И рассыплется в пыль, Цикл: Охотник (СИ)

— Артемис, — позвал вампир, погладив юношу по плечу. — Последний цветок.
Акио поднял голову, выпрямился и медленно приблизился к саркофагу в абсолютной тишине под взглядами других жрецов. Протянув руку, юноша положил свою жертву и быстро отошёл прочь, уткнувшись лицом в грудь вампира. Тот незамедлительно обнял ученика, поглаживая его по волосам, успокаивая, чувствуя, что это необходимо. Плевать было, что подумают другие, увидев эту запретную нежность. Цветы шевельнулись, стебли их завились, как клубок змей, разве что не жаля друг друга. Они сплетались, перезванивались между собой тонкими, высокими голосами, пока вокруг них разливалось бледное сияние, режущее глаза не хуже солнечного света. Шестеро жрецов подняли с пола каменную крышку саркофага и поместили её на положенное место, так и не проронив ни звука, в то время как гранит тихо затрещал, начал покрываться трещинами, но не разломался. Цветы проросли сквозь него, раскрылись, и из их тусклого белого пламени зарождался прозрачный силуэт в изголовье саркофага. Сириус не сводил с этого зрелища взгляда, понимая, что не может двинуться, смотря на рождающуюся статую Александры Акио. Это были не те скульптуры, что высекались из камней и украшали особняки и замки: последний отголосок души жрецов воплощался в Белых цветах и занимал своё место в Средоточии покоя. Бывшая Повелительница жрецов стояла, закрыв лицо руками, и горько опущены были её плечи, как и тосклива была её судьба в последние годы жизни: чем дальше, тем яснее она понимала, что сама подвела сына к тому, от чего старалась оградить, чему не хотела давать случиться. Именно поэтому так истощился её силуэт, так померкло её лицо. Старейшина выдохнул и вышел в круг жрецов, поглядел на ученика Найтгеста и заговорил:
— Вы должны узнать последнюю волю Повелительницы, Артемис. Её желание таково: вы пройдёте испытание и займёте место Господина жрецов завтрашним днём. Решение одобрено Советом и мной лично. У вас есть сутки, чтобы приготовиться. Да прибудет с вами свет Равновесия.
Все расступились, давая Сантьяго дорогу, и тот с абсолютно каменным лицом прошёл мимо них, оставив Артемиса недоумевать и тихо обмирать от ужаса. Долгое время он сдерживал дар жреца, забивал его магией чернокнижника, делая всё, чтобы учитель гордился им. А теперь… теперь будто столько лет перечеркнули, вырвали из его жизни, как страницы из книги, кинув их в огонь. Юноша поднял взгляд на Господина чернокнижников и изогнул брови, на что тот мягко улыбнулся и кивнул, показывая, что согласен с происходящим. Пусть он, может, и не увидит больше своего Серого принца, может, никогда не сможет коснуться его губ, но так было бы лучше. И от этого становилось только больнее.
❃ ❃ ❃
В самом деле, едва только прошло посвящение, Артемис пропал в Белом замке, и Найтгест почти не видел его, тоскуя вдали, в цитадели теней, и обрушивая всю свою нерастраченную нежность и страсть на голову ошалевшей от такого внимания Виолетты. Мысли о несносном Акио не давали вампиру покоя, и он не уставал писать ему письма, посылать небольшие приятные подарки и с замиранием сердца ждать ответа. Однако Господин жрецов предпочитал собрать побольше таких посланий и ответить на все разом. Сириус любил получать длинные свитки, исписанные вдоль и поперёк убористым почерком, вычитывать из длинного повествования ценные и дорогие его сердцу крохи: «скучаю», «увидеть бы», «прекрасный сон». И каждый раз ждал, когда явится это наваждение в белоснежных одеяниях. Виолетта понесла, пусть Найтгест и не мог сказать бы с уверенностью, отчего вышло именно так, потому как он не хотел детей от неё и с ужасом ждал того дня, когда об этом узнает Артемис. Но в ещё большую тоску его вгоняла сама мысль о том, что эта женщина станет матерью его ребёнка, наследника. Акио заходил так часто, как мог, но случалось это, порой, раз в несколько месяцев. Он всегда являлся без предупреждения, входил, принося с собой прохладу и свежесть Снежных земель, проливая бальзам на измученную ожиданием душу вампира. Стоило же самому чернокнижнику отправиться на поиски ученика, как он находил в замке только пустой кабинет и слышал от других жрецов: Господин уехал по срочным делам. Вот только в этот раз Акио не застал Повелителя чернокнижников на месте и весьма тому удивился. У него были важные вести, и он торопился передать их Найтгесту, не смея доверять ни бумаге, ни ментальной связи. Ещё не хватало, чтобы какой-нибудь ушлый псионик услышал об этом и передал кому-то. В конце концов, дело было почти что политическим.
