Алая дама закончила партию (СИ)

Казалось, будто невидимая стена не даёт ему пробиться к отстраненной Инарии.
И тогда он отправился в лес Дервейн.
Снежная лиса… Кто-то однажды сказал, что это достойный дар любимой женщине. Криос презирал тошнотворные традиции высшего общества, но, на сей раз, был готов совершить столь очевидный, показательный жест привязанности.
Попросить её стать дамой сердца.
Но, знаете, поймать белую лису в лесной чаще проще, чем изловить Инарию Монтроуз. В конце концов, он увидел лишь её удаляющуюся спину.
И подумал, что у истинных лис должен быть безупречно-алый мех.
Тогда его посетило безумное ощущение, будто она исчезнет, если её не нагнать. Диоклетиан действительно не помнил, что случилось со злосчастной короной. Кажется, выкинул в кусты.
В шатре Инария больше походила на беспокойного призрака. От той ласковой, чуткой женщины, осталась лишь бледная тень. И именно Криос довёл её до такого состояния своим пренебрежением.
Слова графини… Оборачивались тонкими стилетами и мастерски проникали под броню, достигая сердечной мышцы.
Но, одурманенный происходящим, он так и не сказал главного.
Что сожалеет. Что на самом деле жаждет её возвращения.
«— Послушай… Почему именно ты вечно остаешься победителем?» - спросила Инария, не скрывая беспомощности во взгляде.
Ложь, в которую ему хотелось бы поверить. Но, на самом деле… Диоклетиан Криос куда чаще был проигравшим.
Он никогда ни о чем ей не рассказывал, позволяя расти недопониманиям и подозрениям. В конечном счете их разрыв – его проигрыш.
Мужчина вышел из шатра, бесстрастным взором обводя опустевшее пространство. Все благородные пируют, а Инария… Скорее всего, ушла к Рамсу.
Жгучая ревность выжигала Диоклетиана дотла. Если бы он был менее эгоистичным, то отступил бы. Если бы…
Он идёт вперёд и, ненароком, задевает плечом какую-то девушку.
— Ай! – недовольно воскликнула она. – Эй, мистер, вы даже не извинитесь…?
Криос перевёл на неё невыразительный взгляд. Хорошенькая. Белые волосы, возмущённые зелёные глаза. Но красота незнакомки не тронула его сердце.
Эрцгерцог молча направился прочь, оставляя Эмбер Бёрнс в недоумении.
— Какой грубый…– выдохнула девушка, невольно качнув головой.
***
Инария с грустью думала, что слухи о ней оказались правдивыми. Те, кто называли её распутной – абсолютно правы.
Леди Монтроуз обещала самой себе быть верной принятому решению, но всё равно оступилась… В очередной раз.
Чувство вины снедало её, когда Ина встретилась с Винсентом.
— Полагаю, ожидания дались вам непросто, - спокойно проговорил казначей, - ну, я в любом случае не был удачлив в охоте.
Казалось, он не собирался акцентировать внимание на произошедшем, дабы не смущать девушку. Весьма… Благородно с его стороны.
Вот только графине не стало лучше от подобного осознания.
— Нам не стоит заключать брачное соглашение, - наконец, твёрдо произнесла она, опустив взгляд в пол.
На несколько минут повисла тишина.
— Могу я узнать: почему? – осведомился Винсент.
— Я нечиста, мистер Рамс. И помыслы мои тоже остаются слишком грязными, - усмехнулась Инария, - продолжать всё это… Будет бесчестным по отношению к вам.
Ей не хотелось становиться подлой обманщицей. Однажды Инария вкусила чужое предательство и, с тех пор… Не желала примерять на себя шкуру неверного человека.
— Понимаю, - задумчиво потянул Рамс, - однако, если позволите… Я бы посоветовал вам не торопиться с принятием решений. Видите ли: сейчас вы на перепутье, Инария. Никто не заставляет вас сиюминутно выбирать. Между тем, избранный путь может кардинально поменять всю вашу жизнь.
Он проявлял удивительную мудрость, несвойственную молодым мужчинам. И, конечно, говорил верные вещи.
Монтроуз нашла в себе силы кивнуть.
— Не меряйте собственные поступки общественным порицанием, - чуть тише добавил Винсент, - куда важнее ваш собственный выбор.
