Переплести судьбу (СИ)

— Но ведь и я не умею им пользоваться.
— Мне в любом случае так спокойнее. Тише! Кто-то стоит у дверей. Я посмотрю.
Фейри отошла в угол и там осторожно высунулась через стену.
— Почтенный эр Родмар, Глава Гильдии Торговцев.
— Ему-то что понадобилось?
Эру Родмару понадобилась от меня особая услуга. Вот человек! Простой как две копейки! Забыл, как уговаривал суд отправить меня в монастырь?
— Вы, Ваше Высочество, говорят, собираетесь на променад с остроухим, прости боги его лесную душу. Замолвите за нас, вольных торговцев, словечко. Уж очень люди обрадовались, что Верховный король альвов мир обещал и торговую тропу через Лес. Раньше была такая тропка, да их величество король Брун как-то устроил на тамошнее зверье охоту, оленей да птицу всякую, остроухие проход и запечатали. А нам так две недели в пути экономии, через Лес-то.
— А не боитесь лесного народа?
— Мы торговцы. Мы бы и с лесными ши торговали, да безмозглые те. А вот фейри, дриады — покупатели добрые, кому меха северные приглянутся, кому ткани да обувка, кому — шкатулочка музыкальная.
— А Повелителя? — усмехнулась я. — Вон он какой… страшный.
— Так коли вы не страшитесь, так и нам… нам-то за него замуж не выходить, — объяснил эр Родмар. — Народ приободрился. Если Тион вас за Аманиэшку сговорит, всем выгода.
— А если не сговорит? — заинтересовалась я.
— Увезет вас сам, — охотно поделился соображениями торговец. — Нам большой откуп за вас тогда положен. Вы-то уже не Бруна собственность, вроде как всем принадлежите. Вы и магия ваша. Нельзя, говорят, магов с родных земель забирать. А вы — наша.
— Народная принцесса, значит, — вздохнула я. — И не проклятая уже?
— Ну… — эр Родмар немного смутился. — Доверяй, но проверяй. Зато народ теперь в вас верит. Вы Алану Эрмадонскому, Воину Реки, повязку на руку вышили. За время турнира ни ожога у него, ни раны какой. И духов-ши изгонять не пришлось! А ведь та магия, у Аманиэшки, лесная, скверная.
— Вот как? — я призадумалась.
— Ну что? Договорились, Ваше Высочество?
— Договорились, — милостиво кивнула я. — Со своей стороны обещаю, что расскажу о вашей просьбе Повелителю Альвов. А мне за это что?
Торговец вытаращился на меня, как на дивное диво. Ах, да. Женщина тут у них условия ставить не может, даже принцесса. Я должна радоваться, что меня больше не считают проклятой и раздавать милости налево и направо. Нет уж.
— А у вас, эр Родмар, личная охрана есть? — вырвалось у меня.
— Есть, эрра, — удивленно ответил торговец. — Я много путешествую, товары вожу. В дорогах много на чужое добро желающих встречается.
— Не могли бы вы в случае опасности… прикрыть меня? — я сделала умоляющие глаза. — Я сумею постоять за себя магически, но у магии много недостатков.
Не знаю, что подумал почтенный эр. Он кивнул, оценивающе поднял глаза и пожевал губами. И снова кивнул. После его ухода я долго раздумывала над тем, что стало причиной моей просьбы-порыва. Предчувствие?
Аманиэль заслужил право провести со мной несколько часов в уединении, пожелав почему-то встретиться в замке. Перед уходом эр Родмар сообщил, что Повелителю разрешили свидание лишь при условии клятвы на крови. Он принес ее в круглом зале, и от брызг его крови пол и стены поросли вьюнками с алыми бутонами. Аманиэль поклялся, что не применит ко мне чар и не попытается меня каким-либо образом выкрасть. Когда я вошла в галерею с барельефами, он стоял у перил балкона. Вокруг него, то тут, то там прогуливались альвы-телохранители, а стражники крепости в непринужденных позах и со страхом в глазах выглядывали из ниш и углов. Я, признаюсь, также приблизилась к Верховному альву с некоторым содроганием. Если травяной змей умел наносить раны, то что говорить о монстре, разбивающем камни на осколки.
Аманиэль стоял ко мне спиной, пока я спускалась по лестнице, а затем резко повернулся. Чары, возможно, он и не накладывал, но как было не потонуть в этих невероятных зеленых глазах со змеиным разрезом? Сердце забилось чаще, по рукам и плечам забегали мурашки. Я могла бы часами любоваться Аманиэлем как произведением искусства, позволь он мне это. А если согласишься стать его женой, пусть даже так — на положении почетной наложницы, получишь и райское удовольствие, и возможность видеть это идеальное тело, прекрасные глаза и прочие достоинства… ну, может, не каждый день, но часто. Моя ли это мысль? Я с подозрением вгляделась в альва. Выражение лица у того было вполне невинным, лишь бровь немного приподнялась: мол, о чем это вы думаете, непроизвольно облизывая губы, Ваше Высочество?
 
