Сашка (СИ)

— Мужики! — начал Сашка, подняв руку. — Вот у меня в руке золотой пятирублёвик. Хочу одному из вас его отдать.
Народ безмолвствовал. Дурень, конечно, но незлобивый же, жалко. Цену деньгам не знает. Так — дурень. Разорится и продадут их злому барину, который и сечь будет и семьи разлучать, продавая девок. Нет, лучше этот малохольный, при нём всякие послабления начались.
— Вашество. Это большая деньга, — решил донести правду матку до дурня староста Болоховского.
— Знаю. И отдам я его не просто так, а за самый тяжелый пакетик из ста зёрен ржи.
— Чегось? — не хором, но почти две сотни ртов спросили.
— Тогось. Вы выбираете самые большие зёрна ржи из тех, которые у вас есть, и приносите мне… нам с управляющим Андреем Константиновичем. Мы их вот на этих весах взвешиваем. На одну чашку сто зёрен от Фомы. А на другую сто от Ерёмы. Пусть, Ерёма победил. Тогда зёрна Фомы убираем и насыпаем зерна Егора. Смысл понятен? — Сашка показал народу весы, которые нашли в доме князя грузинского. Такие у статуи богини Правосудия тётечки Фемиды ещё в руке. — Победителю я выдаю золотой пятирублёвик, за второе место серебряный рубль. То же самое за пшеницу озимую. А теперь главное! — Сашка достал золотой червонец Александра первого. — Вот этот золотой червонец я отдам тому, кто осенью мне принесёт три самые здоровые картофелины.
Народ галдел минут пять. Кох их не перебивал. Зачем, сами успокоятся. Успокоились, только самые заполошные ещё мутили воду.
— Теперь проходите мимо и вон на столе лежат бумажки на них пример, что зерно — зерну рознь. Есть большие и есть маленькие. И ещё, для самых умных. Ну, вон, товарищ с рыжей бородой, уже хитро сощурился, он же самый умный. Можно взять зёрна, да и замочить перед взвешиванием. И зерна маленькие, но мокрые сухие перетянут. Так не получится. Перед взвешиванием мы с Андреем Константиновичем все зёрна замочим. Вес у всех будет сырого зерна. Так что жульничать не стоит.
— А зачем, Вашество, это? — тот самый мужик с рыжей бородой насмелился задать вопрос, что всё общество волновал.
— Хочу вывести рожь и пшеницу, которая будет в два раза больше урожай давать. Скажем сам — десять.
— Эка хватил! — рыжий шапку смахнул и об землю шмякнул. — Не бывало такого!!!
Эх, знали бы они какие урожаи ржи в двадцать первом веке в Чехии или Германии выращивают. Обделались бы прямо тут посреди поля от цифры. Там за пятьдесят центнеров с гектара урожай, и это на круг. При посеве, скажем, в сто пятьдесят кг на гектар, это получится урожай сам — тридцать.
— Так, а где же мы картоплю возьмём, — задал правильный вопрос староста из Басково.
— Могу дать парочку штук каждому весной. А можете сами купить на рынке. Только учтите, что хранить зимой картофель нужно в подполе. И чтобы там не сыро было. А как выращивать правильно, я вас весною научу.
— И червонец золотой за три самые большие картопли? — опять рыжий.
— Точно. И рубль серебром за второе место. А за третье серебряная полтина.
— Разве попробовать⁈ — снова шапку рыжий о землю шмякнул.
— И последнее мужики. Вот лежат семечки. Это семена цветка одного красивого. С ним то же самое. Что и с зёрнами ржи или пшеницы. Сто сырых зёрен взвешиваем. И за них будет приз, как за картофель. Золотую монету в десять рублей за первое место. И дальше рубль и полтину за второе и третье.
— Это по божески…
— И самое главное, мужики, такие взвешивания будут теперь производиться каждый год осенью. Назовём это — праздник урожая.
дикий подсолнух
Событие шестьдесят первое
Жизнь — игра. Всё зависит от тебя, твои идеи, твои мысли. Нужно лишь только поднять свою жопу с дивана и идти вперед, пусть медленно, но к вершине!
Фредди Меркьюри
Караван через пять дней вернулся. Понятно, что без его… м… спецназа. Три калеки и два пацана восьми и девяти лет, чем не спецназ? Кстати, насчёт пацанов. Все попаданцы в эти времена открывают у себя в имениях школы для детей. Сашка на эту тему задумался. У него есть Машка, которая умеет писать, читать. Вполне себе цифры складывать может, без фанатизма, интеграл точно не возьмёт, да и зачем ей интеграл, если она и так что захочет возьмёт. Кто ей в имении помешает? Нет у них самоубийц. Есть зато у неё знание двух языков. Словом, готовая учительница. А ещё у него есть кикимора Анна. Её сейчас активно учит грамоте Машка, время от времени затрещинами стимулируя. Та, правда, грозится напоить учительницу отваром из секретных травок, чтобы Машка три дня с горшка не вставала, но Сашка обещал обеих выпороть лично и вдумчиво, ещё и жопы потом солью присыпать, и пока дальше угроз дело не пошло. Так вот, пацанов учить Сашка в этом году не собирался. Нужны тетрадки, учебники, ручки, то есть перья, чернильницы, карандаши. Не, не потянуть сейчас. В смысле: «Где деньги, Зин»? Да и главное — нужно отапливаемое помещение — школа. Не потянуть. Разве на следующий год. А вот дворовых девок, всех шестерых, прядильщиц — мотальщиц и дочерей работников в коровниках и птичниках усадьбы выучить за зиму писать и читать вполне можно. Ну, чтобы понять размер проблемы, с которой придётся столкнуться при строительстве и эксплуатации настоящей школы. Машка, узнав о новой придури барчонка, крякнула и схватилась за голову.
 
— Ничего, за двух битых дают одного избежавшего бития, сиречь — умного.
Сама кикимора Анна не только училась. Но и учила и свою преподавательницу — Машку, и всех тех девок, коих Машка писать и читать обучает. Учила травки понимать. Сказать, что на лекаря учила, так куда там? Лекарь он же дохтур немец ведь зуб должен вырвать и кровь пустить, и пульс посчупать, и рану заштопать, и ложку в рот сунуть, этого ничего Анна не умела. Учила тому, чему её бабка научила, и пока большинство занятий проходили на природе. Лучше всего показать лекарственную травку в месте её обитания — в лесу. Вот и ходили девки гурьбой в лес заготавливали под поучения шишиги лекарства.
Когда же Машка стала бабье царство пытаться грамоте выучить, то сразу и наметились проблемы. И главная — нет Азбуки или Букваря. Сашка, с караваном отправляя в этот раз Павлидиса, наказал тому зайти в книжный магазин и купить Азбуку. В продаже не оказалось таких книг. Но в этом же магазине имелась, ну можно сказать библиотека, платно выдавали книги с возвратом. За пятьдесят копеек на полгода Андрюха одну Азбуку привёз. Это был полный пипец. Полистал её Кох. В 1814 году петербургский издатель Плавильщиков выпустил эту азбуку под названием «Подарок детям в память 1812 года». Сначала шли буквы, потом таблица умножения, а вот следом, как бы пояснения к буквам, в виде миниатюрных копий с карикатур разных художников, посвященные типам московских разносчиков, с которыми дети постоянно встречались на улицах. «И» например — продавец с лотком детских игрушек, «К» — продавец детских книг.
Закрыл Сашка Азбуку и задумался. А ведь он точно знает, как должен Букварь выглядеть. Сам по нему учился, дети учились и внуки даже. И эти буквари в тысячу раз лучше продуманы. Ну, кое-какие буквы, точнее картинки у букв нужно заменить. «М» — мяч — это не поймут сейчас. Пока мячей в России не лишку. Но есть меч и его все знают. С Арбузом тоже не всё просто. Эта ягода пока в изобилии не растёт, и крестьянские дети их точно не видели. Но Аист есть или Ангел. Кто же сейчас ангела не видел? Ну, ладно, никто не видел. Но все же знают, как он выглядит. И с мамой, моющей раму, пока так себе. Мамы-то у всех есть, а рамы… Да, с рамами застеклёнными пока не очень.
В общем, сел Сашка, вооружился, подаренным на Тульском оружейном заводе, карандашом и стал на основании имеющейся у него хрени создавать азбуку, максимально приближенную к той, по которой сам учился. Четыре дня убил. Но ведь сделал. Теперь можно нести в типографию и издавать. Благо типография в Туле имелась.