И рассыплется в пыль, Цикл: Охотник (СИ)

— Да даже твоя жопа не может так полыхать, — пробормотал первый, смотря куда-то за плечо сослуживцу. — И вообще, не так уж он тебе и присунул.
— Это кто ещё кого нагнул?! Ты недооцениваешь мою мощь! — со всем возможным пафосом воскликнул чернокнижник, и остальные посмеялись, однако затихли, едва только увидев, на что намекает капитан.
Хвастун обернулся, и брови его незамедлительно поползи вверх. Некогда прекрасный богатый и тихий городишко был объят пламенем от и до, запах горящей плоти, смрад смерти распространялись вместе с ветром, донося до чернокнижников отголоски резни. Не сговариваясь, они пришпорили лошадей, надеясь, что кого-то ещё удастся спасти, а виновников хотя бы увидеть, что уж говорить об аресте. Отчётливые магические следы говорили о том, что пожар произошёл вовсе не случайно, да и пламя слишком уж резво поглощало дома и тела. Но город был пуст, а к тому моменту, как они добрались до вздыбившейся в центре его земли, даже отдалённые крики перестали доноситься до патруля. В абсолютной тишине чернокнижники переглянулись, спрашивая друг у друга, что же теперь делать, как с этим быть.
— Надо сообщить Господину, — пробормотал капитан патруля, когда они остановились возле каменных шипов.
Отряд Орта висел на них, как будто на иглы нанизали комочки чёрной ваты. Брусчатка была заляпана кровью тонким слоем, дома смотрели пустыми огненными глазницами. В одном из убитых чернокнижников патруль признал лорда Орт, и оттого их радостное настроение выветрилось окончательно. Разделившись на пары, маги стали отыскивать выживших без особой надежды или рвения. Каждый понимал, что, возможно, все погибли в этом нападении. Но двоим всё же улыбнулась удача, если это можно так назвать. Один из домов только-только занимался пламенем, а у распахнутых дверей лежала нагая девушка. Она всё ещё была жива, хоть тело её и оказалось беспощадно истерзанным словно бы стаей голодных волков: синяки и переломы перемежались кровоточащими порезами, а следы рук на шее, запястьях и лодыжках говорили сами за себя. Девушка пыталась доползти, сдирая кожу о брусчатку, но толком не могла пошевелиться. Чернокнижники спешились рядом с ней, попробовали поднять, но она с визгом отмахнулась, попыталась отстраниться.
— Осторожней, леди, — угомонил её маг, скидывая плащ с собственной спины и кутая в него девушку. — Вы в безопасности. Мы довезём вас до лекаря.
— Мои дети, — прошептала она одними губами, закашлялась кровью, поморщилась. — Там мои дети! В подвале!
Второй чернокнижник рванулся к дверям подвала, начал дёргать их, но те не поддавались ни в какую. Пришлось как следует налечь тенями, чтобы сорвать дверь с петель, но следом обнаружилась каменная глыба. Из крошечного окошка начал подниматься тонкий дымок, постепенно становящийся всё гуще. Чернокнижник, пытавшийся дозваться девушки, рванулся на помощь к товарищу. Общими усилиями им удалось сдвинуть прочь камень, и им навстречу ударил столб пламени, обдав жаром, едва не опалив кожу. Счёт шёл на секунды. Недолго думая, чернокнижники окутали себя тенями и ломанулись через огонь. Весь подвал, всё, что в нём хранилось — всё горело, и дышать становилось всё труднее. Они разобрали отдалённый слабый кашель и немедленно двинулись к его источнику, огибая упавшие полки и мешки. В угол забились мальчишки, тщательно закрывая лица мокрыми рубашонками. Рядом валялась пустая фляга и труп мужчины. Они даже не дёрнулись, когда маги подхватили их на руки, а затем, укутав плащами, бросились на выход, и вовремя: едва только второй маг вылетел на улицу, кашляя от дыма, как прогоревший дом начал рушиться — от жара колдовского пламени даже каменный подвал обвалился. Девушка подняла мутный взгляд на сыновей, судорожно выдохнула. Глаза её закатились, и она опала на землю.
— Тьма великая, — прошептал один из чернокнижников, осторожно спустив мальчика на ноги. — Только двое детей.
— Аж двое детей, — поправил его второй, а затем поглядел на свою ношу.
