Зеркало миров (ЛП)

Безликая серебряная статуя торжественно шагнула к Шарине. На подносе, который, казалось, вырастал из ее руки, стояла приземистая глиняная бутылка с зеленой глазурью.
— Нет! — ответила Шарина, потянувшись за  ножом с Пьюла, которого, конечно же, у нее с собой не было. С нарочитым спокойствием она продолжила: — Принц Ворсан, вы убедили меня, что вы великий волшебник, но мне не нужны, ни ваше вино, ни еда. Я хочу вернуться домой.
На подносе, который держала другая металлическая фигура — очевидно, это были не статуи, — лежали круглый каравай, и ломтик сыра цвета старой слоновой кости.
Эта фигура не сдвинулась с места, и Шарина была бы счастлива, если бы этого не произошло.
— Как пожелаете, Шарина, — сказал Ворсан. Он не подал никакого заметного сигнала, но фигура с вином отступила назад и снова застыла в металлическом оцепенении. — Но, пожалуйста, не называйте меня волшебником; волшебство — это притворство или безумие. Я философ естествознания, добиваюсь своих триумфов знаниями и их применением, а не причудливыми выпадами с помощью сил, которых я не понимаю и не могу по-настоящему контролировать.
— О, — воскликнула Шарина, пораженная и не в состоянии до конца осознать то, что она только что услышала. Ее мнение о большинстве волшебников — обо всех волшебниках, кроме Теноктрис, — полностью совпадало с мнением Ворсана, но она не видела разницы между волшебством и принуждением статуй ходить.
Прочистив горло, и все еще не придумав полезного способа продолжить эту дискуссию, она сказала: — Что ж, я благодарю вас за вашу заботу, ваше высочество, но, как вы заметили, моему королевству — моему миру, если хотите, — угрожают захватчики. У меня есть обязанности, особенно в такой кризис, и мне нужно вернуться к ним.
— Ничего не поделаешь, Шарина, — решительно ответил Ворсан. — Не желаете ли вы посмотреть мои прогнозы о конце вашего мира? Я рассчитал все факторы, точно так же, как я поступил с Потопом. Другие пытались остановить наводнение, но я знал, что единственная надежда — создать защитную оболочку в ткани космоса. Я могу вам показать!
— Мне неинтересно смотреть на ваши фантазии! — отозвалась Шарина. — У меня есть обязанности, и у меня есть друзья, и я вдали от них, пока я здесь! Я хочу вернуться домой, Принц Ворсан.
— Шарина, пожалуйста, постарайтесь понять, — сказал Ворсан, протягивая к ней руки. — Моих занятий, как правило, было для меня достаточно, но иногда я искал других компаньонов. Но никогда, никогда я не предлагал того, что предлагаю вам. Я хочу, чтобы вы стали моей вечной супругой, бессмертной и защищенной от любых опасностей.
Его малиновые одежды двигались легко, как будто были из тонкой ткани, но бронзовые пластины не могли полностью скрыть его тело. Она задумалась, не был ли он мощнее, чем ей показалось сначала.
— Принц Ворсан, я прошу вас в последний раз, — сказала Шарина, подходя к хозяину дома. Керамическая бутылка с вином была бы неплохим оружием, хотя удар Ворсана вряд ли вернет ее домой. И протянут ли живые статуи руку помощи хозяину, если она нападет на него?
— Подождите! — воскликнул Ворсан, поднимая левую ладонь в знак согласия. — Тогда возвращайтесь; я не хотел удерживать вас против вашей воли.
— Как?
— Встаньте там, где вы были, когда пришли, — резко ответил он. Гнев, прорезавший высокий лоб Ворсана, был первой эмоцией, прорвавшейся сквозь маску воскового добродушия, которую он носил. — Да, именно туда.
Она оглянулась, чтобы убедиться, что все было так, как она помнила, затем шагнула почти вплотную к колонне.
— А теперь посмотрите в зеркало.
— В которое...
— В любое зеркало! — ответил Ворсан. — Это не имеет значения. Просто сосредоточьтесь. Как вы сделали, когда я привел вас сюда.
Зеркало на дальней стене ротонды было таким прозрачным, что Шарина почти поверила, что это проем. Она увидела себя на фоне сверкающей колонны, ее лицо было спокойным и царственным.
