Оранжерейный цветок (ЛП)

Лили шлепает его по руке, серьезно говоря, чтобы он прекратил.
Коннор сердито смотрит на него в упор.
— Ло, — предупреждает он. — Хватит.
Роуз вырывается из рук Коннора, маниакально пытаясь освободиться от его крепкой хватки. Его губы возвращаются к её уху, и я думаю, что она на грани приступа паники, резко вдыхая. Как это произошло за пару комментариев?
Чувство вины проступает на лице Ло, и я замечаю, что Райк внимательно наблюдает за братом.
— Ло, — говорит Райк, кивая ему. — Поможешь мне с бургерами?
Ло кивает, и они отходят от нас, приближаясь к костру.
Я подхожу к Лили, которая грызет ногти, наблюдая за истерикой Роуз.
— С ней всё в порядке? — спрашиваю я Лили. Очевидно, что нет, но я не знаю, что ещё спросить. — У неё ПМС или что-то ещё?
— Наверное, — говорит Лили.
Я тянусь и беру её за руку, чтобы она перестала грызть ногти — это её плохая привычка. Она слабо улыбается мне, и я отвечаю ей тем же.
Когда я оглядываюсь на Роуз, она больше не дергается на месте.
Коннор указывает на меня, в то время как его губы яростно прижимаются к её уху, а затем взгляд Роуз отрывается от Лорена и устремляется на меня, как будто только сейчас заметив моё присутствие. Мне кажется, она вот-вот заплачет.
Я никогда раньше не видела, чтобы Роуз плакала.
Она быстро вытирает слезящиеся глаза и кивает, пока Коннор продолжает говорить. Его напряженные мышцы начинают расслабляться, и тогда он целует её в лоб. Она передает ему свою сумочку, поправляет платье, поднимает подбородок и спокойно идёт ко мне, как будто ничего не произошло. Как будто у неё не было эпического срыва.
— Пойдем куда-нибудь, — говорит Роуз, — только мы втроем. Мне нужен воздух, не загрязненный Лореном Хэйлом.
Она ждет моего ответа, а потом её взгляд задерживается на моем шраме. Обе мои сестры избегают моей щеки с тех пор, как увидели меня, и смотрят куда угодно, только не туда. Она ловит себя на том, что пялится и пытается заставить себя улыбнуться.
— Я знаю отличное место, — говорю я с хитрой ухмылкой.
Я обследовала местность и лес до их прихода.
Через пять минут я уже провела Лили и Роуз по гористой местности, всё сильнее усеянной поваленными бревнами и мокрым мхом, чем ближе мы подходили к небольшому водопаду. Луна и фонарики указывают нам путь. Деревья расступаются на поляне, и камни окружают то, что выглядит как глубокая яма для купания, водопад собирается в бассейне, а затем стекает в более мелкий ручей.
Я сажусь на камень и сбрасываю рубашку с длинными рукавами, воздух в середине октября прохладный.
— Ни за что, — говорит Лили. — Сейчас должно быть холодно.
Роуз светит фонариком на мутную воду.
— Она коричневая.
— Она выглядит так только потому, что темно, — настаиваю я.
Она ещё немного осматривает местность, свет от её фонаря мечется от дерева к дереву, проверяя видимость. По большей части это уединённое место.
Лили колеблется, приседает и погружает палец в воду, чтобы проверить температуру.
— Пойдемте, — улыбаюсь я им. — Вы же не заставите меня умолять?
Я выпячиваю нижнюю губу и хлопаю ресницами. Если понадобится, я разыграю карту Я только недавно лежала в больнице. Я должна использовать это в своих интересах, пока могу.
— Мы войдем прям голые, голые? — спрашивает Лили.
Роуз направляет свет на её лицо.
— А существуют какие-то виды наготы?
Лили загораживает луч рукой и прищуривается.
— Частичная нагота и полная нагота.
— Я выбираю полную, — заявляю я, вставая и расстегивая джинсы. Я стаскиваю лифчик, и в считанные секунды оказываюсь без трусиков.
Роуз выключает свет.
— Дэйзи, — с серьезностью произносит она моё имя, пока Лили снимает шапочку Вампы и начинает стягивать с себя майку. — Мы должны поговорить о том, что произошло в Париже, о подиуме и бунте.
