на том спасибо.
— Думаю, с этим ты и сам справишься. — Равнодушно ответила, глядя ему в глаза, хоть внутри уже и прорастали отголоски отвращения. Не понимаю, смысл выкобениваться, когда ты сам не справляешься?
— Там мясо было, крупы… — Он выразительно посмотрел на мусорку. — Найдешь, в общем.
Еще вчера, шарясь по полкам в поисках бокалов, тарелки и штопора обнаружила несоответствие, которое подтвердилось при дальнейшем обследовании кухни.
Все мало-мальские нужные в обиходе продукты, вроде круп, сахара, чая, кофе, а также приборы стояли таким образом, что возможность их достать с коляски, даже с Сашиным ростом, практически отсутствовала.
Закинув мясо в воду, размораживаться, решила поговорить о своих умозаключениях с соседом. Был вариант, что не так поняла и на самом деле все стоит на своих местах.
— Саш, — он вздрогнул, словно это обращение оказалось ему непривычным и выглянул из-за ноута, стоявшего на столе.
— Ты только не воспринимай сразу в штыки, но. ты же совсем стоять не можешь?
— Не могу, ногами двигать могу, если ты об этом… Но слабо очень. — Сосед напрягся от вопроса, но тем не менее ответил почти спокойным тоном, вежливо, что вообще ему не свойственно, а главное — исчерпывающе.
К вопросу о реабилитации надо бы вернуться, но позже и маловероятно, что наши отношения станут настолько близкими, чтобы я могла позволить себе давать советы или на чем-либо настаивать. Не смотря на необычность сложившейся ситуации и даже некоторый романтичный флер, где в роли рыцаря выступала почему-то я, розовых надежд не питала.
— Тогда почему все стоит на верхних полках?
Мужчина не сразу понял о чем я, а потом стал меняться в лице: стыд, боль, стыд, раздражение, ненависть.
Ответ больше не требовался, всю печальную историю рассказала смена эмоций на его лице. Вернулась на кухню, было жаль его до слез. Но жалостью только унизить. Вот она — коварная женская месть. Ради чего они терпели извращенный секс — я так и не поняла. Но они мстили, по-своему. Унижая его невозможностью обслужить самого себя. Каждый день взращивая его ненависть и чувство ничтожности.
Насколько все-таки жестокими друг с другом бывают люди.
Я не стала спрашивать разрешение. Молча переставляла все с верхних полок на нижние. Раскладывала по ящикам, ничего не оставляя наверху. Ничего, кроме явно гостевых приборов.
В какой-то момент почувствовала взгляд, подняла голову и уставилась с вызовом. Саша осматривал разгромленную кухню с нечитаемым выражением лица, подъехал и открыл одну створку, потом начал выдвигать ящики, осматривая их содержимое. Ничего не сказал про кучу игрушек из секс-шопа, которую я вывалила на пол. И собиралась поскладывать в мусорные мешки — пусть дальше сам разбирается куда это барахло девать.
Так и промолчав, направился обратно в комнату. Не возмутился, значит, все сделала верно. Тем более очередная барышня от него обежала чуть не прибив и его самого, придется привыкать к самообслуживанию.
  
Глава 11. Сладкое с горечью
 
Назовите меня тряпкой, но оставить вариться в собственном соку почти сошедшего с ума мужика на коляске я не смогла.
И решающим моментом выступил бардак обнаруженный в ванной.
— Саша, может ты все-таки дом работницу наймешь? — лужи на полу, разбросанные вещи, грязь ввергли в состояние тихого шока.
 
