Извращенный Найт-Крик (ЛП)

— Нет. Нет, я этого не знал, — честно отвечаю я, не понимая, к чему она клонит. Она пристально смотрит на меня, как будто пытается заглянуть в мои мысли. Ее нос сморщен, а брови опущены, пока она ищет правду в моих глазах.
— Чушь собачья, — кричит она, когда я, кажется, не даю ей того, чего она хочет. Я беспомощно смотрю на двух других, но они сейчас так же бессильны, как и я.
— Иден, я не… — Мои слова обрываются, когда я пытаюсь сделать шаг к ней.
— Чего ты не делал, Хантер? Специально наплевал на мою контрацепцию? Ты, блядь, уверен, что сделал это, и я хочу знать, знал ли кто-нибудь из этих ублюдков, что ты задумал, — выкрикивает она, широко размахивая руками, когда медленно поворачивается по кругу, обводя каждого из нас взглядом, гнев и боль запечатлелись в ее зрачках.
Мое сердце бешено колотится в груди, пока я пытаюсь подобрать правильные слова для нее. Что бы она ни думала, что я сделал, я, блядь, на самом деле этого не делал.
— ИДЕН, Я…
— Хантер, Мелоди нашла "Зверобой" на моем прикроватном столике. Чертовы таблетки, которые ты мне дал, — кричит она, делая шаг вперед, чтобы ткнуть меня в грудную клетку, и моя грудь сжимается. — Таблетки, которые могут снизить эффективность имплантата, Хантер. Посмотри мне в глаза и скажи, что ты, блядь, не знал.
— Нет. Нет, Иден. Я, блядь, не знал, — умоляю я, паника охватывает мое тело, когда я делаю шаг к ней. Мой палец едва касается ее руки, прежде чем она высвобождается из моих объятий.
— Не лги, Хантер Эшвилл. Не смей, блядь, врать мне, — требует она, в ее голосе нет той язвительности, которая была раньше, когда она смотрит в ночное небо. Я обвожу взглядом каждый дюйм ее лица, ее ресницы опускаются на щеки, когда она делает глубокий вдох.
— Я уверен, что это недоразумение, Иден. Хантер не стал бы…
— Не стой здесь и не говори мне, что ты знаешь, что Хантер сделал бы, а чего нет. Я, блядь, беременна, и причина этого исходит прямо от его гребаной руки, — кричит она, слезы текут по ее лицу, а я стою, неспособный помочь ей. Отчаянно хочу избавить Иден от ее боли, но я знаю, что не могу произнести никаких слов, которые заставили бы ее выслушать меня прямо сейчас. — Я не могу даже смотреть на тебя, — шепчет она, ее взгляд прикован к деревянному причалу под нами, прежде чем она протискивается мимо Ксавье и устремляется к хижине.
Меня застали врасплох Чарли и Лу-Лу, прижавшихся друг к другу у двери и заботливо присматривающих за Иден. Они, вероятно, слышали каждое сказанное слово, и взгляды, которые они бросают в мою сторону, говорят мне, что меня определенно изобразили здесь плохим парнем.
Дверь захлопывается за девушками, когда они заходят внутрь, и я чувствую, как Ксавье и Тобиас смотрят на меня, ожидая заслуженных объяснений. Глубоко вздохнув, я провожу руками по лицу, вспоминая ту ночь, когда подарил их ей.
Знал ли я, что эти таблетки будут делать это? Нет. Но я на сто процентов уверен, что человек, который дал их мне, знает об этом маленьком кусочке информации, и все это имеет смысл.
— Какого хрена, Хантер? — Говорит Тобиас с твердым выражением лица, засунув руки в карманы, пытаясь понять, что, черт возьми, здесь произошло, но на это нет времени. Ксавье должен знать, они оба должны знать.
— Ксавьер, я взял эти таблетки с собой… в ту с Иден ночь, когда у нее были месячные, когда все остальные были на вечеринке.
— Правильно.
— В ту ночь, когда я забежал домой, чтобы купить ей угощения.
— Ближе к делу, Хантер, — рычит Ксавье.
Мое тело сотрясается от осознания, и кажется, что мое сердце обливается кровью. — Илана дала мне эти гребаные таблетки, Ксавье.
Тринадцать
ИДЕН
У меня такое чувство, что мои глаза склеены. Полное недосыпание и абсолютная усталость вынудили меня в конце концов отключиться прошлой ночью. Я явно достигла своего предела эмоционального багажа.