Мальчик потерял сознание и слабо, едва слышно дышал, но всё же он был жив. Чернокнижники обменялись вопросительными взглядами, а затем связались с остальными членами патруля. Те не нашли более никого, кто остался в живых.
 
— У вас есть родственники? — поинтересовался капитан отряда у одного из мальчишек, и тот отрицательно замотал головой, вцепившись обеими руками в предплечье брата. — Вообще никого? Дьявол!
— Отвезём их в детский дом в Умбрэ, — подсказал чернокнижник, один из тех, что вытаскивал братьев из подвала. — Там о них позаботятся.
— Вот вы этим и займитесь. Я связался с Господином. Он сказал, что из де’Мос уже выслали ищеек. И что он весьма недоволен, — капитан потёр лицо, потряс головой, а затем тяжело вздохнул. — Езжайте в Умбрэ. Я останусь здесь.
❃ ❃ ❃
Последовавшие за этим почти десять лет в детском доме братья считали худшим периодом собственной жизни. Пусть за несовершеннолетними здесь и присматривали, кормили, ухаживали, всё же здесь не было ни особой любви, которую могут подарить родители, ни крепкой дружбы между детьми. Скорее уж здесь устанавливались сугубо «партнёрские» отношения, когда каждый момент ждёшь удара исподтишка. Часто случалось так, что кто-нибудь из них умудрялся ненадолго выбраться из детского дома и притащить обратно выпивку, которая в тайне передавалась из рук в руки по ночам. Ещё менее редким явлением были курительные трубки, но с ними обращаться приходилось втрое аккуратней. Те, у кого магический дар был развит сильнее прочих, разжигали табак, однако надо было успеть выкурить его до того, как явятся смотрители. Их называли именно так, а не иначе. И хотя приход тех, кто хотел взять ребёнка из приюта, становился поводом для самых настоящих «соревнований», за детей, ушедших в семью, радовались весьма искренно. И вместе с тем для братьев эти несколько лет стали поворотными.
Учитывая, что здесь запросто могли зажать от скуки в углу, чтобы развлечься, Рурука старался младшего брата из вида не упускать, рыча на каждого, кто пытался делать поползновения в сторону с виду хрупкого и беззащитного Роккэна. Тот на эту заботу смотрел якобы обвинительно, однако же испытывал благодарность за подобное, потому что благодаря старшему брату не приходилось самому повышать голос или же марать руки. Да и приятно было смотреть, как Рурука поднимается, распрямляет плечи и вежливо, едва не витиевато интересуется, в чём же проблема у господ, потревоживших. К тому же, в детском доме нашлись и книги, и бумага для рисования и писем, чем остальные сироты по большей части пренебрегали. Младший Миррор мог вдоволь совершенствовать своё искусство, всерьёз вознамерившись научиться рисовать как следует. А ещё ему нравилось, когда вечерами брат устраивался рядом с ним на кровати, клал перед ними книгу и начинал читать едва не по слогам, показывая Роккэну символы. Книги юноша брал самые простые, какие только были в небольшой библиотеке, которую даже язык не поворачивался так назвать. Приобняв брата за плечи, Рурука то и дело бросал на него внимательные взгляды, проверяя, понимает тот или нет. На что младший делал вид, что ничуть не понимает, а про себя довольно улыбался, прижимаясь к тёплому боку. Решив, что проще научить сперва писать, Рурука взялся за это. Благо, держать перо Роккэн умел первоклассно. Но всё равно выходило у него чёрти что, будто писала курица лапой, и тогда Рурука склонялся над ним, глядя через плечо, укладывал свою руку поверх его руки и старательно выводил символ, чтобы затем довольно ухмыльнуться.
— Ру, а тебе кто-нибудь нравится? — однажды ночью вопросил Роккэн, свесившись со своей кровати и глядя на лежащего на нижнем этаже брата. Тот приоткрыл сонный глаз и невнятно замычал. — Из других ребят здесь.
— Нет, — фыркнул старший брат, затем смачно зевнул. Роккэн ловкой обезьянкой слез к нему и уложил подбородок на переплетённые пальцы, развалившись рядышком.
— А кто бы тебе понравился? — не переставал допытываться юноша, наблюдая за тем, как старший возится, пытаясь улечься удобней.