И рассыплется в пыль, Цикл: Охотник (СИ)

Но ему было легко, он ждал и жаждал новой встречи с ними, терпя все лишения. Не сказать, что жизнь с хозяином была совсем уж мучительна, нет. В какой-то мере ему нравилось находиться рядом с ним, слушать его глубокий голос и наблюдать за его работой. Но в Акио всегда было слишком много свободолюбия, он не мог по первому щелчку бросаться кому-то на шею или же подставлять задницу. Это было унизительно и сладко одновременно.
В один из дней друзья засиделись далеко за полночь неподалёку от дома юных музыкантов в круглосуточном кафе. Пили великолепное немецкое пиво и болтали ни о чём. Руперт и Верена Рейнер, брат и сестра, были особо разговорчивы и подбивали Артемиса присоединиться к их маленькому коллективу. Как велико было желание согласиться, наплевав на всё, но юноша понимал, что из этого ничего не выйдет. Он не сможет быть и рядом с ними, посвящая время репетициям, и со своим владыкой, выполняя его прихоти и поручения. Если только он узнает, то фаворит останется и вовсе без их общества, необходимого ему, как глоток свежего воздуха. Ноэль наблюдал за ними молча, улыбаясь и тихо потягивая из бокала пиво.
— Ноэль, ну скажи ему! — возмутился Руперт, тряхнув крашеными алыми волосами с редкими синими прядками. Сегодня его макияж был почти агрессивным, как и его недвусмысленные попытки зайти вместе с обожаемым кумиром в туалет. — Он же великолепно играет, такой слух ещё поискать надо. А голос? Ты слышал у кого-нибудь ещё такой потрясающий мягкий баритон? Да если он петь начнёт, то перед ним весь мир ляжет.
— Оставь Артемиса в покое, — улыбнулся юноша, махнув рукой. — Не видишь, что ли, что у него и так дел невпроворот?
— Да какие у него могут быть дела, — буркнул Рейнер, вяло грызя чесночный хлеб и явно дуясь на их оппозицию. — Ты учишься где-нибудь, Арти? Или работаешь? Хотя да, откуда бы у тебя взяться таким деньгам, если бы ты не работал. Ты поэтому так редко к нам заглядываешь? Где ты живёшь?
— Далеко, — почти грубо отозвался Артемис, затем смягчил слова улыбкой, хотя шрам от этого страшно изогнулся, делая приятное лицо совершенно жутким. — Мне, правда, очень жаль, Руп, я хочу играть с вами, но не могу позволить себе такую роскошь. Даже сейчас, сидя здесь…
— Я поступаюсь кучей обязанностей и указов, — раздавшийся голос заставил Акио оцепенеть на пару мгновений и забыться от ужаса.
Медленно вместе с остальными он обернулся. В сторону единственного занятого друзьями столика двигался мужчина, высокий и одетый с иголочки, великолепный, как и всегда. Смоляные тугие локоны ниспадали на его плечи, скрытые тканью дорогого строгого пиджака. Белоснежная рубашка навыпуск без единой складочки или же пятнышка пыли подчёркивала аристократичную бледность его лица. Тёмные тонкие словно бы бескровные губы, едва различимо изогнулись в холодной улыбке. И эти глаза. Глаза, которыми когда-то юный Акио бредил много лет, точно жидкие мрачные аметисты пылали на его лице, оживляя эту жуткую и прекрасную безэмоциональную маску. Его рука, увенчанная перстнем с камнем под стать хищным глазам, улеглась на плечо Артемиса, и цепкие пальцы тут же сжались. Мужчина окинул пренебрежительным взглядом компанию и скривил губы.
— Ты отдаёшь себе отчёт в том, сколько сейчас на часах? — бесстрастно поинтересовался он, даже не глядя в сторону того, к кому обращался. Но тот всё и так понял.
— Три часа ночи, — отозвался бесцветным голосом Артемис.
— Вставай. Идём.
Сглотнув, Охотник быстро положил на стол деньги и уже подорвался, чтобы уйти, как его окликнули. Ноэль смотрел на «хозяина» без капли страха, но с некоторым уважением и одновременно вызовом.
— Сбавьте тон, мистер, — сухо проговорил он, приподняв бровь. — Какого чёрта вы ему указываете, что и когда делать?
— Всё в порядке, — торопливо произнёс Акио, без ропота притискиваясь к мужчине, едва сдерживая дрожь от его прикосновения к собственной талии. — Всё хорошо. Увидимся.