Я поступаю незрело и пользуюсь возможностью избежать этого разговора. Я прыгаю прямо в плавательную яму, ледяная вода сжимает мои лёгкие и погружает меня в чистую темноту. Но я не хочу пока выныривать на поверхность.
 
Я знаю, что меня ждёт.
Чувства, в которых я копаюсь с тех пор, как… никогда. Я пыталась справиться со всем по очереди. Больница. Шрам. Моя мама. Отказ от подиума. Уход из профессии. Всё навалилось друг на друга. У меня не было времени на то, чтобы разобраться. Всё происходило просто как домино, которое ударяет следующего в очереди. У меня не было возможности вернуться назад и пересчитать все костяшки, которые опрокинулись.
Райк сказал, что мне нужно выпустить это наружу.
Покричать.
Но я только увидела истерику Роуз и как, всё это только встревожило её мужа, вызвала чувство вины у Ло и заставило глаза Лили вылезти из орбит.
Зачем кричать, если это только сделает больно всем вокруг?
Когда мои легкие начинают просить воздуха, я всплываю на поверхность. Роуз в своих черных трусиках и лифчике заглядывает в воду с края скалы. Как только я всплываю, она обрызгивает меня.
— Я подумала, ты утонула, — ледяным тоном говорит она. — Я собиралась прыгнуть за тобой.
— Прыгай сейчас, — говорю я, ледяная вода обдает мои руки и ноги. Я плаваю на спине. — Она такая тёплая.
Глаза Роуз сужаются.
— Ты дрожишь.
Лили совершенно голая, и она очень медленно заходит в воду. Её грудь сейчас намного больше моей. Я смотрю на свою грудь. Моя что, уменьшилась? Вот блин.
— Твоя грудь стала больше? — спрашиваю я Лили. — Или моя меньше?
Лили краснеет, она всё ещё не привыкла говорить о сексе и прочей подобной чепухе. В детстве я никогда не была с ней так близка. За любым женским советом я обращалась к Роуз.
— Э-э-э… — она дотрагивается до своей щеки. — Я покраснела?
— Да, — говорим мы с Роуз в унисон.
Лили смотрит на мою грудь, пока я плаваю на воде.
— Твоя стала меньше. Ты стала очень худой, Дэйзи, — она погружается полностью в воду и шипит, как кошка. — Холодно, холодно.
У неё изо рта выходит пар, и она цепляется за теплый камень, чтобы спастись от холода. Я уверена, что сейчас она мечтает о теле Ло.
Мне бы не помешала подушка из Райка Мэдоуза.
Я улыбаюсь при этой мысли.
Роуз прыгает в воду, не снимая нижнего белья.
— Твою мать, — задыхается она, когда выныривает на поверхность.
Её блестящие волосы прилипли к щекам. Зубы стучат, и она приближается к Лили, которая бросает свой камень, чтобы подплыть ближе к Роуз.
— Пингвинчики, пингвинчики, — говорит Лили.
Я смеюсь, когда они прижимаются друг к другу, чтобы согреться. Я знаю, что они страдают от холода ради меня, и я это очень ценю.
Роуз смотрит на меня, и её взгляд падает на мой шрам.
Я перестаю плавать и встаю в воде.
— Ты волнуешься о том, что скажет мама? — Лили спрашивает меня первой.
Я дрожу. Я не уверена, что это только от холода.
— Я хочу жить дальше, и я боюсь, что она превратит это в такую большую проблему, что я не смогу этого сделать.
— Скажи ей это, — говорит Роуз.
— Как? — спрашиваю я. — Она не хочет со мной разговаривать. Я звонила ей пять раз.
Роуз держится за Лили, как за своё личное греющее одеяло, и пару раз чуть не окунает её под воду. Но Лили держит свой подбородок над поверхностью и пихает Роуз локтем. Роуз концентрируется на мне, или, по крайней мере, пытается это сделать.
— Она не очень хорошо воспринимает перемены, — говорит Роуз. — К тому времени, когда ты вернешься домой, она будет готова поговорить с тобой о смене профессии.
— А если у меня не будет хорошего запасного плана? — спрашиваю я.
— Он может тебе понадобиться, — честно отвечает Роуз. — Мама любит планы, и если у тебя есть только Я не знаю, — она начнет заполнять за тебя резюме для колледжа.
Значит, чтобы вырваться из-под маминого контроля, я должна понять, что я хочу делать со своей жизнью. Это не должно быть так сложно, но это звучит ужасающе принимать такое решение в восемнадцать лет.