История третья. Так не бывает (СИ)

Два толчка и Глеб кричит….
Надрывно, хрипло, очень громко…
— Дааааа, сука, даааа. Стерва…сука, да…дааа… даа, убью, стерва, уничтожу…даааа, чтобы ты здохла, тварь…даааа… — его "да" и проклятия на каждую фрикцию били по мне микроскопическими молниями-оргазмами. Они проникали под кожу лавиной удовольствия, наращивая возбуждение до пика. Глеб кончал долго и со вкусом. Он был вкусным. Весь. От голоса и табачного дыхания, до солоноватого с терпкостью тела.
Выдохшись, мужчина начал оседать на дрожащих ногах. Подхватила и помогла ему стать на колени на диван. Вытащила вибратор, одновременно развязывая ремень на руках. Глеб кулем свалился на диван и через минуту отключился, даже не открывая глаз.
Вот блин, я не рассчитывала на его ночевку в моей квартире. Да и, если уж честно, страшно находиться с ним в одном помещении, когда он проснется.
  
Глава 7. Страхи, сомнения и прощание
 
Покрутившись вокруг Глеба, истекая собственной смазкой и все еще возбужденная физически, решила в первую очередь вымыться. Надеялась, что вода смоет лишние эмоции и ее, пусть и не такое медитативное течение, как в реке, но успокаивающее, поможет разложить мысли по полочкам.
Самоудовлетворением заниматься не хотелось, хоть внутри и снаружи все болезненно пульсировало. Морально я была удовлетворена полностью. Когда Глеб кончил от моих манипуляций, мне казалось, что его оргазм я разделила с ним, настолько насыщена оказалась моя темная сущность, мое эго. Называйте, как хотите. Но это был кайф в чистом виде.
Почему-то с Игорьком такого полного единения никогда не случалось, хоть игры с ним были куда продолжительнее и жестче. Может быть потому, что он изначально был готов на все, что бы я ни придумала и требовал больше. Некоторые его особые фантазии не находили отклика, помогала осуществлять лишь потому, что пыталась доставить удовольствие своему партнеру.
А потом, когда он спал, долго отмокала в ванной, в очередной раз думая, а не плюнуть ли на все. Не мое это, не мое. Но увидев поутру его довольную мордашку и обожание в глазах — отпускала все эти мысли куда подальше, не решаясь причинить душевную боль. А Игорь тем временем настаивал на все большем и большем вовлечении в БДСМ. Сопротивлялась насколько это было возможно, пока в один день не получила тот самый звонок, о котором рассказывала выше, отсутствие вещей Игорька… Практически всех личных, кроме того, что приобретали вместе. Он оставил мне даже плазму и поступил как настоящий мужчина, допустила слабость — немного пожалела о том, что отпустила… Недолго. Облегчения все-таки было больше.
А теперь я сама по собственной воле сделала с мужчиной то, что раньше делала только потому, что так надо было.
И получила от этого кайф. Незамутненный ничем… Страх, который я испытывала перед Глебом, придавал ощущениям остринки. Поиметь такого самца так, как хочется тебе, почувствовать власть над его телом. Доставить удовольствие, но тем способом, который он не воспринял бы, если бы не те слова, что у него вырвались.
Должок.
И я им воспользовалась.
Не зря утверждают, что вода успокаивает. Разобравшись в себе настолько, насколько это было возможно в данный момент, вернулась в гостиную. Глеб мирно спал, голый, его не беспокоил колючий плед, но от окна уже начинало тянуть с улицы холодом, от чего мужчина свернулся почти калачиком. Такой трогательный, милый, с чуть приоткрытыми губами, сопящий.
Выдохся настолько, что его не побеспокоила ни подушка, ни мои руки, когда я пыталась положить его голову повыше. Укрыла пледом и подоткнула, как ребёнку.
Спящий мужчина в мрачноватом освещении выглядел еще более красивым, тонкий нос, хоть и кривой из-за перелома — все равно выглядел аристократично. Длинные ресницы отбрасывали тени на щеки и от этого визуально еще больше удлинялись. Высокие скулы, высокий породистый лоб, узкие губы, выступающий вперед подбородок. Резкие черты лица, жесткие, завораживающие. Мужчина притягивал взгляд.
 
