Без маски

С этими словами Грейстил шагнул к столу и отодвинул для нее стул.
Велвет медленно приблизилась к столу. Когда же она в конце концов опустилась на стул, Грейстил наклонился к ней и поцеловал ее в шею, после чего осторожно прикоснулся к ее волосам. Затем, усевшись напротив нее, поднял с блюда серебряную крышку и принялся разделывать фаршированную птицу. Положив в тарелку Велвет несколько самых сочных кусочков, Грейстил принялся наливать в бокалы вино.
А Велвет тем временем отправила в рот первый кусочек фазана — и замерла на мгновение с выражение восторга.
— Какой замечательный обед… А вот мы, когда наша семья жила в изгнании в Сен-Жермене… О, мы ни о чем подобном даже мечтать не могли.
— Мне грустно думать о том, сколько лишений тебе пришлось перенести, Велвет.
— Эти лишения не казались нам слишком тяжкими, поскольку мы знали, что приносим жертвы ради дела Карла Стюарта. А как жил ты? Наверняка солдатский рацион тоже не имел ничего общего с этими яствами?
— Да, нам крайне редко приходилось вкушать фаршированных фазанов, — с улыбкой ответил Грейстил и предложил тост: — Пусть у тебя будет все, что ты хочешь… и сегодня вечером, и всегда.
Сделав несколько глотков, она поставила бокал на стол и провела по губам кончиков языка. У Грейстила тотчас разыгралось воображение, и вскоре он почувствовал, что все сильнее возбуждается. «Похоже, каждое ее движение воспламеняет меня», — подумал он, пытаясь овладеть собой.
Когда они съели основное блюдо и закуски, Велвет принялась за бисквиты в вине, в полной мере отдавая им должное. Заметив, что Грейстил так и не прикоснулся к десерту, она сказала:
— Обожаю сладости. Неужели они тебя не соблазняют?
— Меня соблазняет кое-что другое…
С этими словами он поднялся с места и, шагнув к девушке, подхватил ее на руки и приподнял над стулом. Усевшись, он тут же усадил ее себе на колени.
— Какой, однако, импульсивный поступок, — проговорила Велвет прерывистым голосом.
— Ничего подобного. — Грейстил рассмеялся. — Я дожидался того момента, когда ты приступишь к десерту, так как знал, что сладкое отвлечет твое внимание.
— Твои ухаживания, капитан, напоминают боевые действия. Но ты осадил мои укрепления слишком уж быстро…
— Я поступил так, осознав, что ты находишься в проигрышном положении, поэтому оставишь все мысли о сопротивлении.
Она погрузила палец во взбитые сливки и поднесла к губам Грейстила. Он клюнул на приманку и облизал ее пальчик.
— Похоже, ты только что сдался. — Велвет лукаво улыбнулась. — Теперь победитель превращается в побежденного.
С этими словами она повернулась лицом к Грейстилу и запустила руки под его расстегнутую рубашку.
— Собираешься мучить безоружного пленника?! — прорычал он.
— Безоружного? — Она снова улыбнулась. — Мне кажется, что свое главное оружие ты припрятал где-то там внизу…
Велвет облизнула губы, затем провела кончиками пальцев по мускулистой груди Грейстила.
— Какая ты, однако, жестокая, — прохрипел Грейстил; его возбуждение достигло предела, а Велвет, как ему казалось, забавлялась, терзая его.
Но его долгий и чувственный поцелуй изменил ситуацию, и теперь уже Велвет, едва удерживаясь от стона, трепетала в объятиях Грейстила. Жар проникавший сквозь тонкое шелковое платье, несказанно возбуждал ее, но более всего волновало то, что должно было произойти после этой своеобразной прелюдии — ведь Грейстил недвусмысленно дал ей понять, что сегодня ночью сделает ее женщиной. Когда он начал подниматься из-за стола, Велвет обхватила его шею руками и прижалась щекой к широкой груди, вслушиваясь в биение его сердца и наслаждаясь исходившим от него пьянящим мужским запахом.
Приблизившись к камину, Грейстил опустился на ковер, став на колени, и, опустив девушку рядом с собой, снял рубашку и отбросил ее в сторону. Пропуская волосы Велвет сквозь пальцы, он с улыбкой сказал:
— В свете камина твоих пряди кажутся струйками расплавленного золота.
Он снова ее поцеловал, затем осторожно уложил на спину и тут же приподнял подол ее платья, так что стали видны чулки. А потом его рука скользнула вверх по ногам девушки, к резинкам, поддерживавшим чулки. Стаскивая первый чулок, Грейстил тихо сказал:
 
— Не догадываешься, как долго я мечтал об этом?
