Шарм, или Последняя невеста (СИ)

В коридоре пахнет хвоей и жареной курицей. Слышу, как тоскливо и протяжно распевает рингтон в кабинете. Хотел выйти на улицу, но бреду вглубь дома, чтобы ответить на поздний звонок.
Ревность кипит под ребрами. Сжигает, проникает в мышцы, толкает в спину и стискивает тугими тисками бедра. Мне кажется, что она ломает кости и ребра и протыкает меня насквозь осколками моего сердца.
Как невеста заигрывала с Давидом! Я чуть не испепелил его взглядом, хотел вилку в высокий и лоб швырнуть, чтобы смахнуть это довольство на его роже. А как Лера об охраннике беспокоится! Больше, чем обо мне. А Егор: звали же за стол, намерено не пришел, чтобы доказать свою правоту. Да пусть, перебесится. Валерия – моя невеста, и я должен найти эту бабульку и вымолить прощение. Я смогу. Смогу. Смогу.
Залетаю в кабинет и встаю в угол возле шкафа. Упираюсь ладонями и лбом в холодную стену. Хочется бахнуться головой, вытрясти все слова этой старой карги и просто жить. Как жил с первой невестой. Да, я тогда не верил в проклятие, не осознавал брошенные в спину слова. Смеялся даже.
А когда признался Марине, что она мне нравится, услышал в ответ: «Мне надоело. Я думала смогу перетерпеть, но ты же противный, мерзкий, дерганный и загнанный. Ты тряпка, Север. Мне и деньги не нужны за такое счастье. Извини». И она ушла. Но домой к себе не добралась: лихач сбил ее на перекрестке. Насмерть.
В голове пролетают бесконечные путанные воспоминания и колючие фразы.
Даша кричала: «Ты интересный человек, даже нравишься мне, но эта твоя нелепость во взгляде. Детская, шальная, будто ты верный и преданный пес. Ты на меня как на золотой идол смотришь! Меня пробирает дрожью, когда ты так делаешь! Не смотри на меня, не своди ума!».
Ее я пытался остановить. Бежал. Искал. Как сейчас помню: знойное лето, пчелы, удушливый запах сухой травы. И Даша, что выскользнула из моих рук и налетела на мотоцикл. Он ехал не быстро, но этого хватило, чтобы откинуть девушку на тротуар, где она сильно ударилась виском о бордюр.
И вспомнить, за что мне это наказание, тяжелей всего, но оно врезается в голову, душит грудь и, сцапывая за шиворот, толкает меня на пол.
– Генри… Что с тобой? – Лера садится рядом на колени и нежится щекой, а я безмолвно кричу. Я не в силах ее потерять. – Ты хочешь что-то сказать мне? – она немного отстраняется и всматривается в мои глаза, будто ищет ответы. Будто все понимает без слов. В мглистых зрачках кружится блеск правды и справедливости.
Мотаю головой и накрываюсь руками, но Лера не дает.
– Нет, милый, не сегодня и не сейчас. Если не собираешься меня гнать, то и не прячься. Я рядом. С тобой. Что тебя угнетает? На работе трудности? Или я сделала что-то не так? Не ревнуй. Я только тебе верна. Это же просто шуточки, просто нелепые разговоры, – не замечаю, как она влипает в меня, как подвигается тесно-тесно, целует плотно закрытые ресницы и шепчет: – Ты ничего не почувствуешь, когда наступит время уйти, а сейчас просто побудь со мной. Просто люби меня, как я тебя…
Нет-нет-нет… Это не любовь. Так не может быть. Так не должно быть!
Чтобы не кричать, кусаю палец и утыкаюсь носом в плечо невесты. Тяну ее волосы, распускаю хвост, продираю пряди пальцами, стискиваю в кулаке. Целую ее, что сорвавшийся с цепи бешеный зверь. Она не может меня, слабака и убийцу, любить. Я не верю ей. Это лесть, лесть, лесть. Вранье!
Но какое же сладкое…
Поднимаюсь и, пока Лера прилипает к книжному шкафу, справляясь с головокружением, защелкиваю замок на двери. И плевать, что телефон продолжает надрываться. Плевать, что в доме гости. Пле-вать! Я просто взбесился и не могу остановиться. Хочу ее трахнуть.
Лера испуганно смотрит на меня, когда я толкаю ее к столу. Стаскиваю трикотажные штаны, что обнимают ее фигуру, и я им до трясучки завидую. Повторяю ладонями вверх ее изгибы, от голени до бедер. Резко усаживаю на стол, скидывая одним движением бумаги, канцелярию, телефон – затыкая ему рот. Невеста заплетает руки на затылке, но я расцепляю пальцы и тихо говорю:
– Не прикасайся.
