Извращенный Найт-Крик (ЛП)

Если эта бедная девушка думала, что работа в офисе Иланы приблизит ее к Ксавьеру, то она действительно ошибалась. Это так не работает. Никогда не работало и никогда не будет. Ксавьер не предлагает никакой формы ответа, когда мы автоматически направляемся к лифтам, наши ботинки скрипят по белому мраморному полу.
На мой вкус, все это место чертовски клиническое — белое на белом на белом. Здесь нет индивидуальности, только дорогие предметы, о которых, кажется, заботится только этот город. Это так чертовски скучно, совсем как у них.
Двери лифта открываются при нашем приближении, и двое мужчин, одетых в костюмы, выходят, уступая нам дорогу, когда мы проходим мимо них, входя в просторное помещение лифта. Здесь зеркала от пола до потолка, и они такие же оригинальные, как и снаружи. Темный ковер по сравнению с ними кажется черной дырой.
Ксавьер нажимает кнопку четвертого этажа, когда Хантер прочищает горло. — По крайней мере, она не отправила нас в гребаный подвал, это было бы тревожным сигналом, — бормочет он, и я фыркаю в знак согласия. Это тоже в ее стиле. Мы уже бывали там раньше, и я бы предпочел не вспоминать о том опыте прямо сейчас.
Пока лифт везет нас наверх, вокруг нас воцаряется тишина, и когда двери плавно открываются, Ксавье выходит первым, на его лице совершенно отсутствует какой-либо признак ухмылки или счастья.
Мне требуется секунда, чтобы вспомнить, что находится на этом этаже, но когда я выхожу из лифта вслед за Ксавье, все возвращается ко мне. Это всего лишь один большой конференц-зал с двойными дверями, единственное, что отделяет нас от широко открытого пространства.
Не говоря ни слова, Ксавьер толкает обе двери одновременно, позволяя им распахнуться с такой силой, что они едва не ударяются о стены. Бьюсь об заклад, ему потребовалась вся его выдержка, чтобы контролировать силу, которую он использовал, потому что мы все знаем, что если бы они отскакичили от стен, Илана смогла бы распознать его дурное настроение за милю.
Я захожу в конференц-зал вслед за Ксавьером, Хантер прикрывает тыл, и нахожу Илану, сидящую на своем месте, как гребаная королева. В ее руке телефон, когда она смотрит на нас, и она что-то бормочет в свой мобильный, прежде чем положить устройство на стол перед собой.
— Мальчики, как мило с вашей стороны показаться. И, должна добавить, слишком рано, — замечает она с фальшивой улыбкой, махнув рукой перед собой. — Пожалуйста, присаживайтесь.
Никто из нас не произносит ни единого слова, пока мы подходим к длинному столу, за которым легко могли бы разместиться человек двадцать. Она садится ровно по центру с одной стороны, оставляя нам три места лицом к ней. Ксавье, очевидно, опускается на стул напротив нее, в то время как Хантер садится слева от него, а я сажусь справа от Ксавье.
— Ты хотела нас видеть? — Подсказывает Ксавье, как только мы все усаживаемся, не желая терять время или позволять ей диктовать все, и я откидываюсь на спинку стула, устраиваясь поудобнее.
Я не могу себе представить, каково это — быть Ксавьером Найтом. Как посторонний человек, наблюдающий за развитием событий в его семье, я действительно не понимаю, как он так долго выживал, когда этот дракон день за днем дышал ему в затылок. Я знаю, что мои родители плохие, но у Ксавьера на самом деле не было матери, не совсем, и это испортило ему жизнь больше, чем он когда-либо признает. Давай даже не будем обсуждать его отца. У него, блядь, нет позвоночника.
— Хм, так где же ты был? — спрашивает она, поднимая на нас свои искусственные, татуированные брови, и я сжимаю подлокотники своего кресла, ненавидя ее снисходительный тон.
— Ты знаешь, где мы были, мама. И это все, зачем ты нас вызвала? — Спрашивает Ксавье скучающим голосом. Язык его тела кричит о неудобстве, когда он скрещивает лодыжки и сплетает пальцы на столе.
— Не умничай со мной, Ксавье, тебе это не идет, — огрызается она, ее голос сочится презрением, и мне приходится сдержаться от собственного ответа. Ничто не выводит меня из себя сильнее, чем облажавшийся родитель, пытающийся разговаривать с нами свысока.