 
Мысль о том, что кто-то вот так вмешивается в мою жизнь, разрушает меня на другом уровне. Не думаю, что я когда-либо видела, чтобы "Звезды" выглядели такими беспомощными, но они могут присоединиться к этому гребаному клубу. Я рада, что они чувствуют то же, что и все мы.
Прошлой ночью я смотрела в зеленые глаза Хантера, и он казался таким же сбитым с толку, как и я, но мой гнев отказывался замечать боль в его взгляде. Если бы я задержалась здесь подольше, я знаю, он бы тут же убедил меня, что знает не больше моего, но я просто не была готова так легко избавиться от своей боли. Прибытие "Заезд" сняло оцепенение с моего организма, и я внезапно что-то почувствовала.
Я не могу представить, что они ушли, и я знаю, что Хантер, возможно, захочет изложить свою позицию или предложить какие-то объяснения, но мне нужно поспать еще пять минут, прежде чем я даже подумаю о том, чтобы встать.
Приоткрывая глаза, я несколько раз моргаю, когда вижу, как проникает естественный свет из окна. Я могла бы поклясться, что прошлой ночью как следует задернула шторы, но, очевидно, я этого не сделала.
Проведя рукой по лицу, я вздыхаю. Черт, как здесь тепло.
Вытягивая ноги, я вздрагиваю, когда понимаю, что они в ловушке под одеялом, а затем медленно замечаю руку, обвитую вокруг моей талии и крепко прижимающую меня к груди.
Ублюдок.
Как, черт возьми, я могла спать, когда кто-то забрался ко мне в постель? И как я могла не распознать, что кто-то рядом, как только открыла глаза? Черт возьми. Взглянув на загорелую руку, обнимающую меня, я сразу понимаю, что это Ксавье. У него самая маленькая родинка в верхней части предплечья, и она прямо там, жаждет, чтобы я провела по ней пальцем.
Убирая волосы с лица, я делаю глубокий вдох, готовая повернуться и высказать ему все, что у меня на уме, но его хватка чуть крепнет.
— Доброе утро, Нафас, — сонно шепчет он мне на ухо, придвигаясь ближе, чтобы обнять меня, ведя себя совершенно непринужденно. Как будто вчера ничего не произошло, и мы не прячемся в каком-то домике на берегу озера, о котором я до сих пор даже не слышала.
— Сегодня действительно хорошее утро? — Я откидываюсь назад, заставляя себя сохранять спокойствие и не раздражаться, когда расслабляюсь в нем. Это эмоционально истощает, и я просто не готова почувствовать себя дерьмово, как только открою глаза. Мне нужен перерыв.
— Я мог бы сделать это лучше, — предлагает он в ответ, и мне приходится сдержаться, чтобы не закатить глаза, умоляя выйти и сыграть на его намеке. Это не мой тип прелюдии, не сегодня.
— Я имею в виду, ты мог бы начать с объяснения, какого хрена ты делаешь в моей постели, — парирую я, обнаруживая, что гораздо легче сохранять спокойствие и вести цивилизованный разговор, лежа к нему спиной. Если я не могу видеть его реакции и выражения лица, я могу просто предположить, что они именно такие, какими я хочу их видеть — он чувствует отчаяние и разбитое сердце из-за того, что вел себя по отношению ко мне как сука. Вряд ли, ни капельки.
Его рука расслабляется, когда он проводит пальцами по моей обнаженной руке, и я вздрагиваю от этого прикосновения, щурясь от солнечного света, освещающего мою комнату.
— У меня есть несколько причин, и все они абсолютно эгоистичны. Ты уверена, что хочешь их услышать? — бормочет он, и я киваю, зная, что все, что он собирается сказать, выведет меня из себя, так что я могу с таким же успехом покончить с этим.
— Продолжай, — подсказываю я, когда он сосредотачивается на поглаживании моей руки, а на самом деле не отвечает мне. Хотя, если он попытается остановиться, я заставлю его убрать руку, потому что это чертовски приятно, словно мурашки бегут по моему позвоночнику. Это отвлекает. Вероятно, он позаимствовал эту гребаную идею у Хантера.
— Причина номер один: я, блядь, не собираюсь спать в машине. Я также не буду спать на чертовом диване, как два других придурка. Причина номер два: мне невыносима мысль о том, что ты останешься одна после вчерашнего. Мне никогда не нравилась боль в твоих глазах, Нафас.