Бретонская колдунья
Первым делом Жан осторожно запер дверь, благо ключ беспечно торчал в замочной скважине.
Затем обеспечил себя доказательством пребывания в столь интимной обстановке: глаза его немного привыкли к темноте и стали кое-что различать, поэтому, где с помощью зрения, где на ощупь, он нашел и нагло похитил из разложенных предметов женского туалета одну подвязку.
Пора было приступать к главной части операции.
Сдерживая растущее волнение, Жан полностью разделся и, раздвинув полотнища штор балдахина, медленно забрался на вместительное ложе.
Шторы сомкнулись за его голыми пятками.
* * *Кровать была не менее полутора туазов в ширину.
Жан медленно пополз на четвереньках к середине кровати, где лежала о н а.
Подобравшись вплотную, он осторожно стянул со спящей одеяло и резко рухнул на обнаженную добычу, одной рукой зажимая ей рот, а другой обезвреживая руки.
Главной задачей шевалье было занять такое положение, при котором малейшее движение жертвы только углубило бы близость.
– Не волнуйтесь, прелестная Жанна, это всего лишь я! – произнес он заранее придуманную на досуге фразу.
– Прошу Вас, постарайтесь расслабиться, чтобы получить такое же удовольствие, какое получу сейчас я от обладания Вашим пре… Ой!
Объект нежных чувств Жана очень быстро пришел в себя и сильно укусил зажимающую рот ладонь, одновременно рывком высвобождая руки.
Жан понял, что его карьера насильника стремительно завершается.
Но вместо того, чтобы сбросить наглеца с себя и вызвать слуг, бывшая жертва неожиданно обхватила хилый торс шевалье крепким объятьем, превращая теперь его самого в добычу.
– Ты еще совсем невоспитанный кавалер, малыш! – промурлыкала баронесса де Шатенуар, которой Жанна, повинуясь долгу гостеприимства, выделила лучшую комнату для отдыха – свою спальню.
– Разве можно так набрасываться на даму?! – продолжала она, очень довольная подвернувшимся развлечением. – Если ты будешь себя хорошо вести, я тебя, может быть, прощу… Сейчас мы неплохо повеселимся… Начинай!
Задним умом, который, как известно, крепок, шевалье Жан горько пожалел, что собственной рукой запер дверь…
* * *Развеселой компании пришлось очень долго томиться в ожидании у Аквитанского отеля.
Сначала они развлекали себя плоскими шуточками о забавах Жана и Жанны.
Затем – грязной руганью на этот же счет.
Потом, утомившись, просто тупо ждали.
Ночь прошла впустую – без драк, вина и девиц.
Уже почти на рассвете наспех одетый Жан на трясущихся от слабости ногах выковылял из калитки отеля, являя собой живой ключ к разгадке тайны, почему же так недолго жили мужья баронессы.
* * *«Корень лопуха – первейшее средство от выпадения волос!»
С этим мудрым изречением мессира Марчелло, как с девизом, Жаккетта отправилась в экспедицию за город.
Надо заметить, что выгодное и почетное ремесло куафера таило в себе и опасные стороны.
Жаккетта на собственном опыте поняла, откуда за мессиром Ламори тянулась слава колдуна: собирая нужные травы, нужные для поддержания пышной шевелюры госпожи, она ловила косые взгляды прохожих.
Жаккетта не обижалась. И правда, кто же с первого взгляда поймет, честная ли девица на хорошее дело или колдунья для лихих целей траву режет. Но старалась выбираться в места побезлюднее, подальше от недобрых глаз.
Сегодня же ей особенно хотелось прогуляться и подумать над новым происшествием, свалившимся на головы обитателей Аквитанского отеля.
Дело было так.
Когда выжатый, как лимон, шевалье Жан вырвался на волю из цепких объятий темпераментной баронессы, он поспешил покинуть спящий сладким предутренним сном отель.
Похищенную повязку мадам Беатрисы он повесил на держатель факела у входа, резонно полагая, что таким сувениром хвалиться перед друзьями не стоит. (У придворных дам герцогини Анны лиловые повязки были не в почете. Так что выдать вещицу баронессы за Жаннину все равно бы не удалось.)