 
— Сириус? — мысленно окликнул Серый принц, но ответа так и не дождался, что его немало смутило. Обыкновенно вампир отзывался сразу же и не имел привычки заставлять его ждать, даже если был весьма занят. — Сириус, дьявол тебя раздери!
Ответом ему служило молчание. Не было Господина чернокнижников и в пустынной безмолвной библиотеке, и в спальне, лаборатория и вовсе была заперта, в которую ход был лишь ему да Повелителю чернокнижников. Оставалось лишь одно. А потому, спустившись в главный зал, жрец решительно двинулся к шумной компании чернокнижников. Первым его заметил огромный лысый мужчина, тут же засиявший, как медный таз. Он порывисто поднялся из-за стола, едва не опрокинув его.
— Кого я вижу, Аки! — прогрохотал он так, что все в зале мгновенно притихли и впервые заметили, что в замке белоснежный гость. Маги зашептались, кидая на Серого принца взгляды. — Сколько ж тебя у нас не было, дружище?
Артемис весьма тепло относился к этому высоченному парнише, а потому спускал ему с рук подобные выходки. Несмотря на весь свой суровый военный вид, Оскар был добрым малым, душевным и весёлым. И совершено простодушным, а оттого им было легко управлять. Стерпев крепкие объятия, Акио похлопал Оскара по груди — максимум, куда он мог достать, — и поглядел на остатки компании. Лиам и Тамика тоже улыбались, глядя на друга. Вампирша приподнялась и кивнула, а универсальный маг даже приблизился и пожал руку жрецу.
— Какими судьбами, Принц? — не без ехидства поинтересовался Лиам, тут же поймав бешеный взгляд.
— Вы не видели Господина Найтгеста? — как можно более официально поинтересовался жрец, ничем не выдав своей дрожи при упоминании вредного вампира. — У меня к нему срочное дело.
— Постельное? — ехидно кинула Тамика, поиграв бровями. — Так подождал бы в спальне, Виолетта всё равно уехала в столицу на лечение.
— С вашей стороны весьма глупо и недальновидно говорить Повелителю столь низкие вещи, — холодно обронил Акио, лицо которого застыло, но глаза окрасились гневным золотом. — Так что, видели его?
— Он собирался проведать драконов. — Оскар почесал лысину, огляделся по сторонам. — И химер.
— Молитесь, чтобы он был там.
Акио развернулся на каблуках и вышел из зала, шелестя плащом. Его провожало множество внимательных и полных любопытства взглядов. Ни для кого не было секретом, что, едва заняв свою должность, Господин жрецов начал какую-то масштабную кампанию. По крайней мере, прорицатели, до того не радовавшие их посещениями, стали весьма часто появляться повсюду. Они что-то выискивали по всему Талиарену, наблюдали за происходящим, но исчезали прежде, чем с ними успевали заговорить. Но в этот раз искали не жреца, а он. И это его бесило невозможно. А ещё он боялся. Треклятый чернокнижник плотно засел в его мыслях, душе, сердце, да так, что выкорчевать его оттуда не представлялось возможным. Артемис не любил, когда не мог повлиять на что-то, и потому столь злился, так отчаянно прятался от Господина чернокнижников, до последнего надеясь, что если будет как можно дольше находиться вдали от него, обязательно подрастеряет пыл собственных чувств. Но чем длиннее становился срок разлуки, тем более тяжко переносилась эта боль, пытка терзала душу грязными изогнутыми когтями. И сильнее становился страх, что не сможет уберечь, спасти от расправы, что преследовала Найтгеста в видениях Повелителя жрецов. «Кто нанесёт тебе этот страшный удар? Кому проиграешь ты свою последнюю битву? — ночами повторял Акио, глядя в безграничную тьму Зимних земель из высочайшей башни. — Чей клинок посмеет прервать твою жизнь? Почему, почему ты покинешь меня?». И каждый раз, видя предзнаменование, прорицатель срывался из цитадели, преодолевая тысячи километров, лишь бы прильнуть к учителю, удостовериться, что с ним всё, как и прежде, хорошо. Замок молчал, не поддавалось Лезвие истины, и злость накатывала на Артемиса вместе с сильнейшим отчаянием. То, что он узнал, беспокоило его, могло послужить причиной гибели вампира. В последнем рывке безумной надежды юноша вновь вбежал в библиотеку, доверившись собственному предчувствию. И к радости обнаружил Найтгеста в самом захолустном из мест в хранилище знаний. Господин чернокнижников чересчур потворствовал людям искусства: принимал странствующих музыкантов, бардов, артистов (подумать только, в военной цитадели!), собирал картины и коллекционировал книги, совершенно не относящиеся к магии и истории. Временами он мог начать говорить стихами, чем не мало веселил остальных и безумно злил своего ученика. Вот и в этот раз, удобно устроившись в кресле, вытянув ноги, мужчина читал очередную дурацкую, на взгляд прорицателя, поэму, попивая вино с совершенно безмятежным видом. Не сдержавшись, Артемис быстро приблизился и с силой ударил мужчину древком глефы по плечу: