Ромеи и франки в Антиохии, Сирии и Киликии XI–XIII вв.
Здесь нельзя не отметить, что Анна Комнина в принципе отрицает наличие предательства как со стороны Ричарда, так и со стороны герцога Ги. Согласно ее истории, ее отец посылал в лагерь Боэмунда подложные письма к ближайшим соратникам антиохийского князя, порождая недоверие и распри в стане крестоносцев. Описание, данное в «Алексиаде», является, пожалуй, одним из лучших ромейских восхвалений изощренной имперской дипломатии, того самого «вероломства греков», которого так страшились латиняне. «Алексей, как на сцене, разыгрывает следующее: он составляет как бы ответные письма к некоторым наиболее близким Боэмунду людям, изображая дело так, будто бы те писали Алексею, домогались его дружбы и открывали ему тайные замыслы тирана. Он посылает им эти письма, будто бы выражая свою благодарность и благосклонно принимая их преданность. Этими людьми были: Гвидо — родной брат Боэмунда, некий славный муж по имени Коприсиан, кроме того, Ричард ди Принципат (т. е. Ричард Салернский. — С. Б.), храбрый муж, занимавший высшие должности в войске Боэмунда, и многие другие. Этим людям направил Алексей фальшивые письма. Ни от кого, ни от Ричарда, ни от кого другого не получал император никаких писем с изъявлениями верности и преданности. Он сам по собственному почину сочинил все письма. Эта инсценировка имела следующий смысл: если слух о предательстве столь высокопоставленных мужей, которые будто бы отвернулись от Боэмунда и перешли на сторону императора, дойдет до ушей тирана, тот сразу же придет в неистовство, проявит свою варварскую природу, станет с ними дурно обращаться и вынудит их порвать с ним» [969]. Однако, невзирая на эти уверения Анны Комниной, Ги де Отвилль либо действительно состоял в тайных сношениях с василевсом, либо, сломленный обвинением и давлением со стороны своего старшего брата, взял на себя вину за подобный сговор. По-крайней мере, согласно Ордерику Виталию, «Ги вскоре заболел и публично признал свое предательство, в котором был виновен. Но он так и не смог получить прощение своего брата» [970]. Причем произошло это еще за несколько месяцев до окончания войны на Балканах. Уже летом 1108 г. Ги, сраженный эпидемией, бушевавшей в стане крестоносцев, отбыл в Италию и, в июле, умер в Салерно, где и был похоронен в соборе Св. Апостола Матфея [971].
Окончание крестового похода против Византии.
Капитуляция и смерть Боэмунда I Антиохийского (1108–1111 гг.)
К концу лета 1108 г. безвыходное положение крестоносцев стало очевидным. Ни о продолжении осады Диррахия, ни о продвижении вглубь Эпира не могло быть и речи. Боэмунд I Антиохийский принужден был вступить в инициированные ромеями переговоры с императором. После предварительных переговоров с дукой Диррахия Алексеем Комниным и, позднее, с императорским зятем — кесарем Никифором Вриеннием (мужем Анны Комниной), Боэмунд, получив гарантии безопасности, прибыл в императорский лагерь на реке Девол. Там он принес оммаж своему великому противнику и принял условия выдвинутого Алексеем I мирного договора. Договор этот впоследствии вошел в историю как «Девольский мир» и, в ходе данной работы, в частности — в главе, посвященной византийской экспансии в пределы франкской Сирии, мы будем неоднократно обращаться к различным его условиям и аспектам. Сейчас отметим лишь то, что по условиям Девольского мира Боэмунд становился вассалом императора, получал титулы севаста и дуки (т. е. наместника) Антиохии, которая должна была вернуться к ромеям после сразу же после его смерти. Он обязался никогда более не поднимать меча против Ромейской державы, навсегда отрекался от прав на киликийские земли, сирийское побережье и Латакию, и клялся, с оружием в руках, выступать против всех врагов Алексея I Комнина, в том числе и против своего родного племянника, князя-регента Антиохии Танкреда, если тот не пожелает признать условий заключенного мира [972]. Подписание договора и оммаж князя Боэмунда императору Алексею I Комнину был принесен в присутствии нескольких византийских сановников, франко-нормандских баронов и двух латинских прелатов, в том числе и папского легата — епископа Мавра Амальфитанского [973].
Латинские хронисты, описывавшие эту войну, подчеркнуто не писали об условиях Девольского мира. В книгах Фульхерия Шартрского и Альберта Аахенского, в хронике Гильома Тирского исход войны выведен в свете примирения Алексея I Комнина и князя Боэмунда I Антиохийского, связавших себя клятвами верности, мира и дружбы [974]. Так, Альберт Аахенский акцентирует внимание на роскошных дарах, предоставленных василевсом князю Антиохийскому. По его словам, Боэмунд «примирился с императором, получив невероятное количество золота и серебра, и драгоценного пурпура» [975]. От Альберта, Фульхерия, Гильома Тирского и других латинских авторов радикально отличается Ордерик Виталий, который отнюдь не идеализирует исхода войны и видит в победе Византии божий промысел: «справедливое провидение Господне расстроило предприятие тех, кто горел желанием вторгнуться на земли, принадлежавшие соседям. (…) это гордое собрание честолюбивых мужей не стяжало награды, к которой в своем тщеславии устремилось» [976]. Ордерик вкладывает в уста соратников Боэмунда покаянное исповедание и признание того, что поражение у Диррахия стало расплатой за то, что они «подняли руки против священной империи (курсив авт.)». Далее встречаются слова: «Господь поругаем не бывает (…) он услышал молитвы тех, кто взывал к нему в Романии, ища защиту от нас (т. е. от латинян. — С. Б.); он рассеял наши войска, сломив их не силой оружия, но голодом. Он уничтожил нашу армию, не выпустив и капли крови» [977]. «Церковная история» Ордерика Виталия, англо-нормандского автора никоим образом не связанного с византийским миром, блистательно раскрывает и латинскую горечь от поражения, и потерю всякого устремления к войне с ромеями, и отказ воспринимать их как бесправных «ложных христиан». К этим словам Ордерика мы еще вернемся в первой главе второй части книги, когда речь пойдет о греко-латинских церковных взаимоотношениях, связанных с франкской Сирией XI–XIII вв.
Армия Боэмунда окончательно рассеялась в течение нескольких недель, последовавших за Девольским миром. Часть принявших крест рыцарей, сержантов и паломников вернулась, через апулийские портовые города, в Италию и Францию, часть — продолжила, с дозволения василевса, паломничество в Иерусалим [978]. При этом, большая часть войска осталась без обещанной награды, т. к. Антиохийский князь увез с собой те сокровища, которыми он еще располагал и которые получил в качестве компенсации от василевса. Согласно «Иерусалимской истории» Альберта Аахенского, Боэмунд «получив неисчислимые дары и сокровища, сел на корабль и возвратился в Апулию, обманув всех тех, кто разделял с ним труды и тяготы войны у Диррахия и не дав им никакой награды» [979]. То, что Боэмунд всецело передал заботу о своих войсках василевсу, подтверждает и Анна Комнина, по словам которой «Боэмунд обратился с просьбой позволить ему вернуться на родину, а всех своих воинов поручил власти и усмотрению самодержца, попросив щедро снабдить их всем необходимым и разрешить перезимовать в пределах Ромейской державы; когда же кончится зима и они придут в себя от многих и тяжких трудов, позволить им отправиться туда, куда они пожелают (…) По прибытии в лагерь Боэмунд передал войско людям, специально с этой целью направленным самодержцем, взошел на монеру и отправился в Лонгивардию» [980].