— Почему здесь? — спросила я, подойдя.
— Хотел посмотреть на барельефы и фрески, — ответил альв. — В последний раз я видел их, когда был ребенком.
Повелитель двинулся между колонн галереи, я пошла за ним. Аманиэль подошел к гладкой стене, грустно улыбнулся и покачал головой.
— Хочу верить, что они все еще там, — прошептал он, прикасаясь кончиками пальцев к грубой, серой поверхности.
Это прозвучало так человечно, что я затаила дыхание.
— Это очень старое место. При моем деде замок назвался Коэд-тун, что на древнем языке означает «дом». Люди добывают особый камень, изгрызая горы, крошат его и смешивают с водой, — сказал Аманиэль, будто прислушиваясь кончиками пальцев к тому, что скрывала стена. — Они облепили им все стены. А внутри — старая постройка, гладкие камни, покрытые альвийским мрамором, особым, прекрасным, с золотистыми прожилками. Зачем они спрятали такую красоту? Люди глупы. Они не понимают сути прекрасного.
— Понимаем, — тихо сказала я.
— Ты — Странница. Одно то, что ты подхватила чужое умирающее тело, заставив и себя жить, уже делает тебя особенной.
— Что за вторая половина пророчества? Скажи! — потребовала я (на «ты», так на «ты»).
— Всему свое время.
Аманиэль слегка нажал тонкими белыми пальцами на стену, и та поддалась, крошась и поднимаясь вверх пыльным облаком, как будто была сделана из утрамбованного песка. Ветерок, поднявшийся в галерее, уносил крошево прочь через балконы. Стражники застыли с выражением тщательно контролируемой паники на лицах.
Мягкие движения Аманиэля обнажили большой фрагмент фрески, спустя столько лет все еще яркой, заставляющей мое сердце биться быстрее. На фреске были изображены существа необыкновенной красоты, высокие, белокожие, беловолосые и золотоволосые. Изображение напоминало карту, на которой люди были гротескно велики, а замки с белыми шпилями и деревья с широкими кронами — слишком малы по сравнению с человеческими фигурами. Рядом с дворцами, охватывая здания в изгибы тела, извивались петлями огромные змеи. Волосы сидов и альвов были заплетены в косы, доходящие им до коленей. Я невольно посмотрела на Аманиэля. Вот достойный наследник древних народов.
— Каждый дворец — вотчина Повелителя, Дом, коэд-тун, — начал объяснять альв, водя рукой по фреске, — каждый змей — наг-ши, владелец Дома, наследник одного из старых родов, каждое дерево — роща дриад, каждая скала — дом горных фейри, каждый водопад — жилище фей вод. Все здесь: гармония, покой, единение, общая работа на благо Матери и Отца Лесов. Все было так, пока не пришли люди.
— Очень красиво, — сказала я, борясь с тоской по утраченному миру.
— Они все равно это погубят, — вдруг задумчиво проговорил Аманиэль и ударил по фреске кончиками пальцев.
Поверхность ее покрылась трещинами и каждый кусочек, словно элемент привычных мне с детства картонных паззлов, поднялся в воздух. Я тихонько вскрикнула.
— Не бойся, — сказал Повелитель. — Я лишь прихвачу это с собой. Был договор не забирать тебя. О самом замке уговора не было. Им все равно это не нужно. А для нас это — летопись, сокровище.
 
Охрана всполошилась и бросилась к осыпающейся стене. Однако стражникам не оставалось ничего другого, как стоять и беспомощно наблюдать, как собственность их нанимателей по крупинкам вылетает в окна. Впрочем, Аманиэль ограничился лишь фресками и несколькими барельефами, в том числе и тем, на котором сиды, девушки и парни, исполняли грациозный танец.