 
Она может подавиться пакетом с членами, если подумает, что мы когда-нибудь снова будем ее слушать, но ей не обязательно это знать.
— Не хочешь рассказать мне, с кем ты был? — спрашивает она, скрещивая руки на груди с выжидающим выражением лица, и на этот раз отвечает Хантер.
— Мне кажется, ты тоже это уже знаешь, Илана. Особенно с тех пор, как я был с ней, когда один из твоих маленьких приспешников увидел меня, — заявляет он, подражая ее позе, и у меня почти кружится голова от возбуждения. Мне нравится выводить из себя эту ведьму.
— Как насчет того, чтобы перейти к той части, где мы объясняемся? — Вмешивается Ксавьер, барабаня пальцами по столу, и Илана качает головой, свирепо глядя на нас троих, прежде чем вздохнуть.
— Прекрасно, но лучше бы это было хорошо, потому что у меня есть "надзиратель" на быстром наборе, — предупреждает она, и я почти смеюсь. Она никогда не называет его Грантом Холмсом. Очевидно, просто "надзиратель" обладает большей властью и заставляет ее чувствовать себя лучше.
— В этом нет необходимости, мама. Мы были рядом с тобой. Когда начальник тюрьмы был так любезен, что выпустил нас, мы пошли в школу на следующий день и обнаружили, что Иден нигде не было. Итак, немного покопавшись, мы решили разобраться сами. Мы не могли толком рассказать тебе, что происходит, потому что тогда Иден заподозрила бы неладное, а нам это было не нужно, не так ли?
Ее взгляд ледяной, когда она оглядывает нас с неуверенностью в глазах, и вот тогда я, наконец, открываю рот.
— Илана, ты знаешь, чего восемнадцатилетние девушки жаждут больше всего? — Спрашиваю я, не дожидаясь ее ответа. — Внимание и любви. Это то, что заставляет их тикать, и это именно то, что мы предлагали Иден, чтобы убаюкать ее ложным чувством безопасности, — рассуждаю я, повторяя слова Иден в точности так, как она сама сказала их перед нашим уходом. Я слышу, как Хантер прочищает горло, что почти похоже на гребаное похлопывание по спине за то, что он сохраняет серьезное выражение лица.
— Продолжай, — бормочет Илана, наклоняясь вперед на своем сиденье и не сводя с меня взгляда.
— Мы сказали ей, что все будет хорошо, и что мы всегда будем рядом с ней. Мы были так близки к тому, чтобы вернуть ее домой, потом ты вступила в контакт, что только ускорило процесс, и мы убедились, что она сделала то, что ты хотела, вместо того, чтобы сбежать.
Я мог бы быть гребаным актером с тем уровнем гладкости, который я излучаю прямо сейчас, как будто я не повторял эти точные слова в своей голове по дороге сюда. Сохраняя свое тело расслабленным и изображая невозмутимость, я растягиваю губы в легкой усмешке.
Никто из нас больше не произносит ни слова, позволяя тишине затянуться и вынуждая Илану первой нарушить ее. Я даже не шевелю ногой, поскольку эта женщина обладает способностью чуять слабость за милю.
— Если вы ожидаешь, что я поверю во все это, мне нужно знать, что вы планируешь сделать, чтобы поддержать меня в дальнейшем.
Я смотрю на нее сверху вниз, изо всех сил стараясь дышать на случай, если скажу что-то не так. Это не моя область знаний. Это должен быть старый добрый Ксавье, который заставит ее поверить нам, потому что я вижу легкий проблеск сомнения в ее пристальном взгляде.
— Как насчет того, чтобы ты рассказала нам, что бы ты хотела, чтобы мы сделали, чтобы поддержать тебя? Мы на самом деле не собираемся выполнять приказы, если мы те, кто принимает решения, мама, — спокойно отвечает Ксавье, и я почти готов ударить кулаком по гребаному воздуху от радости, потому что эта сучка ничего так не любит, как когда ей говорят, что у нее власть.
— Это мой сын, — с гордостью говорит она, поднимаясь со своего места, прежде чем повернуться и посмотреть в окно, как будто смотрит вниз на всех своих пешек. — Я рада, что ты так готов помочь. На данный момент я хочу, чтобы ты оставил Иден Грейди мне, что означает, что ты должен держаться от нее подальше. У меня на нее планы. Планы, которые будут касаться тебя, когда я буду готова. Тогда, и только тогда, я смогу увидеть, так ли ты достоин, как говоришь.