Утром одной из первых захлопотала по хозяйству кухарка Филлиппа.
Она-то и обнаружила на вделанном в каменную ограду держателе эту лиловую штучку, чуть колыхающуюся от легкого утреннего ветерка.
Недолго думая, Филлиппа решила, что это чудо, ниспосланное Пресвятой Девой, бухнулась на колени и принялась горячо молиться.
В таком виде ее застал конюх Ришар, вставший пораньше, чтобы загодя накормить лошадей баронессы. Просвященный Аньес по части колдовства и проделок нечистой силы, он сделал прямо противоположный вывод и объявил находку кознями дьявола.
Утро разгоралось, разгорались и страсти.
Во двор спустилась Аньес, придирчиво осмотрела ленточку, поклялась, что у госпожи Жанны такой сроду не было, и присоединилась к мнению Ришара.
Филлиппа стояла на своем.
Подошедшие лакей и посудомойка примкнули к ее лагерю.
Услышав шум, вышла на свежий воздух Жаккетта. Ни та, ни другая версии ее не устроили, и она заняла пока нейтральную позицию.
Решив, что дело серьезное, Аньес кинулась будить госпожу.
Жанна, услышав про происшествие, зевнула, сказала, что всыплет караульным, принимающим шлюх по ночам, повернулась на другой бок и снова уснула.
Мадам Беатриса вообще крепко спала, утомленная ночными забавами, не обращая внимания на переполох во дворе.
Ее камеристка не вытерпела и тоже спустилась посмотреть на чудо. Изучив взглядом подвязку, она испуганно созналась, что подобные есть у ее хозяйки.
Но чтобы такая пикантная часть туалета солидной дамы оказалась в столь неподобающем месте в столь неподобающее время?! Быть такого не может!
Правда, у Аньес зародилось подозрение, уж не ведьмует ли мадам Беатриса по ночам… Но, вспомнив позорный провал с оборотнем, она промолчала.
Молчал в тряпочку и Шарло, больше всех осведомленный о событиях этой ночи.
Поэтому собрание единогласно решило, что мадам Беатриса здесь не причем.
Ее камеристка спорить не стала и пошла укладывать вещи. Она обнаружила пропажу одной подвязки, но благоразумно решила, что это не ее дело и лучше помолчать.
В общем гаме Жаккетта никак не могла определиться, чью же сторону принять, поэтому она решила соединить два полезных дела и отправилась копать корни, благо госпожа Жанна с утра никуда не собиралась.
* * *За раздумьями работа шла споро, и мешок быстро наполнялся.
Набив его доверху, Жаккетта перекусила захваченной с кухни лепешкой, запила ее холодной водичкой из ручья, вышла на дорогу и отправилась в обратный путь.
Она шла и думала.
Если бы в карауле в эту ночь стоял не Шарло, а кто-нибудь другой, Жаккетта бы тоже поверила в чудо или проделку дьявола. Но к Шарло веры у нее не было, и она подозревала, что в этом деле он свою руку обязательно приложил.
С другой стороны, Шарло страшной клятвой поклялся, что никаких женщин сегодня ночью не принимал, вот и думай, что же произошло!
Почти у самого Ренна Жаккетту нагнала небольшая процессия.
Увидев копья, щиты, флажки, гербы и кресты, Жаккетта уважительно сошла на обочину.
Мимо нее чинно проехали медленным шагом копейщики, неся на флажках копий, упертых в стремена, значки епископа Реннского. Его же герб был и на конных носилках, которые перемещали раскормленные нормандские тяжеловозы. Позади катился неуклюжий экипаж куда более скромного вида.
За раздернутыми шторками носилок были видны два монаха, ведущие беседу.
Старший, упитанный не хуже своих лошадок, блистал лиловой роскошной сутаной и подбитой мехом мантией того же цвета.
Его молодой прыщавый спутник был в обычном черном одеянии.
Кланяясь епископскому поезду, Жаккетта, приоткрыв рот, смотрела на переливы лилового цвета епископских одежд. Потеснив все остальное, в голову ворвалась шальная мысль, что загадочная подвязка принадлежит именно этому лиловому патеру.
Мысль ворвалась и прочно засела в мозгу.