Несмотря на отказ девушки, он подвёз ее в экипаже до поместья, после чего они распрощались.
Марты в огромном доме не было, она отправилась к собственному сыну. Так что, Инария могла вдоволь опуститься в бездну своего одиночества.
 
Когда вокруг так тихо, призраки прошлого посещают память с удвоенной силой.
Порой Монтроуз не понимала: как то, что принесло много счастья, со временем может приносить одно лишь горе?
Но такова жизнь. С некоторыми реалиями возможно лишь смириться.
События минувшего дня вдруг нахлынули на Инарию, заставив её содрогнуться. Тёплые губы Диоклетиана, его хриплый голос и проницательные глаза… Разрывали нутро графини.
Ей хотелось отвесить себе звонкую пощечину, лишь бы очнуться ото сна.
Словно ведьма из старой сказки, Алая дама создала проклятие, дабы не ошибиться вновь… Но как только её вера в проклятие рухнет – всё остальное также рассыпится прахом.
… А дни шли. Бессонные ночи внутренне изводили Инарию. Тысячи сомнений роились в болезненном сознании.
Стоит ли ей выходить замуж за Винсента? Но, если нет… Тогда, что делать?
Узнать бы наперёд единственный верный путь. И чтоб глупое сердце успокоилось, перестало ныть так отчаянно.
От дурных мыслей нещадно болела голова. В последнее время Инария часто читала, воссоздавая в памяти те старые книги, которые ей когда-то нравились.
Кое-где даже остались неровные заметки о добре, зле, справедливости и великой любви… За этим делом её и застал Адам, старый привратник поместья.
— Простите, леди Монтроуз… - казалось, будто мужчина запыхался. Он даже держался за спину, морщась от боли. – Кто-то проник в склеп.
— Что? – Инария уронила книгу.
Склеп…? Потревожен фамильный склеп, где похоронены её родители?
— Я… Просто не мог его остановить, - поспешно добавил Адам, - этот человек…
В тот момент Инария многое поняла без дополнительных пояснений. Она рассеянно оперлась на кресло и, наконец, выдохнула:
—… Хорошо, Адам. Я сама пойду туда.
У неё не было особого выбора. К тому же, графиня прекрасно знала личность нарушителя. И тем сложнее идти к нему, сохраняя видимость спокойствия.
На секунду Монтроуз останавливается перед зеркалом, оценив свою встревоженную внешность. Простое серое платье и шаль на плечах… Идти в таком виде к бывшему любовнику – моветон, но ей не оставили времени на переодевания.
Шрам… Шрам виден и сей факт особенно сильно задевает чувства Инарии.
Иногда она хочет стереть его силой. Содрать начисто кожу, чтобы забыть о том безнадёжном сне.
Да, забвение… Путь слабых.
Она выходит на улицу и, чуть помедлив, направляется к склепу. Тусклое, но ухоженное место… Адам хорошо присматривал за покоем её родителей.
Но сегодня спокойствие нарушено.
Одобрили бы родные Диоклетиана Криоса в качестве возлюбленного дочери?
«Нет» - грустно улыбнулась девушка, - «им, должно быть, невыносимо горько взирать на меня с небес».
Она закуталась в шаль поплотнее, прежде чем зайти в склеп, тускло освещенный керосиновой лампой.
Диоклетиан действительно находился там. Он склонил голову перед каменными надгробиями, будто молился. Однако, Инария знала, что Криос никогда не был особо религиозным, или же сентиментальным…
— Зачем ты здесь? – её голос прозвучал особенно холодно, будто обвиняя.
— Мне захотелось отдать дань уважения твоим предкам, - спокойно ответил эрцгерцог.
Он не поворачивался в её сторону.
— Ночью, нарушив границы чужой территории? – саркастично усмехнулась Монтроуз. – Ты нетерпелив, Диоклетиан.
— Диос, - неожиданно, резко поправил её мужчина.
— Что…?
— Помнится, ты хотела называть меня именно так. Я прочёл в письме.
Эти слова на миг поразили Инарию, но она быстро пришла в себя:
— Всё в прошлом. Я бы не посмела быть столь неуважительной к эрцгерцогу.
Выстроить стену меж ними, это правильно. Правильно…?
— Вот как? – на сей раз он обернулся и слегка усмехнулся. – Тогда, тот поцелуй на охоте… Проявление уважения?