— «На чем я должна сосредоточиться?» — подумала она, глядя в свои собственные свирепые глаза — и снова оказалась в своей спальне, ее лунные тени были приглушены после яркой ротонды. Серебряный гребень, который она уронила, отправляясь к Ворсану, зазвенел на полу, как колокольчик. 
 
***
Толпа внутри ворот, должно быть, состояла из половины дворцовых клерков и слуг, не считая всех высокопоставленных чиновников, и, судя по шуму, доносившемуся из-за высоких кирпичных стен, людей там было больше, чем на улице снаружи. Кэшел почувствовал легкий зуд, хотя линия Кровавых Орлов между присутствующими и ближайшими друзьями Гаррика означала, что ему не нужно  использовать свой вес и посох, чтобы не дать людям прижаться к Шарине. Хотя ему казалось, что, возможно, придется это сделать.
На нем была пара туник, которые соткала его сестра. Они были проще, чем одежда, в которой почти все присутствующие провожали Гаррика, но работы Илны всегда впечатляли людей, которые их видели.
Иногда Кэшел задавался вопросом, что он будет делать, когда у него закончатся ее туники, но еще одной особенностью одежды Илны было то, что она держалась как железо.
Но он справится. Главным образом, он надеялся, что с Илной все в порядке. У нее были трудные времена из-за убийства Чалкуса и просто проблемы с тем, чтобы быть просто Илной. Никто ничего не мог поделать ни с тем, ни с другим.
— Гаррик не хотел ничего подобного, — сказала Шарина. Ее голос звучал измученно, и выглядела она тоже измученной, хотя первое, о чем все подумали, когда видели Шарину, было то, что она красивая. — Должно быть, распространились слухи, и люди так боятся, что Принц уедет сейчас, когда все так происходит.
Шарина обняла Кэшела за руку и слабо улыбнулась ему. — И они правы, — добавила она. — Я начинаю думать, что же случится с королевством, если он не вернется.
Она все еще не спала, когда Кэшел вернулся с Теноктрис из храма Могучего Пастыря. В этом не было ничего необычного — им нравилось ждать друг друга, когда приходилось проводить день порознь, — но Кэшел не думал, что Шарина спала остаток ночи. Он не знал, в чем дело, поскольку она ему ничего не сказала. Он, конечно, не спрашивал. Шарина расскажет, когда будет готова. Однако ему было жаль видеть, что она выглядит такой усталой.
— Я думаю, Гаррик прекрасно вернется из этой поездки к Желтому Королю, — сказал Кэшел. — Он совершал и более трудные вещи. А ты будешь руководить делами, пока он не вернется, точно так же, как ты делала это раньше, с помощью Лайаны и всех остальных людей. На этот раз никакой разницы не будет.
То, что он говорил, было простой правдой. Любой, такой умный, как Шарина, должен был бы это понять: все остальные, особенно Гаррик, поняли. Но Кэшел догадался, что Шарине нужно, чтобы он сказал что-то в этом роде, что было достаточно легко сделать.
Они держались в стороне от давки вокруг Гаррика, но теперь из круга высокопоставленных чиновников вышел слуга, вежливо кивнул Кэшелу и сказал Шарине: — Ваше высочество, Леди Лайана была бы признательна, если бы вы присоединились к ней и принцу, если не возражаете.
— Верно, — сказал Кэшел, улыбаясь. Провести Шарину через толпу людей, которые были слишком взволнованы, чтобы быть вежливыми, было тем, что он умел делать лучше большинства людей. Хотя слуга, ведущий их в толпу великолепных туник и сверкающих нагрудников, тоже неплохо справился со своей работой.
Лайана в качестве руководителя шпионажа нанимала для своей работы людей двух категорий: эрудированных и жестких. Этот парень был настолько вежлив, насколько это было возможно, и носил тунику, украшенную по последней моде алым фениксом, но он не был ученым.
Лорд Уолдрон и двое других военных разговаривали с Гарриком — или, во всяком случае, обращались к нему, потому что он, казалось, уделял больше внимания Лайане и невысокому мужчине в кожаных бриджах, державшему обеими руками сабетаж — что-то вроде седельной сумки, но для него, а не для лошади.
Кэшел ожидал бы, что Аттапер тоже будет там, просто потому, что там был его соперник Уолдрон, если бы у него не было более веской причины. Однако его нигде не было видно. Кэшел ухмыльнулся. Он не был уверен, что Аттапер или Уолдрон считали, что есть более веская причина сделать что-то, чем то, что это делает другой из них.