Отпуск на двоих

– Чудесно, – произнес Алекс. Его душа, кажется, тоже медленно съеживалась и умирала.
– Как бы то ни было! Мы, пожалуй, пойдем и оставим вас дальше вить свое любовное гнездышко, – она подмигнула снова. А может, ее накладные ресницы просто склеились? Точно сказать было трудно. – Даже поверить не могу, как удачно, что мы остановились в одном и том же месте!
– Удачно, – повторил Алекс отрешенным голосом человека, которого давно уже преследовала длительная полоса неудач. – Да.
– Мы живем в таком крошечном мире, да? – сказала Женушка.
– О да, – согласилась я.
– В общем, наслаждайтесь поездкой! – Она стиснула наши плечи, Муженек одобрительно нам кивнул, и они удалились. Мы же остались стоять перед пустым бассейном.
– Попробую еще раз позвонить Николаю, – сказала я после непродолжительного молчания.
Алекс ничего не ответил.
Мы вернулись наверх. В квартире было уже за тридцать градусов. Не метафорические за тридцать, а вполне себе реальные. Свет в квартире мы не включали, оставив гореть только плафон в ванной, словно любая лишняя лампочка могла разогреть воздух до всех сорока градусов.
Алекс молча встал посреди комнаты, и выглядел он несчастным. Было слишком жарко для того, чтобы сидеть – было слишком жарко вообще хоть к чему-то прикасаться.
Воздух казался сухим и жестким. Я беспрерывно звонила Николаю, вышагивая по квартире взад-вперед.
Когда он в четвертый раз сбросил мой вызов, я яростно завопила и бросилась на кухню за ножницами.
– Что ты делаешь? – спросил Алекс. Я пронеслась мимо него на балкон и отчаянно принялась резать пластиковую пленку. – Это не поможет, – сказал он. – На улице так же жарко, как и внутри.
Но к тому времени меня уже было ничем не успокоить. Я прорубалась через пластик, отрезая от него одну полоску за другой, и злобно бросала их на землю. Наконец от пленки осталась только половина, но Алекс был прав. Это вообще никак не помогло.
Было так жарко, что я чуть ли не плавилась. Громко топая, я прошла в ванную и плеснула в лицо холодной водой.
– Поппи, – сказал Алекс. – Думаю, нам нужно поехать в отель.
Я покачала головой, слишком расстроенная и рассерженная, чтобы вымолвить хоть слово.
– Нам придется, – сказал он.
– Все должно было быть не так, – выдавила я. Мой глаз внезапно пронзила острая боль.
– О чем ты?
– Мы должны были делать все, как раньше! – сказала я. – Мы должны были экономить и… и справляться с ударами судьбы.
– Мы перенесли уже предостаточно ударов, – продолжал настаивать Алекс.
– Отель стоит денег! А мы и так уже должны отдать две сотни за колесо для этой идиотской машины!
– Знаешь, что еще стоит денег? – спросил Алекс. – Попасть в больницу! Мы умрем, если здесь останемся.
– Все должно было быть не так! – полузадушенно выкрикнула я, словно заевшая пластинка.
– Тут уже ничего не поделаешь! – огрызнулся он.
– Я просто хотела, чтобы все было как раньше!
– Ничего уже не будет как раньше! – рявкнул Алекс. – Мы не можем быть как раньше, ясно? Все теперь по-другому, и мы не можем этого изменить, так что хватит! Хватит силой пытаться вернуть нашу дружбу такой, какой она была! Этого никогда не произойдет! Мы изменились, так что хватит притворяться, что это не так!
Его голос оборвался, и он застыл посреди комнаты: зрачки расширены, зубы плотно сжаты.
Слезы потекли по моему лицу, затуманивая взор. Грудь разрывало от боли, словно кто-то распилил меня пополам. Мы просто стояли в темноте и смотрели друг на друга, тяжело дыша.
А потом тишину что-то нарушило. Низкий, далекий грохот, а потом тихое: кап-кап-кап.
– Ты слышишь? – хрипло спросил Алекс. Я неуверенно кивнула, и грохот раздался снова, уже ближе и отчетливее. Я поймала взгляд его диких, отчаянных глаз. Полагаю, сейчас я выглядела не лучше.
Не сговариваясь, мы бросились на балкон.
– Твою мать. – Я протянула руки, ловя крупные капли дождя, и расхохоталась. Алекс рассмеялся следом за мной.