И первым направился на выход, сжав пальцы брюнета. Они прошли молча несколько улиц, свернули в узкий переулок, и брюнет повёл рукой с кольцом. Под его прикосновением ткань мира застонала и содрогнулась, распахивая врата портала, и они шагнули в него одновременно. Нестерпимый жар опалял кожу и лёгкие, но Артемис до последнего терпел, даже когда оказался в сумрачной огромной спальне, обставленной с шиком и вкусом, наедине с господином.
 
— Гилберт, я, — пробормотал он, когда объятия разомкнулись и мужчина принялся с видимым омерзением снимать с себя человеческую одежду.
— Кто эти малолетки? — не смотря в его сторону, задал вопрос темноволосый, накидывая на плечи свободную чёрную тунику, выгодно подчёркивающую его сильное тело.
— Музыканты, — почти прошептал Акио, опустив голову, стискивая кулаки и кусая губы. — Я встретил их в Хайдельберге почти год назад. Только музыка, ничего более.
— Музыка, — задумчиво повторил Гилберт за ним, глядя через окно в тёмную даль, отмеченную иным миром. Несколько мгновений он молчал, оставаясь неподвижным, точно статуя, и таким же холодным. — Тебе что-нибудь нужно для этого?
Сказать, что Артемис удивился — ничего не сказать. Гилберт Найтгест никогда не славился сговорчивостью и мягким характером, скорее уж строго наоборот. И подобный вопрос застал врасплох. Что ждать от него? Что он задумал? Кажется, он ждал ответа, пусть ничем и не выказывая собственных мыслей и чувств. Липкий страх сковал подобно густой толстой паутине, но юноша всё же заговорил.
— Я бы хотел чаще заходить к ним, — неуверенно начал он и примолк.
— Ну? — поторопил Гилберт, бросив единственный задумчивый взгляд на тонкую фигуру чуть поодаль.
— Деньги, — добавил Акио, и тот махнул рукой.
— У тебя всегда есть полный доступ к казне.
— Ты… разрешаешь? — неуверенно уточнил альбинос.
— Ещё одна глупость в подобном ключе, и ты будешь сидеть в подземелье безвылазно, — отрезал Найтгест, а затем двинулся на выход, но в дверях замер ровно на несколько секунд. — Ложись спать. Выглядишь усталым.
И вышел, не оставив после себя ничего, кроме недоумения. Сердце бешено колотилось в груди, и Артемис ещё долго не мог заставить себя двинуться с места, сделать что-то или попытаться осмыслить произошедшее, но вскоре уже спал, устроившись в господской постели.
❃ ❃ ❃
С тех пор друзья встречались так часто, как это только было возможно, а Артемис изучал их, наблюдал за творением, и на душе было невыразимо легко как никогда. Счастье прикоснуться к свободной и никому не подвластной музыке кружило голову, избавляя от тягот подневольной жизни и невыносимого задания, давившего на виски стальным обручем. А теперь даже они не могли унять боль в худой груди.
Покончив с завтраком, он долго и муторно отмывал тарелку, до того, что она начала скрипеть под длинными пальцами. И лишь спустя почти четверть часа он заставил себя убрать её на полку и, пройдя мимо друзей, подняться в свою комнату. Его она называлась чисто формально. Он никогда здесь не ночевал, никогда не жил, а лишь изредка отдыхал, собираясь с силами. Денег, что ему отвёл хозяин, хватило на многое: купить дом этим пройдохам (а потому он имел полное право приходить сюда в любое время и делать, что вздумается), заменить их инструменты на более качественные, а так же пробить дорогу в мир большой музыки. Играть с ними он так и не согласился. То, что Гилберт позволил являться в этот мир, когда заблагорассудится, оставаться здесь в меру долго и заниматься своими делами, помимо тех, что он возложил юноше на плечи, уже было невероятно. И злоупотреблять его благодушием совершенно не хотелось, и тем более вывести его из себя. Но у Артемиса это всё же вышло. А всё из-за чего? Зайдя в комнату, он рухнул на постель и застонал в подушку, укрываясь с головой.
There were times in my life I was down on my knees,
Now it’s over,
Deep inside my heart I know
Simply put I’ve been stabbed in the back
Ever since I remember,
But deep inside it hurt to let go
========== Глава 2: Мужчина, который не пишет прозу ==========