Сосед пялился в ноут, бегло выстукивая что-то на клавиатуре. Сейчас, в голубоватом свете экрана, сосредоточенный, со складкой над переносицей и шевелящимися в беззвучном монологе губами, он был более сексуален, чем в избранном им образе засранца.
— Саша…
— А? Что? — Выглянул, но глаза так и остались в мониторе.
— Ты что делаешь?
— Работаю… — Тут он улыбнулся и уже вполне осознанно посмотрел в мою сторону. — Ты что-то хотела?
— Да, спрашиваю, не хочешь ли домработницу нанять?
— Не хочу, чтобы кто-то левый в моем доме шнырял. Сам справлюсь. — И снова нырнул в монитор.
Ага, правится, я уже вижу. Дошла до ванной, вытерла воду, но уборкой заниматься не стала, сам так сам, я тоже не нанималась.
Так и повелось.
После очередного трудового дня, изобилующего шипением со стороны начальства, возвращалась к себе, сдирала воспоминание об очередной головомойке или об ее ожидании в душе и, переодевшись в широкую домашнюю одежду, без намека на кокетство или открытые участки тела, направлялась к соседу.
Первые два дня меня встречали весьма прохладно. Саша почти не разговаривал, ограничивался приветом и опять скрывался в просторах интернета или общался с кем-то по телефону и по скайпу. А я и не мешала. Наводила порядок “по верхам”, готовила, если требовалось, и уходила, кинув “пока”, иногда уже от входной двери.
Стиркой не занималась — Саша выступил категорически против, а мне и настаивать не хотелось. В конце концов, в чужом грязном белье, без всяких переносных смыслов, наковырялась уже на всю жизнь вперед.
Продукты сосед заказывал сам через интернет. И правильно, для себя сумки таскала, но еще и мужику — вот уж нет уж. Тем более, из его скудоумной и жалостливой речи, я четко вынесла две вещи — виноватой в нынешнем состоянии Саши была сестра Глеба. Тогда с какого хрена он вообще ему “мстил” — загадка? А второе — сосед дружил со средствами, так что на доставке продуктов точно не разорится..
Постепенно мужчина оттаивал, иногда заезжал на кухню, чтобы перекинуться парой фраз. Презрительных взглядов или язвительных фраз мне перепадало все реже, и то, теперь такие разговоры больше походили на пикировки, что доставляют удовольствие обоим. Они вызывали у Александра искреннюю улыбку.
Унижать словами с того самого случая, когда он прокусил мне руку, даже больше и не пытался, как и разговаривать о Глебе. И правильно, я хоть добрая, но не настолько, чтоб позволить об себя ноги вытирать.
Кстати, свободный проход на балкон так никто и не сделал, сосед всего лишь стал курить на кухне или в комнате.
В один из вечеров, когда Александр пребывал в благодушном настроении и приехал посмотреть, что будет на ужин и потаскать из-под ножа дольки перца, задала вопрос по поводу благоустройства.
— Саш, а почему ты не сделаешь поручни по всей квартире и доступным балкон? Я поняла, что для тебя это не является проблемой. Ну, в смысле, не в деньгах же дело?
Сосед пережевывал болгарский перец и молча изучал остатки дольки, зажатой между двумя изящными пальцами.
Я уже перестала надеяться удовлетворить свое любопытство, когда он все-таки произнес.
— А зачем? Срок аренды истекает к концу месяца, просто съеду, да и все. Я эту квартиру снял, чтобы Мусе досадить. Нет Муси — нет проблем с квартирой. — Он пожал плечами и развернул коляску на выход.
А я стояла рядом с раковиной с зажатой в руке губкой для мытья посуды, с которой продолжала капать пена и смотрела ему вслед.
Озарение пришло не то, чтобы внезапно и застало врасплох, но от этого не стало менее приятным.
Получается, если бы не спросила, то даже и не поставил в известность о своих планах?
Просто в один вечер пришла бы с работы, а его и нет. Наверное, я бы начала волноваться, никто же не открывает. Вызвала бы спасателей. Они бы приехали, вскрыли дверь, а там — никого нет. Ни Саши, ни его вещей, ни его мебели и даже пандусы и поручни в сан узле демонтированы.