– Так. – Он голыми руками принялся срывать с балкона оставшуюся пластиковую пленку, и я принялась ему помогать, вооружившись забытыми на столике ножницами. В четыре руки мы быстро расправились с пленкой, отбрасывая крупные обрывки прямо через плечо, и наконец балкон был свободен, и ливень беспрепятственно лил прямо на нас. Мы задрали головы, подставив лица под прохладные струи дождя. Я снова рассмеялась, и когда я взглянула в лицо Алексу, он улыбался в ответ.
 
Потом, правда, его широкая улыбка сменилась выражением беспокойства.
– Прости меня, – тихо сказал он. – Я имел в виду…
– Я знаю, что ты имел в виду, – сказала я. – И ты прав. Как раньше, быть уже ничего не может.
Он напряженно прикусил нижнюю губу.
– Ну… А ты действительно этого хотела бы?
– Я просто хочу… – я передернула плечами.
Тебя, думаю я.
Тебя.
Тебя.
Тебя. Ну же. Скажи это.
Я затрясла головой.
– Я не хочу больше тебя терять.
Алекс протянул руки, и я сделала шаг вперед, позволив ему поймать меня за бедра и притянуть к себе. Я крепко прижалась к его мокрой от дождя футболке, а он обнял меня и приподнял в воздух. Мне пришлось встать на цыпочки, и так мы и стояли: Алекс, уткнувшийся носом мне в шею, и я, зарывшаяся лицом ему в грудь. По моим плечам струилась вода, уже успевшая пропитать футболку насквозь.
Я крепче обняла его за талию, и по телу моему пробежала дрожь, когда руки Алекса скользнули чуть выше по моей спине и замерли прямо напротив застежки моего купальника.
Я вдохнула его запах. Он пах ошеломляюще приятно, несмотря на то, что весь день мы обливались потом под палящим солнцем. Приятно было к нему прижиматься всем телом. Приятно было чувствовать его под своими руками.
От переизбытка эмоциональных переживаний – сначала полный неудач день, да еще и наша ссора, а потом этот восхитительный прохладный дождь и тепло Алекса в моих объятиях – я чувствовала, как голова у меня стала совсем легкой, будто пустой. Мир покачивался и кружился вокруг, и казалось, в эту секунду мне дозволено делать все.
Мои ладони скользнули по его шее, пальцы зарылись в спутанные волосы. Алекс отстранился – совсем чуть-чуть, только для того, чтобы взглянуть мне в глаза. Лицо у него спокойное, словно все напряжение и беспокойство смыло дождем так же, как дождь вымыл страх и отчаяние из меня самой.
– Ты меня не потеряешь, – сказал он, едва перекрывая стук дождя. – Пока ты хочешь видеть меня рядом с собой, я никуда не уйду.
Я попыталась сглотнуть вставший в горле комок, но он никуда не делся, прочно встав на пути у рвущегося наружу признания. Я не могу ему рассказать, так ведь? Мы рассказывали друг другу обо всем, но есть слова, которые не получится взять обратно, и есть поступки, которые, раз сделав, уже не исправить.
Алекс протянул руку, чтобы осторожно убрать с моих глаз влажную кудряшку и нежно заправить за ухо. Комок в горле медленно таял, и с губ моих наконец сорвалась правда, которую я так тщательно скрывала все это время.
– Я всегда хочу тебя, Алекс, – прошептала я. – Всегда.
В неверном сумеречном свете его глаза сверкали, словно в них отражалось мерцание звезд, линия его рта смягчилась. Он склонился вперед, прижавшись лбом к моему лбу, едва ощутимым, нежным касанием провел ладонью по моей щеке. Все мое тело ощущалось тяжелым и неповоротливым, желание обволакивало меня со всех сторон, придавливало к земле, словно неподъемное одеяло. Наши носы соприкоснулись. Мы медленно тянулись друг к другу, не до конца уверенные, что делаем.
Несколько тягучих мгновений мы стояли так, замерев, давая друг другу последний шанс отстраниться, так и не преодолеть последнее расстояние, отделяющее нас от поцелуя.
Я слушала прерывистое дыхание Алекса, чувствовала, как он прижимается ко мне, как его губы приоткрываются и как он склоняется все ближе, все еще нерешительно медля, – и окончательно позабыла, почему я вообще пыталась этому противостоять.