Я потерла лоб и вздохнула. Как может такая красота оказываться в итоге жестокой и дурно пахнущей. в переносном смысле. Пах мужчина вкусно. И терпковато — потом и разогретой кожей, и одновременно свежестью моря — парфюм, едва слышный, но чрезвычайно приятный.
Он спал. А я его продолжала рассматривать. И отдавала себе отчет в том, что не отношусь к нему, как должна относиться жертва насилия к своему обидчику. Ни ненависти, ни отвращения. Страх оставался. Но только из-за удара, единственного, тогда, у Саши. Я боялась, что он сможет снова поднять на меня руку… И разрушит тот болезненно-хрупкий интерес, который только начал пробуждаться.
Потоптавшись и повздыхав над собственной глупостью, наивностью и добротой, отправилась спать и я.
Разбудил меня не шум, не удары, чего я, что уже там говорить, опасалась, ни то, что меня привязывают к кровати. А ненавязчивый, но сильный аромат кофе.
Я на всякий случай осмотрелась. Майка на мне, трусы тоже, подскочила к зеркалу — даже рисунков на лице нет. Это было бы детсткой местью, но действенной — хрен отмоешь.
Вышла на кухню, как и спала: в обычных хлопчатобумажных трусах и длинной майке. В общем, клала я на сексуальность тот самый прибор. Мммм, воспоминания о "приборе" прокатились горячей волной по телу и заставили мозг проецировать картинки из воспоминаний, распаляя.
На кухне царила тишина.
Глеб стоял ко мне спиной, пил кофе и уже начал прикуривать сигарету. Он был полностью одет и, судя по мокрой шевелюре, уже успел принять душ.
— Я, кажется, просила не курить в квартире. — Прокаркала хриплым ото сна голосом.
— А я, кажется, дал понять, что не собираюсь существовать по твоим правилам, — Глеб все-таки подкурил, выпустил дым в открытую форточку и обернулся.
— Привет, — темные глаза его были спокойны, голос тоже.
— Привет, — то ли сообщила, то ли спросила я, все еще ощущая остатки страха и напряжения.
— Я приготовил кофе на двоих, с корицей. Ты такой любишь? — Спросил он, опять отворачиваясь и выпуская дым.
— Не знаю, никогда не экспериментировала… — мужчина обернулся и посмотрел на меня таким темным и страшным взглядом, что я дальше едва промямлила, — с добавками…
Глеб увидел, что мне не по себе и усмехнулся, расслабляясь. Все внутренности мне наперебой кричали, что он мне не простит того, что произошло. Не простит и не оставит.
Пока я стояла и менжевалась на входе, Глеб достал из холодильника сыр, хлеб, масло и сделал несколько бутербродов. Налил кофе в чашку и пододвинул в мою сторону. Сам он тоже присел за стол и принялся за еду, запивая ее остатками кофе.
Я все продолжала стоять и пялиться на то, как мужчина завтракает., он же молча жевал, смотрел на мое нервозное состояние и его глаза все больше и больше искрились весельем. Закончив с завтраком, Глеб протиснулся мимо меня на выход из кухни.
— До вечера, мышка, — сообщил он, подкрепляя свои слова коротким поцелуем и, уже откровенно заражав в голос от моего перепуганного вида, покинул квартиру.
Кофе, хоть и подостывший, оказался весьма недурен и без лишних ингредиентов. После него меня не тошнило, не хотелось спать, не являлись розовые слоники и особая увлеченность белым другом.
Кофе как кофе, бутерброды как бутерброды… Может я зря себя накручиваю? В конце концов, он использовал меня для мести якобы другу, унизив на глазах у трех мужчин. Я в какой-то мере отыгралась, вернее, мне позволили отыграться. Мы квиты? Наверное, да.
Убедив себя в том, что ничего из ряда вон выходящего не произошло, я повеселела и начала собираться на работу.
Вечером возвращалась уставшая и морально измотанная своими подопечными. То ли полнолуние на них так влияло, то ли магнитные бури прошли, но таких заскоков от обычно вменяемых дедушек и бабушек я давно уже не видела. Все не так им, все не то. Особенно доставалось женщине, которую таки нашли на замену и вводимую мной в курс дел.