Она покорно кивает и закусывает нижнюю губу. Поддается моей силе и расставляет ноги. Кофточка задирается, я выбрасываю ее в сторону.
Вталкиваюсь в податливый рот языком, вытягивая шумный стон Леры, кусаю ее губы. Почти рву ее на части собой. Напористостью и страстью.
Под пальцами горит влага, я раскрываю складочки и нажимаю немного плечом, чтобы Лера легла на стол. Разогреваю, пока она не начинает извиваться под ладонями и выгибать спину.
Отстраняюсь на миг, вжикаю ширинкой и переворачиваю невесту на живот. Грубо, резко, совсем не могу словить нить реальности. Будто это не я, будто смотрю дурацкий пошлый фильм. Я сошел с ума. Сгорел напрочь от ревности, воспоминаний и страха остаться снова на пустынном берегу одиночества.
Вхожу резко, и от жара сносит набекрень крышу. Несусь куда-то вперед и трескаюсь, трескаюсь, твою ж мать! Лера вскрикивает и вцепляется руками в стол. Несколько точных рывков, я и разряжаюсь оглушительным спазмом. Падаю вперед и прихожу в себя через несколько долгих минут от тихих всхлипов.
Колкий ужас корежит душу. Я не мог причинить малышке боль. Но сделал это. Выхожу плавно и, ласково переворачивая Леру, прижимаю к себе, лащусь от беспомощности. Она прячет лицо под ладонями и дрожит.
– Прости меня… Прости… – вытираю сперму, что стекает по ее бедрам. Целую. Нежно и осторожно. – Ласковая моя, я двинулся. Я не хотел. Лера…
И замечаю кровь.
Падаю, потому что не могу принять то, что сам все разрушаю. Я, наверное, безнадежен. Наверное, сейчас я даже могу принять решение и просто отпустить ее. Прогнать, заставить уйти. Чтобы не мучить.
– Генри, все в порядке. Просто у меня эти дни… – она смущается и садится рядом. – Должны были быть месячные…
– Значит, ты не беременна? – шепчу и крепко ее обнимаю.
Она слабо пожимает плечом.
– Значит, нет, – в ее голосе странная горечь.
А сам я не понимаю рад или опечален, что ребенка не будет. Да и сейчас оказалось безопасно для зачатия, но жестокость я не могу себе простить. Как я мог? Ревность ослепила, а ведь и повода не было.
– У тебя есть здесь салфетки? – тихо спрашивает Лера. Ее пальцы дрожат, а взгляд утыкается в мою грудь. – И нам нужно к гостям вернуться, а то подумают лишнее.
– Я не сделал тебе больно? – не могу ее отпустить. Все еще обнимаю и перебираю мягкие волосы.
– Мне понравилось, – она смущенно улыбается, тянется ладошкой к моему лицу, а затем пальцем обрисовывает губы. – Ты очень страстный, и нравишься мне любым. Грубым и ласковым, нежным и даже чуточку жестоким.
– Я даже не подумал о тебе, – вздрагиваю когда ее пальчик чуть проталкивается в губы. – Чердак поплыл, – прикусываю кончик и облизываю фалангу. Лера откидывается немного и сладко вздыхает.
– Я могу потерпеть пару дней. Это не страшно.
– Ну уж нет.
Лезу в стол и достаю упаковку салфеток. Позволяю Лере самой поухаживать за собой, а затем несу ее на диван. Впитываю в себя ее сладкий разгоряченный аромат кожи и ромашковых волос.
– А теперь ничего не бойся, – развожу ее ноги.
Она как прекрасный бутон, с каждым днем раскрывается и расцветает. Ее запах, ее тепло. Мне нравится в ней каждая клеточка. И немного больше. Рядом с ней все оживает. Даже цветы, что погибли от моей неуклюжести, подняли стебельки и выпустили новые ростки, распушили листья и позеленели. Чу-де-са.
Лера откидывается на диван, расставляет в стороны руки и прикрывает глаза, пряча за густыми ресницами холодно-стылую синеву.
Теперь я не спешу, хотя ноги и бедра все еще сводит истомой и желанием. Я будто не кончил, все равно снова ее хочу.
Целую набухшую горошину, посасываю и прикусываю до легкой дрожи. Лера ахает и вьется, как лиана, изгибаясь под моими ладонями. Складки не трогаю, чтобы не тревожить и не сделать неприятно, а только ласкаю кожу рядом и целую-целую-целую. Пока невеста не взрывается под моими губами ошеломительным оргазмом и выпускает из груди хрипло-сдавленный крик. Она вздрагивает, кусает кулачок, чтобы заглушить свои стоны, и снова вздрагивает. Так сильно, что меня чуть не откидывает назад от ее мощи.