Он поднес изящную ножку к губам и стал покрывать ее поцелуями. Эта ласка показалась Велвет необыкновенно изысканной и жаждущей, и она, не удержавшись, тихонько застонала. Грейстил тем временем начал снимать второй чулок, после чего принялся целовать и эту ногу. Минуту спустя он растянулся на ковре рядом с девушкой и положил руку ей на грудь. Его ладонь обжигала даже сквозь платье, и Велвет, снова застонав, подумала: «А какие же чувства я буду испытывать, когда наши обнаженные тела прижмутся одно к другому?» Словно прочитав ее мысли, Грейстил стал расстегивать пуговки у нее на платье, затем стащил его с плеч до талии, обнажил ее округлые груди так, что они были уже открыты полностью для его страстных взглядов и столь же страстных прикосновений. Кожа у него на руках оказалась шершавой, даже чуточку грубой, но — удивительное дело! — это лишь увеличивало удовольствие, которое она испытывала, когда он ласкал ее. Соски ее напряглись и заострились, превратившись в подобия крохотных наконечников стрел, и Грейстил осторожно теребил эти наконечники и легонько прикусывал, одновременно лаская округлости грудей. И Велвет казалось, что прикосновения его губ и языка к ее отвердевшим соскам разливались горячими волнами по всему ее телу, вызывая томительное жжение в самом низу живота.
Внезапно Грейстил приподнял голову и заглянул ей в лицо. Ее изумрудные глаза потемнели, и взгляд стал как будто немного отстраненным. Тут Грейстил снова впился в ее губы — и целовал долго и страстно. Потом рука опять скользнула ей под юбки. Проводя ладонью по ее бедру, он прошептал:
— У тебя такая нежная кожа… Словно теплый шелк… А я… ужасно любопытный — не успокоюсь, пока не пойму, какого цвета завитки у тебя между ног. Интересно, такие же золотистые, как на голове? Нет-нет, только не отвечай, я попробую сам догадаться.
Грейстил так долго перебирал завитки меж ее ног, что она покраснела. Однако ощущения были необыкновенно приятные — этого нельзя было не признать. Судорожно сглотнув, Велвет пробормотала:
— Ты не сможешь определить, какого они цвета, на основании одних только прикосновений.
— Нет, смогу. Черные волосы вроде моих — они упруги как пружины и чуть грубоваты, светлые же — мягкие и тонкие, а вот рыжие кудряшки непокорны и упрямы даже на ощупь, иными словами — обладают теми же качествами, что и их хозяйка.
И тут Грейстил, разделив рыжие завитки меж ее ног, ввел палец между нежных складок, почти тотчас же увлажнившихся. Велвет содрогнулась, и из горла ее вырвался стон.
— Кстати, у тебя там есть крохотный бутончик, — прошептал Грейстил. — Просто очаровательный…
Он все более возбуждался, но, сдерживая себя, продолжал ласкать ее.
А Велвет стонала все громче, и в какой-то момент ей показалось, что она вот-вот задохнется от чудесных ласк Грейстила, от сладостных ощущений, что он ей дарил. Внезапно все тело ее содрогнулось, и тут же возникло странное чудесное ощущение — казалось, находившийся у нее в промежности бутон неожиданно распустился, превратившись в некий экзотический цветок с мокрыми от росы лепестками.
Грейстил же, покрывая ее полуприкрытые веки легкими, как перышки, поцелуями, тихо проговорил:
— Ну, как после всего этого ты себя чувствуешь, Велвет?
— Плохой… и грешной, — прошептала она.
— А тебе нравится чувствовать себя плохой и грешной, дорогая?
— Да, очень…
— В таком случае тебе понравится способ, посредством которого это достигается. — Он взял ее за руки и помог ей подняться с ковра. — Но для начала я хотел бы увидеть тебя во всем твоем природном естестве, то есть такой, какой тебя создал Бог.
Грейстил снял с нее шелковое платье — упав к их ногам, оно растеклось вокруг них лавандового цвета лужицей. Затем, окинув Велвет сверкающим взглядом, он коснулся ее упругих налитых грудей, украшенных розовыми горошинами сосков. После чего опустился перед ней на колени и, придерживая ладонями за бедра, прижался губами к ее лону. Велвет вздрогнула от неожиданности и громко вскрикнула — в этот момент она почувствовала себя еще более грешной, чем несколько минут назад; а возбуждение ее было столь велико, что ей хотелось закричать как можно громче. В очередной раз застонав и вцепившись пальцами в волосы Грейстила, Велвет запрокинула голову, и тотчас же стон ее перешел в громкий вопль экстаза.